Нет слов таких, чтоб ими передать
Всю нестерпимость боли и печали,
Нет слов таких, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин.
В том же духе высказались тогда и другие, самые известные в то время советские поэты:
Обливается сердце кровью...
Наш родимый, наш дорогой!
Обхватив твое изголовье,
Плачет Родина над тобой.
В этот час величайшей печали
Я тех слов не найду,
Чтоб они до конца выражали
Всенародную нашу беду.
Это восьмистишие легко принять за отрывок из одного стихотворения, сочиненного одним поэтом. Между тем первые его четыре строки принадлежат Ольге Берггольц, а вторые - Твардовскому.
Процитировав их рядом со своими (разумеется, не так, как это сделал я, а порознь) и добавив к ним еще одно, мало от них отличающееся четверостишие М. Исаковского, Симонов сразу отметает естественно возникающее предположение, что схожесть, да и не шибко высокий поэтический уровень этих стишков объясняется тем, что дирижировала хором этих «хороших и разных» поэтов одна и та же дирижерская палочка.
Схожесть стихов была рождена не обязанностью их написать - их можно было не писать, а глубоким внутренним чувством огромности потери, огромности случившегося. У нас были впереди потом еще долгие годы для того, чтобы попробовать разобраться в том, что это была за потеря, и лучше или хуже было бы - я не боюсь задавать себе этот достаточно жестокий вопрос - для всех нас и для страны, если бы эта потеря произошла не тогда, а еще позже. Во всем этом предстояло разбираться, особенно после XX съезда, но и до него тоже.
Однако сама огромность происшедшего не подлежала сомнению, и сила влияния личности Сталина и всего порядка вещей, связанного с этой личностью, для того круга людей, к которому я принадлежал, тоже не подлежала сомнению. И слово «потеря» уживалось со словом «печаль» без насилия авторов над собою в тех стихах, которые мы тогда написали.
(К. Симонов. Истории тяжелая вода. Стр. 485).
Точно так же, в тех же выражениях, теми же словами объясняет Симонов, ЧТО побудило его сочинить и напечатать тот злополучный абзац в появившейся 19 марта передовой статье «Литературной газеты»:
Первым, главным чувством было то, что мы лишились великого человека. Только потом возникло чувство, что лучше бы лишиться его пораньше, тогда, может быть, не было бы многих страшных вещей, связанных с последними годами его жизни. Но что было, то было... Первое чувство грандиозности потери меня не покидало долго, в первые месяцы оно было особенно сильным. Очевидно, под влиянием этого чувства я вместе с еще одним литератором, любившим демонстрировать всю жизнь решимость своего характера, но в данном случае при возникновении опасности немедленно скрывшимся в кустах, сочинил передовую статью, опубликованную в «Литературной газете» девятнадцатого марта пятьдесят третьего года... Передовая называлась «Священный долг писателя», и... первое, что вменялось писателям как их священный долг, было создание в литературе образа Сталина. Никто ровным счетом не заставлял меня это писать, я мог написать все это и по-другому, но написал именно так, и пассаж этот принадлежал не чьему-либо иному, а именно моему перу. Мною же был задан и общий тон этой передовой...
На мой тогдашний взгляд, передовая была как передовая, я не ждал от нее ни добра, ни худа, в основу ее легло мое выступление на происходившем перед этим митинге писателей, смысл которого в основном совпадал со смыслом передовой. Однако реакция на эту передовую оказалась очень бурной.
(Там же. Стр. 502-503).
«Очень бурной» - это слишком слабо сказано. Скандал разразился неимоверный. И слух об этом, где-то там, на самом верху разразившемся скандале (это я уже могу сказать, основываясь на собственной памяти) стал тогда одним из самых громких сигналов, возвещающих о близости грядущих перемен.
Номер с передовой «Священный долг писателя» вышел в четверг. Четверг после его выхода я провел в редакции, готовя следующий номер, и глядя на ночь в пятницу уехал за город, на дачу, чтобы пятницу, субботу и воскресенье писать там, а утром в понедельник приехать в редакцию и с самого утра делать вторничный номер. Телефона на даче не было, и я вернулся в понедельник утром в Москву, ничего ровным счетом не ведая.
Тут такое было, - встретил меня мой заместитель Косолапов, едва я успел взять в руки субботний номер, которого еще не читал. - А лучше вам расскажет об этом Сурков, вы ему позвоните, он просил позвонить, как только вы появитесь.
Я позвонил Суркову, мы встретились, и выяснилось следующее: Никита Сергеевич Хрущев, руководивший в это время работой Секретариата ЦК, прочитавши не то в четверг вечером, не то в пятницу утром номер с моей передовой «Священный долг писателя», позвонил в редакцию, где меня не было, потом в Союз писателей и заявил, что считает необходимым отстранить меня от руководства «Литературной газетой», не считает возможным, чтобы я выпускал следующий номер. Впредь, до окончательного решения вопроса - надо полагать, в Политбюро, это уж я додумал сам, - пусть следующий номер, а может быть, и следующие номера читает и подписывает Сурков как исполняющий обязанности Генерального секретаря Союза писателей.
Из дальнейшего разговора Сурков выяснил, что все дело в передовой «Священный долг писателя», в которой я призывал писателей не идти вперед, не заниматься делом и думать о будущем, а смотреть только назад, только и делать, что воспевать Сталина, - при такой позиции не может быть и речи, чтобы я редактировал газету. По словам Суркова - не помню, прямо говорившего с Хрущевым или через вторых лиц, - Хрущев был крайне разгорячен и зол.
Я лично, - сказал Сурков, - ничего такого в этой передовой не увидел и не вижу. Ну, неудачная, ну действительно там слишком много отведено места тому, чтобы создавать произведения о Сталине, что это самое главное. В конце концов, что тут такого. Можно в других передовых статьях снять этот ненужный акцент на прошлом. Сначала хотел послать к тебе гонца, вызвать тебя, а потом решил не расстраивать, может, за это время все обойдется. Номер, как мне сказал Косолапов, был готов, я приехал, посмотрел его и подписал. Фамилию твою не требовали снимать, требовали только, чтоб я прочитал и подписал номер. Вот и подумал, стоит ли выбивать тебя из колеи, ты сидишь там, пишешь. Вернешься в понедельник, может, к этому времени все утрясется.
Так оно в результате и вышло. На каком-то этапе, не знаю где, в Секретариате или в Политбюро, все, в общем, утряслось. Когда Сурков при мне позвонил в агитпроп, ему сказали, чтобы я ехал к себе в редакцию и выпускал очередной номер. Тем дело на сей раз и кончилось. Видимо, это был личный взрыв чувств Хрущева, которому тогда, в пятьдесят третьем году, наверное, была уже не чужда мысль через какое-то время попробовать поставить точки над «i» и рассказать о Сталине то, что он счел нужным рассказать на XX съезде. Естественно, что при таком настроении передовая под названием «Священный долг писателя» с призывом создать эпохальный образ Сталина попала ему, как говорится, поперек души. И хотя, видимо, его склонили к тому, чтобы мер, в горячке предложенных им, не принимать, невзлюбил он меня надолго, на годы, вплоть до появления в печати «Живых и мертвых», считая меня одним из наиболее заядлых сталинистов в литературе.
(Там же. Стр. 504-505).
Последняя реплика предполагает, что на самом деле никаким сталинистом он, конечно, не был. Но это - как посмотреть, от чего отталкиваться, с кем сравнивать.
Те руки для простых людей
мильоны очагов зажгли.
Те руки слышали всегда
биенье пульса всей земли.
Те руки рушили мороз...
И воды вешние текли.
И сколько расцвело пустынь
и взращено полей вокруг
Теплом его отцовских рук,
теплом его отцовских рук!
Он знамя Ленина пронес
через великий перевал, -
И грозный смертный приговор
нужде и рабству подписал.
Он миллионам на земле
свободу, жизнь и счастье дал.
И сколько горестных сердец
согрело и спасло от мук
Тепло его отцовских рук,
тепло его отцовских рук!
Под солнцем гения его
прозрел навеки человек
От Черного материка
до Ганга и китайских рек.
Три слова - Сталин, Братство, Мир -
на стяге написал наш век.
И силу черпал для борьбы,
везде, любой наш дальний друг
В тепле его отцовских рук,
в тепле его отцовских рук.
Не говори, что туча вдруг
от нас закрыла солнца лик,
Хотя от слез у нас в глазах
мир омрачился в этот миг...
Он - в сердце партии!
он - в нас,
в народе - вечен и велик!
И будет жить в судьбе людей,
пока Земля свершает круг,
Тепло его отцовских рук,
тепло его отцовских рук!
Самед Вургун
. Перевел с азербайджанского
Владимир Державин.
15 марта 1953 года, "Правда", СССР*
В час прощанья
В час прощанья - над Москвой безмолвной,
Сталина в бессмертье провожая,
Самолетов скоростные волны
Пролетели, звук опережая.
В час прощанья - фабрики, заводы
(Три минуты их гудки звучали)
Огласили купол небосвода
Голосами скорби и печали.
В час прощанья - в воздухе морозном,
В знак потери нашей невозвратной,
Прокатился горестно и грозно
Орудийный гром тридцатикратный.
И теперь, когда на Мавзолее
Мы уже читаем слово СТАЛИН,
Мы его, посмертный сон лелея,
Ощущать живым не перестали.
Будут здесь войска итти парадом.
Говор зазвучит разноязыкий...
Мирно спи, великий Сталин, рядом
Со своим учителем великим.
Поклялись мы перед Мавзолеем,
В скорбные минуты, в час прощанья,
Поклялись, что превратить сумеем
Силу скорби в силу созиданья.
Что плечом к плечу, еще теснее
Мы сплотимся, как стена живая.
Нераздельны с Партией своею,
Всё ей, вплоть до жизни, отдавая.
Прощание
Скорбный марш звучит в Колонном зале.
Всюду Ваше имя на устах.
С навсегда закрытыми глазами
Вы лежите, весь в живых цветах.
Вас не стало. Вы навек уснули.
Смолкло сердце. Неподвижна грудь.
Мы стоим в почетном карауле.
Провожая Вас в последний путь.
Мы идем замедленным потоком,
Нет ему ни края, ни конца.
Мы взираем в трауре глубоком
На черты любимого лица.
Мы глядим, но видим Вас живого.
Ощущаем пламя Ваших глаз.
Ваша жизнь, любое Ваше слово -
Руководство к действию для нас.
Всегда с нами
Он - в любви и счастье всенародном,
Он - великий друг наш и отец -
Жив в любом порыве благородном
Наших закаленных им сердец!
Он - в свершенье дел больших и малых.
Горячо любимый и родной.
Он на стягах, на знаменах алых,
Поднятых высоко над страной!
Вел он ленинским путем Отчизну,
Вел народ - великий человек!
С ним вошли мы в эру коммунизма,
В Сталинский непобедимый век.
Родина, Отчизна дорогая.
Каждый день твой им был озарен...
Пусть ведет нас партия стальная!
Сталин всюду с нами!
Вечен он!
В Колонном зале
Впервые плачет девочка моя
Совсем не детскими, тяжелыми слезами,
И не могу ее утешить я,
Подняв ее над головой в Колонном зале.
Так рано с горем повстречалась ты.
Как в раннем детстве я, - в том январе далеком.
Мы, вглядываясь в строгие черты,
Прощаемся с вождем в молчании глубоком.
Среди цветов товарищ Сталин спит.
Сон нашего отца величествен, спокоен:
Уверен вождь, что тверд, как монолит,
Народ советский - труженик и воин.
Всегда едины Сталин и народ,
Бессмертен сталинский народный светлый гений.
Он вместе с Лениным и вел нас и ведет,
Он путь предначертал для многих поколений.
Пусть девочка моя совсем мала,
Но так же, как и я, она узнала с детства:
Все светлое нам Партия дала.
Отечество и мир нам вручены в наследство.
Святому делу Ленина верны,
Святому делу Сталина верны,
Путь к коммунизму озарен их вечной славой.
Как много в жизни сделать мы должны,
Чтоб быть достойными своей эпохи величавой!
ЕДИНСТВО
Когда мы возле гроба проходили,
В последний раз прощаясь молча с ним.
Мы вспоминали о великой силе
Того, кто тих сейчас и недвижим,
О том, как жил он, лучший на планете.
Кто побеждал всегда, в любой борьбе,
О том, кто думал обо всех на свете
И слишком мало думал о себе.
А горе так сердца людей сближает.
Как радостный не может сблизить час,
И руки крепко весь народ сплетает,
На сталинскую вахту становясь.
Ты поведешь нас от побед вчерашних
К великим зорям завтрашних побед,
Ты, Партия бессмертных и бесстрашных.
Наш Сталинский Центральный Комитет!
ПЯТЬ МИНУТ
Когда Вождя соратники внесли
В гранитный Мавзолей для погребенья,
Народ во всех краях родной земли
На пять минут остановил движенье.
За пять минут
В душе у нас встают
Великие событья этой жизни.
Гудков и залпов траурный салют,
Как ураган, несется по Отчизне...
Суда морские, поезда в пути.
Машины в поле и цеха заводов
Благоговейно говорят «Прости!»
Вождю, отцу, учителю народов.
И Армия, которую он вел
Путем побед от Волги до Берлина,
И дети созданных его заботой школ
Слились в одном порыве воедино.
И эта перекличка всей страны -
Реки и моря, города и поля -
Нам говорит без слов, как мы сильны
Единством чувства, помыслов и воли!
Бессмертие вождя
Огромное горе постигло советский народ:
Закрыл свои очи учитель наш, вождь и отец.
Ведь мы его партия! В каждом из нас он живет,
Живет в наших думах, в делах и в биеньи сердец!
Ведь так же, как Ленин, ты через века прозревал.
Грядущего мира ты явственно видел черты.
Ты вел нас в грядущее. Каждое утро вставал
Как будто бы солнце над нашею Родиной ты.
О вождь наш великий, бессмертное имя твое
В любом золотом кирпиче наших строек звенит.
Ты силу нам дал, и от нас не отнимут ее.
Твое вдохновение, Сталин, во всех нас горит!
В тебе воплощение Ленина видел народ,
И прав был народ, ибо Ленина мудрый завет
Ты выполнил доблестно! Ленин в веках не умрет.
Бессмертен и ты. Мир не верит, что Сталина нет!
Ты жив! И под знаменем партии нашей идут
Те новые люди, что строят теперь коммунизм.
Посмотришь им в сердце и видишь: в их сердце живут
Сам Ленин, сам Сталин, их дело, их вечная жизнь!
Гафур Гулям
. Перевел с узбекского
Леонид Мартынов.
13 марта 1953 года, "Правда", СССР*
СТАЛИНУ
Обливается сердце кровью...
Наш родимый, наш дорогой!
Обхватив твое изголовье,
плачет Родина над тобой.
Плачет Родина, не стирая
слез, струящихся по лицу,
всею жизнью своей присягая
Полководцу,
Вождю,
Отцу.
Все, что начали мы с тобою, -
завершим, как задумал ты:
да заблещет Земля красою,
воплощением твоей мечты!
Ты хотел, чтобы с каждым вздохом
только радость вдыхал человек...
Да мужает твоя эпоха,
простираясь из века в век!
Наш родимый, ты с нами, с нами.
В каждом сердце живешь, дыша.
Светоносное наше знамя,
наша слава, наша душа.
СОЛДАТСКОЕ ПРОЩАНИЕ
Кто б снял с души тяжелый груз утраты?
Кто б стихнуть острой боли приказал?..
Мои герои, старые солдаты,
Идут, идут в Колонный зал.
Я видел их на Волге и на Висле.
В их ратной славе, в воинском труде,
Я в их сердцах читал святые мысли
О Родине, о Мире, о Вожде.
Для них вся жизнь вмещалась в слово - СТАЛИН.
Для них законом был его приказ.
Идут солдаты...
В дымке слез печален
Взгляд этих скорбью углубленных глаз.
Идут солдаты...
Реквиемом льется
Печаль победу воспевавших труб.
И песня об отце и полководце
Не оборвет молчанье сжатых губ.
Поблеклые петлицы на шинели.
В медалях грудь и в седине виски.
Он видел смерть. Он слышал свист шрапнели.
- За Сталина! - крича, ходил в штыки.
Лицо солдата сумрачно-сурово.
В глазах солдата прежний блеск стальной.
А с губ, как шелест, вдруг слетает слово;
- Зачем же ты ушел от нас, родной?..
Родной! Любимый! Мы в войну к потерям
Привыкли. Но в жестокий этот час
Мы, воины твои, глазам не верим,
Не верим мы, что ты покинул нас.
Не верим мы, что ты не встанешь больше...
Встань! Подари нам свой орлиный взгляд.
Вот - перед гробом плачет маршал Польши,
Твой никогда не плакавший солдат.
Вот часовой, в огне не закаленный,
Как младший сын в твое лицо взглянул.
Вот Василевский, Жуков и Буденный,
Скорбя, несут почетный караул.
Нам сердце жжет немая боль утраты.
Но, вспоминая прежние бои,
Мы присягаем вновь, твои солдаты,
Прославленные маршалы твои.
Мы присягаем нашей ратной славой,
Что, если вновь поход трубить трубе,
Мы все, как щит, поднимем над державой
Сталь верности, испытанной в борьбе.
Мы в мужество стальное переплавим
Печаль неизмеримую свою.
Трудом украсим,
подвигом прославим
Ту землю, что хранит любовь твою.
Флаг над Кремлем твоим струится ало.
Идут солдаты...
Поступь их четка.
Товарищ Сталин!
Горе нас не смяло.
Мы с партией твоей!
С твоим ЦК!
Исполним сталинский завет
Мы знаем - к человеку непреложно
Приходит смерть, когда настанет час.
И все ж представать было невозможно.
Что Сталина не будет среди нас.
И горько нам, и нет нигде предела,
Нет скорби человеческой конца.
Что умер он, - земля осиротела, -
Народ лишился друга и отца.
Все, что в народе счастьем называлось.
Его руками было нам дано.
И сколько б слез о нем ни проливалось,
Его нельзя оплакать все равно.
И пусть рыданий мы сдержать не в силе,
В гробу Вождя увидев своего, -
Но если бы мы руки опустили.
То недостойны были бы его.
И пусть в печали нас нельзя утешить,
Но он, Учитель, нас учил всегда:
Не падать духом, голову не вешать.
Какая б ни нагрянула беда.
Нет, даже в скорби мы не безоружны -
Сыны народа, Сталина сыны
Мы твердо помним, что нам делать нужно,
Какой вершины мы достичь должны!
И мы клянемся партии сегодня,
Что в нашем сердце колебаний нет,
Что мы на труд готовы и на подвиг,
Что мы исполним Сталинский завет!
Товарищу Сталину
Когда б могли бы встать, товарищ Сталин,
За слезы вы не осудили б нас.
Ведь мы от слез сердцами тверже стали.
Мы и в беде не опустили глаз.
И всё, что вы, провидев, начертали,
Осуществим и в коммунизм войдем.
У гроба вашего, товарищ Сталин,
Мы вашим именем клянемся в том.
И будет вечно жить товарищ Сталин
Никто не в силах до конца поверить, -
Ведь так безмерно велика беда, -
Что тот, чью жизнь веками не измерить,
Не улыбнется больше никогда.
Товарищ Сталин! Горе сердцем встретив,
Словами чувств людских не передашь.
Единственный на всем бескрайном свете.
Как надо нам услышать голос Ваш!
И если бы исполнилось желанье:
Чтоб хоть на миг остались Вы в строю,
Любой из нас Вам отдал бы дыханье
И кровь свою. И жизнь свою.
Ушел отец, сердца наполнив болью,
Не скажет больше слова никому.
Но гений свой, свою стальную волю
Оставил он народу своему.
Мы шли за ним среди грозовых весен.
Он был без сна и отдыха в Кремле
С тех пор, как клятву Ленину принес он
И Лениным остался на земле.
Он нам открыл, он к нам приблизил дали.
И нет пути прекрасней и прямей.
И будет вечно жить товарищ Сталин
В делах его могучих сыновей.
ПОЛКОВОДЕЦ КОММУНИЗМА
Как поверить в страшных слов значенье?!
Горе в них, несчастье и беда.
Замерли в печали, в горестном волненье
Наши села, наши города.
Не стереть с лица слезы горючей.
Слова утешенья не найти...
Все б отдать, чтоб смерть была минучей.
Чтобы повернуть ее с пути!
Добрые, хорошие закрылись
Сталина родимого глаза..
Флаги низко, низко наклонились,
Взгляд закрыла горькая слеза!
Замерла страна на полуслове,
Только снег за окнами летит...
Вся страна, народ у изголовья
В карауле траурном стоит.
Вся страна - и взрослые, и дети,
Партия и юный комсомол.
Все, кого в грядущие столетья
Полководец Коммунизма вел!
Мы стоим - пусть слезы наши льются!
И сегодня как всегда сильны
Дети Партии,
солдаты революции,
Сталина великого сыны!
В трудный час, в суровую годину,
Помня мудрый сталинский завет -
Мы о стальной сплоченности едины,
И сплоченней нас на целом свете нет!
Спи, родной наш,
наш отец любимый, -
В сердце боль, как море, глубока!..
Мы в рядах стоим неколебимо -
Сталин с нами!
С нами - на века!
Сталин с нами
Мы навсегда запомним то число,
Тот скорбный день еще в начале года,
Тот тяжкий день в истории народа,
В который всех нас горе потрясло.
Нет! Мы еще не поняли всего,
Всем существом всего не осознали...
Жизнь отдавал за нас товарищ Сталин,
И вот сегодня с нами нет его...
Когда бы мы отдать ему могли
Свое биенье сердца и дыханье,
Мы, как один, к нему бы в Кремль пришли,
Преодолев любые расстоянья!
Всей тяжестью обрушилось на нас
Нежданное, негаданное горе -
Оно везде и всюду: в каждом взоре,
Во всех сердцах отражено сейчас.
Родная партия! Ряды свои сплотив,
Мы над Вождем склоняем наше знамя
И говорим: «Великий Сталин - с нами!»
И говорим: «Великий Сталин - жив!»
О СТАЛИНЕ
Когда свое он произносит слово,
Нам всякий раз сдается, что оно
И нашей мыслью было рождено
И вот уж было вылиться готово.
Нам в ту минуту как бы невдомек,
В невиннейшем из наших заблуждений,
Что только он, при нас живущий гений,
Открыть и молвить это слово мог.
Но заблужденье ль это в самом деле?
Ведь слово нашей правды без прикрас
Мы высказать поистине хотели.
Мы вместе с ним. А он - один из нас.
И в том твое доподлинное счастье,
Что, может, рядовой из рядовых,
Ты сталинскому гению причастен,
И ты в веках - живой среди живых.
Таких, как я, на свете большинство.
Что не встречались с ним в Кремлевском зале,
В глаза вблизи не видели его
И голоса в натуре не слыхали.
Но всем, наверно, так же, как и мне,
Он близок равной близостью душевной,
Как будто он с тобой наедине
Беседует о жизни ежедневно,
О будущем, о мире и войне...
И все тебе, как у родного, в нем
До мелочи привычно и знакомо.
И та беседа длится день за днем -
Он у тебя, ты у него, как дома.
Что б ни было, а вы всегда вдвоем.
И так любой иной из большинства
Себя в высоком видит том совете.
У нас у всех на то равны права, -
Он и живет для нас на этом свете.
Черты портрета дорогого,
Родные каждому из нас:
Лицо солдата пожилого
С улыбкой доброй строгих глаз.
Из тех солдат, что приходили
В огонь войны из запасных,
Что сыновей в бои водили
И в горький час теряли их.
И долгой службы отпечаток -
Морщинок памятная речь
Подстать усталости покатых,
Отцовских этих милых плеч.
Но те, смягченные печалью.
Глаза всегда освещены
И ближним днем и дальней далью,
Что лучше всех ему видны.
Глаза, опущенные к трубке.
Знакомой людям всей земли.
И эти занятые руки,
Что спичку с трубкою свели.
Они крепки и сухощавы,
И строгой жилки вьется нить.
В нелегкий век судьбу державы
И мира им пришлось вершить.
Усов нависнувшею тенью
Лицо внизу притемнено.
Какое слово на мгновенье
Под ней от нас утаено?
Совет? Наказ? Упрек тяжелый?
Неодобренья горький тон?
Иль с шуткой мудрой и веселой
Сейчас глаза поднимет он?
КАК ВЫ УЧИЛИ
Нет слов таких, чтоб ими передать
Всю нестерпимость боли и печали,
Нет слов таких, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим по Вас, товарищ Сталин!
Скорбит народ, что Вы ушли от нас,
Скорбит сама земля, от горя вся седая,
И все ж мы встретим этот тяжкий час,
Как Вы учили, - рук не покладая.
Что б нам ни выпало - в трудах или в боях -
По-сталински - делами, не словами,
Друзьям на гордость и врагам на страх
Докажем, как воспитаны мы Вами!
Лишь крепче на борьбу соединясь,
Работать будем, не щадя усилий
И ничего на свете не боясь,
Как Ленин нас учил, - как Вы учили.
Ни перед чем не склоним головы,
Недаром Вы к победам нас водили.
Бесстрашны будем, - как учили Вы,
Спокойны и тверды, - как Вы учили.
И наш железный Сталинский Цека,
Которому народ Вы поручили,
К победе коммунизма на века (Спецархив)
(Спецархив)
(Спецархив)
(Спецархив)
(Спецархив)
О том не пели наши оды,
Что в час лихой, закон презрев,
Он мог на целые народы
Обрушить свой верховный гнев.
А. Твардовский.
В день смерти Сталина по всей России начались массовые аресты. В бетонированные бронированные подвалы Московского Военного округа под усиленным конвоем в наручниках и кандалах были доставлены: начальник секретариата Сталина, начальник спецотдела по слежке за членами ЦК КПСС, генерал-лейтенант, депутат Верховного Совета СССР Поскребышев, который на XIX съезде КПСС был единогласно избран в члены ЦК КПСС; комендант Московского Кремля, генерал-лейтенант, кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР Спиридонов; военный комендант города Москвы генерал-лейтенант Синилов; командующий Московским Военным округом, кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР генерал-полковник Артемьев; начальник личной охраны Сталина генерал-лейтенант Власик; личные секретари Сталина, члены Президиума ЦК КПСС Андрианов и Чесноков; министр здравоохранения, депутат Верховного Совета СССР Третьяков; народная артистка РСФСР, лауреат Сталинских премий, солистка Большого театра Вера Александровна Давыдова. Всех посадили в одиночные камеры. Специальная группа следователей, утвержденных Берия, Хрущевым, Маленковым, Булганиным, круглосуточно вела перекрестные допросы, в которых принимали участие маршал Жуков, прокурор Руденко, прокурор Маляров.
В. А. Давыдову выпустили через пять недель. Ей приказали навсегда покинуть Москву, она выбрала для местожительства город Тбилисси. Несколько месяцев просидел в сыром каземате под землей А. Н. Поскребышев. От него потребовали именцую карточку и личный дневник. Тонкий дипломат, искушенный политикан обвел вокруг пальца и Маленкова, и Хрущева, и Булганина, и генерального прокурора СССР Руденко. Поскребышев сказал, что во время обыска вся документация была изъята.
Урановые рудники в городе Навои (Узбекская ССР), на Земле Франца-Иосифа и в порту Ванино получили неплохое пополнение. Бывшим вельможам впервые во имя священной Отчизны пришлось как следует потрудиться…
13 января 1953 г. ТАСС сообщило о «Деле врачей». Среди арестованных крупнейшие медицинские силы страны: М. В. Вовси, Б. Б. Коган, А. И. Фельдман, А. М. Гринштейн, Г. Я. Этингер, Н. И. Майоров, В. В. Виноградов, М. Б. Коган, П. И. Егоров.
«За помощь, оказанную правительству в деле разоблачения врачей-вредителей, наградить врача Тимощук Лидию Федосеевну орденом Ленина».
20 февраля «Правда» печатает статью «Почта Лидии Тимощук», подготовленную специальным корреспондентами Ольгой Чечеткиной и Еленой Кононенко.
Нет слов таких, чтоб ими передать
Всю нестерпимость боли и печали,
Нет слов таких, чтоб ими рассказать,
Как мы скорбим о Вас, товарищ Сталин!
Скорбит народ, что Вы ушли от нас,
Скорбит сама земля, от горя вся седея…
«В эти трудные дни мы видим Сталина во весь его рост, видим, как он идет по дорогам земли, высится над нашим грозным временем… Как оно понятно, горе человека, где бы он ни жил, когда он узнал о смерти великого защитника мира! Но все же люди знают, что Сталин не может умереть. Он жив не только в его трудах..* Он жив в сознании сотен миллионов людей: русских, китайцев, поляков, немцев, французов, вьетнамцев, итальянцев, бразильцев, корейцев, американцев. Когда сердце Сталина перестало биться, в скорби еще сильнее забились сердца человечества… Простые люди живы, и в них жив Сталин».
В полночь 28 апреля 1953 г. был смещен со всех постов и арестован командующий Военно-Воздушными силами Московского Военного округа генерал-лейтенант Василий Иосифович Сталин. Несколько лет он просидел во Владимирской каторжной тюрьме, затем его отправили на «лечение» в Казанскую психотюрьму. Там сын Сталина содержался в условиях жесточайшего режима.
«На днях состоялся пленум ЦК КПСС. Пленум, заслушав и обсудив доклад члена Президиума ЦК товарища Г. М. Маленкова о преступных антипартийных государственных действия^ Л. П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить министерство внутренних дел над правительством и КПСС, принял решение - вывести Л. П. Берия из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов КПСС как врага коммунистической партии и советского народа».
Следствие по данному делу продолжалось шесть месяцев. Военная Коллегия заседала 18–23 декабря 1953 г. По данному делу проходили: Берия, Меркулов, Деканозов, Кобулов, Гоглидзе, Мешик, Владзимирский. Все они были приговорены к смертной казни и, по сообщению советской печати, расстреляны 23 декабря.
31 октября 1961 года «Правда» публикует на первой странице постановление XXII съезда о мавзолее Ленина:
«XXII съезд КПСС постановляет:
1. Мавзолей на Красной площади у Кремлевской стены, созданный для увековечения памяти В. И. Ленина - бессмертного основателя Коммунистической партии и Советского государства, вождя и учителя трудящихся всего мира, именовать впредь «Мавзолей В. И. Ленина».
2. Признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом И. В. Сталина, так как серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей и другое действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В. И. Ленина».
Так Н. С. Хрущев свел счеты со своим злейшим врагом.
Лицемерию нет границ. Для памяти предлагаю перевернуть страницы календаря.
Февраль 1934 г. На XVII съезде ВКП(б) Хрущев заявил:
«Мы провели в Московской партийной организации чистку, которая еще больше укрепит боеспособность наших рядов…»
В декабре 1936 г. состоялся VIII Всесоюзный съезд Советов, вот фрагмент из выступления Хрущева:
«Карающая рука пролетарского закона разгромила эту шайку убийц и при всеобщем одобрении всех трудящихся нашей страны стерла с лица земли эту нечисть» (Журнал «Партийное строительство», N 12, 1936).
Резолюция по докладу Хрущева на собрании Московского партийного и хозяйственного актива:
«Заслушав и обсудив доклад товарища Н. С. Хрущева о террористической деятельности контрреволюционной агентуры внутри Московской организации, собрание актива Московской организации настаивает на безусловном выполнении требования большевиков и трудящихся Москвы и Московской области - расстрелять презренную банду убийц» («Правда», 23 августа, 1936 г.).
Фрагмент из выступления Хрущева на массовом митинге, который состоялся 30 января 1937 г. на Красной площади в Москве:
«Подымая руку против товарища Сталина, они подымали ее против всего лучшего, что имеет человечество, потому что Сталин - это надежда, это чаяние, это - маяк всего передового и прогрессивного человечества. Сталин - это наше знамя! Сталин - это наша воля! Сталин - это наша победа!» («Правда», 31 января, 1937 г.).
Абзац из статьи А. И. Микояна:
«Товарищ Сталин - великий продолжатель дела Ленина! Товарищ Сталин - это Ленин сегодня! Товарищ
Сталин - гений социализма! Товарищ Сталин - великий зодчий коммунизма!»
Абзац из статьи А. Н. Косыгина:
«Товарищ Сталин ведет нашу страну по пути, указанному Лениным, по пути строительства коммунистического общества. Он отстоял нашу большевистскую партию и наше государство от всех врагов социализма».
Из статьи Г. М. Маленкова:
«Не было на земле человека, равного Сталину. Он воплощал в себе лучшие идеалы всего человечества. Сталин - наша путеводная звезда! Сталин - наш учитель и друг!»
Из статьи Л. М. Кагановича:
«Сталин - отец для всех угнетенных! Сталин - знамя человечества!»
А вот до чего договорился «людовед», гуманист XX века, «живой» классик Михаил Шолохов:
«Как внезапно и страшно мы осиротели! Осиротели партия, советский народ, трудящиеся всего мира… Со дня смерти Ленина еще не постигала человечество столь безмерно тяжкая утрата. Мы потеряли отца всех трудящихся…»
Цитат достаточно. Понимаю любопытство читателей, которые вправе спросить: «А как сложилась дальнейшая судьба героини романа «за Кремлевской стеной» - Веры Александровны Давыдовой?»
Г. М. Маленков и Н. С. Хрущев «предложили» Вере Александровне выступить на пленуме ЦК КПСС и на закрытом заседании XX съезда КПСС с разоблачительным заявлением. Давыдова категорически отказалась. Тогда Хрущев пригрозил ей возмездием…
Оставив Большой театр, В. А. Давыдова вместе с мужем Д. С. Мчелидзе-Южным уехала в Тбилисси. Она преподает в консерватории, в 1964 г. ей присвоено звание профессора.
В 1976 году В. А. Давыдова торжественно отпраздновала свое 70-летие. С огромным успехом она пела в Большом театре свою любимую партию Кармен…
Народную артистку РСФСР, лауреата государственных премий по традиции пригласили в правительственную ложу. Среди улыбающихся членов правительства, вождей-временщиков ни одного знакомого лица. Ушли в могилу отравленный и забитый Мехлис, покончивший с собой Вышинский, престарелые Андреев, Ворошилов, Хрущев, Шкирятов, Булганин, Шверник, Поскребышев, Буденный, Микоян, Жуков. Вспоминая о прошлом, доживают свой век разжалованные вожди, глубокие старцы Молотов, Каганович, Маленков. Повезло только «вечному» Микояну. Он пережил Ленина, Сталина, Хрущева, пережил свою любимую жену Ашхен, братьев, сыновей, написав лживые мемуары, он тоже отправился в могилу, догнав недругов и друзей…
Из книги Правда о Первой Мировой войне автора Лиддел Гарт Бэзил Генриэпилог Ежегодно в день перемирия всплывают такие чувства и воспоминания, которые не появляются ни в один другой день года. Для тех, кто на себе испытал опыт этих четырех с половиной лет борьбы, воспоминания не располагают к повторению. Настроения же, при которых этот день
Из книги Подводный ас Третьего рейха. Боевые победы Отто Кречмера, командира субмарины «U-99». 1939-1941 автора Робертсон ТеренсЭпилог Вскоре Кречмер женился. Его супруга была врачом и имела большую практику. Бывший морской капитан обосновался в Киле. Старая вражда постепенно забылась, и он больше не чувствовал неприязни к Рамлову. Зачастую все то, что происходит в суровые годы войны, теряет
Из книги Последние дни Гитлера. Тайна гибели вождя Третьего рейха. 1945 автора Тревор-Роупер ХьюЭпилог Исходной целью написания этого исследования было установление факта смерти Гитлера и, таким образом, предотвращение возникновения мифа. Определенно использование самим Гитлером мифологии в политике имело такие катастрофические последствия для мира, что мы
Из книги Короли Италии (888–962 гг.) автора Фазоли ДжинаVII. ЭПИЛОГ 1. Chron. noval., V, 4.
Из книги «Пушечное мясо» Черчилля автора Усовский Александр ВалерьевичЭпилог Есть две истории – история победителей и история побежденных. Наум Хомский Итак, мой дорогой читатель, ты завершил чтение этой небольшой книги, и у тебя, я надеюсь, появилось немало вопросов к «официальным» историкам; но не спеши им их задавать. Потому что ответов
Из книги Вильгельм Завоеватель. Викинг на английском престоле автора Дуглас ДэвидЭпилог Так закончилась жизнь Вильгельма Завоевателя, «и это был полный конец всего, что было в нем смертного, кроме его славы». Биограф всегда охотно преувеличивает значение того, чей портрет он создает. Нет сомнения, что самое важное в том историческом процессе, который
Из книги История магии и оккультизма автора Зелигманн Курт Из книги Библейский Израиль. История двух народов автора Липовский Игорь ПавловичЭпилог Падение Северного, а затем и Южного царств не прервало двух важных процессов: неуклонную эволюцию яхвизма в подлинный монотеизм и постепенное образование единой этнической общности Палестины на основе древнееврейских племен. Как ни парадоксально, но разрушение
Из книги Сталинизм. Народная монархия автора Дорофеев Владлен ЭдуардовичЭпилог После Парада Победы, состоявшегося 24 мая 1945 года, Иосиф Виссарионович Сталин прожил еще 7 лет 8 месяцев и и дней. Это тоже было неимоверно трудное время - время огромной, тяжелой работы по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства.В то же время
Из книги Священное воинство автора Рестон ДжеймсЭПИЛОГ Ближайшие пять лет после своего возвращения из плена Ричард Львиное Сердце так или иначе посвятил бесконечным тяжбам с Филиппом Августом. Оба они напоминали двух котов, угрожающе шипящих и готовых броситься друг на друга. Ни один не считал возможным получить
Из книги Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945 автора Керн ЭрихЭпилог Многие по обе стороны баррикад с возмущением ополчатся на эту книгу. Одни сочтут наши собственные ошибки слишком преувеличенными, другие, наоборот, заведомо преуменьшенными. Господа-«товарищи» с другой стороны объявят ее чистой провокацией. И тем не менее эту
Из книги Возмездие автора Кузьмин Николай ПавловичЭПИЛОГ Своим выдвижением на самый верх кремлёвской власти Берия был полностью обязан Сталину. Ради своего молоденького земляка (разница в возрасте составляла 20 лет) Иосиф Виссарионович пренебрёг мнением жены и вскоре её лишился. Он собирался заменить Ежова знаменитым
Из книги Никакого Рюрика не было?! Удар Сокола автора Сарбучев Михаил МихайловичЭпилог Мы стоим на крыше одного из петербургских домов. По небу ветер гонит низкие плоскодонные облака, похожие на речные славянские струги, - кажется, до них можно дотянуться рукой. Вдали из зелено-бурой коры крыш клинком палаша поблескивает Петропавловский шпиль. Чуть
Из книги Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир автора Джонсон БорисЭпилог Мо Фарах Большую часть времени я не мог даже смотреть на это. Первые несколько минут финального забега на 5000 метров казалось, что мы движемся к конфузу национального масштаба.Наш бегун был не просто где-то позади. Он был самым что ни на есть последним. Что же это за
Из книги Ложь и правда русской истории автора Баймухаметов Сергей ТемирбулатовичЭпилог Автор раздвоен в мыслях и чувствах. С одной стороны, он никак не приемлет убийства человека другим человеком, ибо не мы даровали жизнь, и не нам ее отнимать. А с другой стороны, он понимает, что дуэль - единственный действенный инструмент, который приучает людей
Из книги Кровавая дорога в Тунис автора Рольф ДэвидЭпилог "В целом я чувствую себя довольно глупо и подавленно... Я думаю, что это реакция на гибель множества людей, которых я знал и любил. Война ужасная кровавая штука". Офицер королевских фузилеров. Британский Комитет начальников штабов 13 мая 1943 года отправил Эйзенхауэру
