Право Бабура на признание его восточным завоевателем не нуждается в особом подтверждении: по линии отца он происходил от Тимура, по линии матери - от Чингисхана. Из этих двоих Бабур больше гордился своим родством с Тимуром, которого считал тюрком. К этому времени слово «монгол» значило то же, что «варвар», и применялось главным образом по отношению к представителям диких племен на севере и востоке Трансоксианы , которые все еще оставались кочевыми. По контрасту знатные представители высококультурных дворов, созданных наследниками Тимура на территориях нынешнего Афганистана и Узбекистана, предпочитали именовать себя тюрками. Бабур, вероятно, был бы потрясен, если бы узнал, что основанная им в Индии династия станет известна всему миру как Моголы - несколько видоизмененное слово «мугул», которым персы обозначали монголов.
На деле Тимур, вероятно, был монголом, хотя тюрки и монголы были так перемешаны в его краях, что пытаться провести между ними четкое различие не имеет смысла. Оба народа вышли приблизительно из одного района Монголии (так же, как и гунны), но тюрки мигрировали к западу на несколько столетий раньше монголов и потому раньше перешли к оседлости и стали цивилизованными. Более дикие монголы, двигаясь по их следам, сначала покорили тюрков, а потом учились у них. Сам Тимур происходил из племени тюрков-барласов, однако считается, что барласы искони были монголами, усвоившими тюрки - язык, на котором говорил и писал Бабур и который оставался вплоть до 1760 года частным языком царской семьи Моголов, особенно в тех случаях, когда требовалось вести секретные разговоры. В качестве одного из доказательств невозможности отделить в родословной Бабура тюрков от монголов можно привести следующее: барласы были ветвью тюрков-чагатаев, а эти последние обладали противоречием в самоназвании, ибо Чагатай был сыном монгола Чингисхана. Следует еще добавить, что люди нередко определяли свое происхождение в зависимости от условий и требований времени. Тимур, к примеру, больше всего хотел, чтобы его считали тесно связанным с монголами, и более всего гордился своим титулом гурагана - зятя монгольской царской семьи, - который он обрел, женившись на царевне, ведущей свое происхождение от Чингисхана. Генеалогия, высеченная на его гробнице в Самарканде, дотошно возводит его происхождение к общему с Чингисханом предку Бузанчару , рожденному легендарной девой от лунного луча.
События, происходившие в течение века после смерти Тимура, побудили Бабура желать, чтобы его считали тюрком, но через сто лет успешного правления Индией его потомками, носившими титул Могол, снова стало в высшей степени модным считаться монголами. В первой половине XVII столетия приезжие из Европы полагали, что слово «могол» попросту значит «совершивший обрезание»; иначе говоря, они употребляли его по отношению ко всей правящей мусульманской верхушке без различия. Что касается тех, кто побывал в Индии позже, во второй половине того же века, то они связывали это название с белым цветом кожи и увозили с собой рассказы об индийцах из разряда слуг императора, которые женились на девушках из Кашмира в надежде, что дети их окажутся достаточно светлыми, чтобы сойти за моголов. В конце концов колесо сделало полный оборот, и в 1666 году появилось сообщение, будто императоры приняли титул Могол «во имя вящей славы династии - дабы убедить людей, что они происходят из рода Чингисхана». В конечном счете, вопреки былым возражениям Бабура, Европа признала справедливым присвоить и династии Моголов, и их правителю, богатство которого, кажется, превосходило самые дерзкие мечты буржуа Лондона и Амстердама, звание Великих Моголов.
Бабур родился 14 февраля 1483 года. Его отец Омар Шейх был правителем Ферганы, маленькой, но изобильной провинции на восток от Самарканда, и в 1494 году, в возрасте одиннадцати лет, юный царевич в результате поразительного несчастного случая сделался наследником престола. Его отец, которого Бабур описывает как «человека малого роста и полного телом, с окладистой бородой и мясистым лицом», был восторженным любителем голубей. Однажды в полуразрушенной крепости Акси тучный правитель кормил своих птиц в голубятне, устроенной на стене, окружающей дворец у самого края пропасти. Внезапно произошел обвал, и «Омар Шейх-мирза полетел вместе со своими голубями и голубятней и превратился в сокола».
Бабур оказался теперь одним из многих мелких правителей в конгломерате провинций, управляемых его дядями либо двоюродными и троюродными братьями. Все эти царевичи вели свое происхождение от Тимура. Каждый из них считал, что имеет на владения, принадлежащие их роду в последнее столетие, не меньшие права, чем любой другой. Их беспощадный общий предок завоевал земли, простирающиеся от Дели до Средиземноморья и от Персидского залива до Волги, но территория, которой владели в совокупности все его потомки, была намного меньшей. Столица Тимура Самарканд находился на самом севере этого района. В ста пятидесяти милях к западу от Самарканда была Бухара, а примерно в двух сотнях миль к востоку лежала зеленая и приятная долина Ферганы, «изобилующая зерном и плодами», как писал сам Бабур, и где, по его же словам, «фазаны были такими большими и жирными, что, как утверждала молва, четверо не могли управиться с одним-единственным, приготовленным с овощами и рисом». Северная часть владений Тимуридов была известна как Трансоксиана, потому что к югу от нее протекала река Оке, ныне именуемая Амударьей и разделяющая Советский Союз и Афганистан . А к югу от Окса располагались остальные владения Тимуридов, более обширные, но менее гостеприимные, чем Трансоксиана. Преодолев труднопроходимые перевалы Гиндукуша и пройдя еще двести миль, можно было попасть в Кабул, а западные склоны гор, постепенно понижаясь, переходили в иссушенные солнцем равнины, среди которых раскинулся большой и прекрасный оазис Герата. Эти земли, по размерам мало сравнимые с завоеванными Тимуром, но, тем не менее, равные по площади вместе взятым Испании и Португалии, тимуридские царевичи XVI века считали своими. Но их объединяло только убеждение, что в каждом из маленьких и неустойчивых владений трон должен занимать Тимурид. Вопрос о том, кому и на каком троне сидеть, служил постоянным поводом для военных столкновений между ними. Право принадлежало по рождению каждому, но утвердить его мог только захват.
Во владениях Тимуридов находилось несколько обнесенных стеною городов определенной силы и значимости; в каждом таком городе строили красивые дома с черепичными крышами и в каждом существовала процветающая купеческая прослойка. Тремя самыми крупными были Самарканд, Бухара и Герат. Тот, кто властвовал в Самарканде, Бухаре и Герате, мог установить для себя определенный образ жизни, поддерживая сельское хозяйство и ремесла. Добившись хотя бы относительной стабильности, такие правители начинали проявлять свойственную Тимуридам любовь к живописи и поэзии, архитектуре и садам. Что касается двух последних, то сады имелись везде, где жил царевич, будь то беседка или шатер. Архитектура скорее была данью покровительства религии и ученым. Тимур возводил в Самарканде гробницы, мечети и великолепные учебные заведения - медресе, но только не дворцы. В обнесенной стеной цитадели в центре города стоял дом для него, но, находясь в своей столице в промежутках между походами, Тимур, как и его придворные, предпочитал жить в одном из прекрасных садов. То же было и в Герате, который после смерти повелителя стал подлинным центром культуры Тимуридов. Царевичи-Тимуриды, по сути, оставались всего лишь наиболее цивилизованными кочевниками. Быть дома значило для них разбить лагерь в любимой и приятной обстановке.
При таких обычаях было на удивление легко отправляться в путь. Богатство царевича состояло из тех предметов, какие ему хотелось бы взять с собой в дорогу, - искусно изготовленных богатых шатров, теплых и красиво изузоренных ковров для пола, подголовников, обтянутых шелком и обшитых шнуром, золотых и серебряных блюд и кубков, а к тому еще прекрасных лошадей, сильных вьючных животных, надежных доспехов, мечей и луков. Такие предметы роскоши, как рукописи, драгоценности, небольшие objets d`art и рисунки (почти всегда выполненные для включения в книги), были, по сути дела, тоже легко перевозимы. Воинскую силу представляли главным образом наемники, в большинстве своем вожди малых племен с отрядами сородичей; их привлекали под знамена царевича как его знатность, так и надежда на вознаграждение и военную добычу. У каждого были собственные лошади и оружие, а верность их зависела от результатов, и они обладали примечательной склонностью менять хозяина, если это сулило более значительную выгоду. Если царевичу случалось обосноваться в процветающей местности, то свои насущные потребности и потребности своих людей в продовольствии и теплой меховой одежде он удовлетворял путем обложения соответствующей повинностью местных земледельцев. Очень часто продовольственные ресурсы пополнялись путем набегов на соседние владения и угона овец и коз, которых забивали по мере необходимости. То был мир, в котором колесо Фортуны совершало на удивление резкие и быстрые обороты. Бывали времена, когда Бабур овладевал великим Самаркандом и жил в нем, а бывало и так, что он месяцами бродяжничал, не имея приюта, с горсткой приверженцев. Иначе говоря, внезапные перемены происходили необъяснимо, а случалось, что и необратимо. Но в рамках кочевого бытия обе крайности были всего лишь лучшим и худшим образцом такой жизни.
Из всех городов и крепостей во владениях этой семьи Самарканд, столица самого Тимура, всегда оставался в глазах его потомков самой блистательной наградой. Бабур в своей Фергане был соседом Самарканда, и в десятые и двадцатые годы его жизни им владело страстное желание овладеть этим городом. В начале его правления Бабуру представилась первая блестящая возможность сделать такую попытку. В течение полугода умерли один за другим два правителя Самарканда, разразилась гражданская война, и в 1496 году Бабур двинулся на запад с целью осадить знаменитый город. Ему было всего тринадцать лет. Под стенами города он обнаружил двоих своих двоюродных братьев, преследующих те же цели. Правда, как выяснилось, один из них всего лишь хотел умыкнуть живущую в Самарканде девушку, которую любил. Они объединили силы, но в Самарканд пришла зима, и они были вынуждены ретироваться. Только влюбленный достиг своей цели. Но на следующую весну Бабур вернулся и после семимесячной осады, в ноябре 1497 года и в возрасте четырнадцати лет, с триумфом вошел в город, так богато украшенный его знаменитым предком.
Он немедленно занялся осмотром и измерил шагами длину крепостных валов своего нового владения. Длина их оказалась равной десяти тысячам ярдов. Бабур посетил гробницу Тимура; он также осмотрел искусно выложенные изразцами медресе, возведенные по трем сторонам открытой площади Тимуром и его внуком Улугбеком, и знаменитую обсерваторию, в которой Улугбек сконструировал гигантский квадрант и при помощи этого квадранта составил самый полный каталог известных в то время звезд. Все эти здания дожили до наших дней и находятся на разных стадиях разрушения или реставрации, однако главным предметом интереса Бабура, как можно угадать, были чудесные сады, окружающие обнесенный стеной город. Он упоминает не менее девяти садов, некоторые из них - с красивейшими павильонами в центральной части. Одно из таких зданий было украшено фресками, изображающими победы Тимура, другое - фарфоровыми панно, вывезенными из Китая. Если прибавить к этим сокровищам культуры богатые шумные базары и «правоверных и законопослушных» горожан, то не приходится удивляться тому, насколько этот город оправдал ожидания Бабура. «Немногие города в обитаемом мире, - писал он впоследствии, - так приятны, как Самарканд».
Но радовался он своей власти всего три восхитительных месяца. Типичная цепочка событий лишила его Самарканда почти столь же быстро, сколь быстро он его завоевал. Сторонники Бабура, разочарованные малым вознаграждением в городе, который сильно обнищал в результате гражданской войны и осады, вскоре покинули его, включая, к величайшему удивлению и огорчению молодого правителя, и тех, кому он больше всего доверял. В то же время знать Ферганы, прослышав, что Бабур утвердился в Самарканде, решила ублажить другого царевича и вручить власть над большей частью провинции младшему сводному брату Бабура двенадцатилетнему Джахангиру. В феврале 1498 года Бабур выступил в поход с целью спасти положение, но стоило ему уйти, как он потерял Самарканд, а в Фергану прибыл слишком поздно, чтобы удержать ее. Остаток зимы он провел в маленькой крепости Худжанд - единственном месте, где он чувствовал себя в безопасности. «Это очень тяжело подействовало на меня, - писал он позже, далеко от родных мест, в своей новой империи в Индии, вспоминая о четырнадцатилетнем мальчике, чья удача едва не отвернулась от него окончательно в Трансоксиане. - Я не мог удержаться от горьких слез». Замечательная автобиография Бабура, основанная на записях, которые он делал всю жизнь, хотя целиком книга написана большей частью в последние годы в Индии, дает живое описание того, что сам он называет «временем без престола», когда он скитался с кучкой авантюристов в поисках пропитания, средств и царства. Редко выпадает на долю человека столь утонченного ума описывать существование дикое, невероятным образом сочетающее в себе романтику и грязь жизни. Бабур рассказывает, как он и его приверженцы, числом от двух до трех сотен, использовали Худжанд в качестве базы для ночных набегов на соседние крепости и деревни - а в этом совершенно особом регионе каждая деревня, как говорит Бабур, имела свои военные укрепления. Покинув свой лагерь в середине дня, они могли скакать верхом примерно миль сорок в каждом из возможных направлений, с расчетом совершить нападение под покровом темноты. Потом они собирали лестницы и тихонько приставляли их к стенам, в надежде, что им удастся войти незамеченными. Чаще всего их замечали, и они вынуждены были возвращаться к себе вконец измотанными и без добычи. Но случалось и так, что им удавалось пробраться в деревню тишком, и тогда они вели бой в узких улочках, орудуя мечами и стреляя из луков, пока деревня не признавала новых хозяев, а это, как правило, происходило достаточно скоро. То было грабительское существование, и смерть не считалась чем-то необычным. Возможность встречи на обратном пути с шайкой соперников была велика, и почти всегда такая встреча кончалась кровавой резней. Головы убитых отрезали и увозили, приторочив к седлу, в качестве трофеев. Замечание Бабура точно характеризует обыденность жестокости. «Ауган-Бирди вернулся ко времени завтрака, - пишет он. - Он одолел одного афганца и отрезал у него голову, но обронил ее где-то по дороге».
Когда Бабур все-таки отвоевал земли Ферганы у своего младшего брата, для него снова стала доступной более благородная сторона жизни. Его мать и другие женщины из его семьи присоединились к Бабуру - затворничество в гареме позволяло женщинам незаметно и в относительной безопасности перемещаться между воюющими сторонами, и после каждого переворота у них вошло в обычай дожидаться, пока их царевич снова займет престол, и затем присоединяться к нему. Теперь, поскольку ему уже исполнилось шестнадцать, его первая жена прибыла, чтобы представиться ему. Как и многие другие, она приходилась Бабуру двоюродной сестрой, и о браке их отцы условились за несколько лет до того. Бабур, по его собственному утверждению, «не был нерасположен к ней» и только из-за скромности девственника посещал суженую в ее шатре всего раз в десять или пятнадцать дней. Однако позже, пишет он, «когда даже мое первое влечение не сохранилось», срок увеличился до сорока дней, и то после приезда матери, которая докучала ему требованиями посещать девушку.
На самом деле чувство Бабура было обращено на иной объект. В более зрелые годы он строго осуждал гомосексуальные отношения в среде своих приближенных, но его первой - неразделенной - любовью был юноша из торговой лавки в лагере, и Бабур описывает это почти с той же утонченностью самоанализа, как Пруст. Он бродил при луне по садам, с непокрытой головой и босыми ногами, мечтая и сочиняя стихи, но при встрече со своей любовью, когда он, к примеру, в компании друзей сворачивал за угол и сталкивался с юношей лицом к лицу, впадал в смущение и не смел взглянуть на него. В тех редких случаях, когда юношу посылали за чем-то к нему, положение складывалось совсем скверное: «В своей радости и возбуждении я не в силах был поблагодарить его за приход ко мне, и разве мог я упрекнуть его за то, что он уходит?» В своем дневнике Бабур подчеркивал намерение «придерживаться правды в любом случае и описывать события такими, как они происходили». И думается, он был верен своему идеалу.
К февралю 1500 года, спустя два года после того, как Бабур покинул Самарканд, он отобрал у своего брата такое количество земель Ферганы, что Джахангир пожелал заключить договор. Каждый из царевичей получал власть над половиной Ферганы, но они должны были объединить свои силы, чтобы вернуть Самарканд; как только Бабур вновь утвердит свои права на Самарканд, Фергана переходит целиком к Джахангиру. Таким образом, честь и честолюбие стали побудительными стимулами к объединению в борьбе за возвращение Самарканда. В течение столетия город много раз переходил из рук в руки, но всегда от одного Тимури-да к другому. Теперь же, в том самом 1500 году, он был захвачен опасным выскочкой, чужаком, вторгшимся в гнездо Тимуридов. Его имя Шейбани-хан, и этот человек в последующие десять лет станет оказывать все возрастающее воздействие на мир Бабура. Он начинал жизнь почти так же, как Бабур, в качестве ничтожного отпрыска знатного рода, превратившегося в искателя приключений на землях к северу от Трансоксианы среди монголов и тюркских племен, известных под названием узбеков, но его собственный агрессивный дух в сочетании со свирепостью его соплеменников оказывал мощный напор на соседей, и занимаемые им земли неуклонно расширялись к югу.
Бабур рассчитывал, что жители Самарканда не слишком восторженно относятся к своим новым и неумным хозяевам и что, если он войдет в город, население его поддержит. И что самое удивительное, один из его внезапных ночных бросков увенчался успехом. Шейбани-хан расположился лагерем у стен города в одном из садов, не ожидая молниеносного удара, и под покровом темноты семьдесят или восемьдесят воинов Бабура сумели приставить лестницы к городской стене напротив так называемой Пещеры Влюбленных и поднялись по ним незамеченными. Они поспешили к Бирюзовым воротам, убили стражей, топором разбили замок и отворили ворота Бабуру и остальным воинам, которых было менее двухсот. Жители города еще спали. Немногие торговцы на базаре высунули головы из дверей своих лавок, узнали Бабура и знаками дали ему понять, что молятся за него. Бабур направился прямиком к медресе Улугбека в центре города и расположил на крыше свою ставку. Сюда и поспешили влиятельные горожане выразить свое уважение, мудро признав одновременно и настоящего царевича-Тимурида и fait accompli . Тем временем воины Бабура и городская чернь, объединив усилия, учинили резню узбеков на улицах, рассчитавшись таким образом примерно с пятью сотнями недругов. Когда весть о нежданной беде достигла лагеря Шейбани-хана, город был уже крепко-накрепко закрыт для него.
Всю зиму 1500 года Бабур находился в полной безопасности в Самарканде, но весной Шейбани-хан вернулся и осадил город. Бабур снова установил на крыше медресе свои палатки и с этой выигрышной позиции руководил военными действиями. Он сообщает, что успешно поражал отсюда цель из арбалета, когда кучка узбеков просочилась в город и попыталась овладеть его ставкой. Однако Шейбани-хан прежде всего был заинтересован в том, чтобы уморить гарнизон голодом. Люди Бабура вскоре были вынуждены питаться мясом ослов и особо запретных для мусульман собак, а лошадей пришлось перевести на диету из листьев вяза и мелко нарубленной и размоченной древесины. Все больше и больше солдат и военачальников, опять-таки включая доверенных друзей Бабура, как обнаруживалось по утрам, успевало за ночь группками по два, по три человека перемахнуть через оборонительные валы и исчезнуть. В конце концов Бабур был вынужден заключить с Шейбани-ханом «нечто вроде перемирия», по условиям которого отдавал свою старшую сестру Хан-заду в жены Узбеку, как нередко именовали воинственного хана. И однажды около полуночи Бабур со своей матерью и приверженцами ускользнули из города.
Дважды завоевавшему Самарканд Бабуру было всего восемнадцать лет. На этот раз удача, кажется, окончательно отвернулась от него. Он отправился навестить кое-кого из своей родни, в частности своих дядей-монголов, обитающих к северу от Ташкента, и родственники привечали его - если он не выказывал желания и не обладал возможностью согнать их с насиженных мест. Но Бабур не терпел униженного положения обедневшего гостя. При помощи дядей он снова овладел некоторой частью Ферганы, но очень скоро был лишен достигнутого под напором превосходящих сил Шейбани-хана. К 1504 году Узбек прочно обосновался в Фергане и продолжал удерживать Самарканд, а Бабур, отступая перед ним, чувствовал себя более одиноким и беспомощным, чем когда-либо. Число его сторонников упало до двух или трех сотен. В прошлом он добивался определенных успехов и с меньшим количеством людей, однако, к его великому унижению, теперь почти все они были пешими, носили крестьянскую одежду и были вооружены только палками. На весь отряд приходилось всего два шатра. Собственный шатер Бабура все еще мог служить достаточной защитой от непогоды, но он уступил его своей матери. Сам он пользовался открытым войлочным навесом, под которым мог вершить суд. «Мне приходило в голову, - писал он позднее, - что я никому бы не посоветовал бродить с горы на гору бездомным и бесприютным».
Однако число его приверженцев снова росло, постепенно и почти постоянно, - даровитого царевича чистой тимуридской крови, хоть и вынужденного зимовать в обществе козьих пастухов, рано или поздно отыскивали недовольные своей участью воины, жаждущие чего-то нового, с чем можно было связать свои надежды. Бабур был более популярным вождем, чем большинство других, потому что он давно уже открыл - и отмечал это в своем дневнике, - что в этом мире непостоянной верности стойкая слава справедливости и честности стоит куда больше непрерывного обучения террору и жестокости. Но даже при том, что в результате естественного процесса силы его вновь возросли, Бабур оказался достаточно мудрым, чтобы больше не вступать в борьбу с Шейбани. Было ясно, что настало для него время искать удачу где-то еще.
По прихоти судьбы Кабул в то время был, так сказать, вакантен. Расположенный в трех сотнях миль от Ферганы, за тяжелыми горными проходами Гиндукуша, он всегда казался далеким уделом. До 1501 года им управлял один из дядей Бабура, но во время смуты, начавшейся, когда он умер, оставив в качестве единственного наследника маленького сына, некий не имеющий отношения к Тимуридам правитель из Кандагара вступил в город. Кабул имел не только то преимущество, что находился далеко от владений Шейбани, он к тому же был отделен от них горами, и Бабур, возмущенный тем, что еще одно законное владение Тимуридов досталось чужаку, мог предъявить на него твердо обоснованное право - настолько обоснованное, что, когда он, вкупе с теми силами, какие собрал по мере продвижения к югу в 1504 году, выступил в поход, узурпатор ретировался из города при одной лишь видимости сопротивления.
Таким образом, наиболее значительный поворот в жизни Бабура оказался одним из самых легких. Кабул оставался его базой до конца дней. Он стоит, окруженный каменистыми горными хребтами, вздымающимися с равнины, словно чешуйчатые спины допотопных динозавров. Ближайший к обнесенному стеной городу горный кряж был укреплен в верхней части, а у подножия его Бабур, к великой своей радости, обнаружил прекрасные сады, хорошо орошаемые источниками и каналом. В садах были отменные фрукты и мед, добрые травы и климат, благотворный для него. Бабур впервые оказался в настоящем многонациональном мире, потому что Кабул, как и расположенный южнее Кандагар, служил важным торговым пунктом на караванных дорогах, связывающих Индию с Персией, Ираком и Турцией на западе, а на севере - через Самарканд - даже с Китаем. В Андижане, самом большом городе его родной Ферганы, все говорили на тюрки ; в Кабуле Бабур обнаружил по меньшей мере двенадцать разговорных языков: арабский и персидский пришли сюда с запада, хинди - с востока, тюрки и монгольский - с севера, и было в обращении еще несколько местных наречий. Бабур даже с некоторым благоговением сообщает, что каждый год через Кабул по дороге в Индию проходило не меньше десяти тысяч лошадей и в обратном направлении столько же. То был нескончаемый поток тканей, сахара, пряностей и рабов. Купцы ожидали прибылей в размере не менее четырехсот процентов, и притом, что часть товаров попадала в руки дорожных разбойников, а за безопасный проезд взималась пошлина, цифра эта не была чрезмерной. Округа самого Кабула была отнюдь не богатой и не могла содержать всех воинов Бабура, но он восполнял недостаток регулярными набегами на соседние земли и возвращался порой не менее чем с сотней тысяч угнанных овец.
Даже находясь в Индии и готовясь передать престол империи сыновьям, Бабур продолжал считать Кабул чем-то вроде родного дома. Здесь он чувствовал себя спокойно и был в состоянии установить культурную жизнь при дворе, что всегда было важной стороной идеала Тимуридов. Впервые отдыхая после восьми лет почти непрерывных тревог и походов, он занимался сельским хозяйством, насаждал в регионе плантации бананов и сахарного тростника и прививал любовь к садоводству, которую пронес через всю жизнь. Но при всем множестве садов, которые он насадил, любимым оставался сад на склоне холма в Кабуле. Именно здесь он и завещал похоронить себя.
Как место неожиданной стабильности в беспокойном мире двор Бабура сделался прибежищем для преследуемых тимуридских царевичей, отступающих перед Шейбани. Один такой изгнанник, двоюродный брат Бабура Султан Саид-хан, описывал это прибежище как «остров Кабула, который Бабар Падшах ухитрился обезопасить от неистовых потрясений, причиняемых бурями событий» и утверждал, что два с половиной года, проведенные там, были «самыми свободными от забот и печалей, чем любые другие в моей жизни… Я не страдал даже от головной боли, за исключением тех случаев, когда выпивал много вина, никогда не огорчался и не тосковал, за исключением тех случаев, когда меня одолевала тоска по локонам любимой…». Более юный двоюродный брат, Хайдар, попал в Кабул в возрасте девяти лет и тоже оказался под сильным впечатлением от тех обычаев, которых придерживался Бабур. Хайдару преподнесли богатые подарки, приличествующие мальчику его возраста: чернильницу, украшенную драгоценными камнями, табурет, инкрустированный перламутром, и азбуку. Позже Хайдар с благодарностью писал, что Бабур «всегда то ласковыми обещаниями, то суровыми угрозами побуждал меня учиться».
Хайдар писал также, что его образование включало в себя «искусство каллиграфии, чтение, сочинение стихов, умение составлять письма, рисование и украшение рукописей… такие ремесла, как вырезывание печатей, ювелирные работы, изготовление седел и доспехов, изготовление стрел, наконечников для копий и ножей… наставления в таких государственных делах, как важные соглашения, составление планов ведения войн и набегов, а также обучение стрельбе из лука, охоте, воспитанию ловчих соколов и всему, что полезно в управлении страной».
Этот круг дает хорошее представление об удовольствиях и серьезных занятиях при дворе Тимурида, а сам Бабур теперь имел свободное время, чтобы потворствовать своему поэтическому таланту, который принес ему славу, как утверждает Хайдар, далеко не последнего поэта, пишущего на тюрки. Язык тюрки таков, что версификация на нем скорее сходна с искусством составления кроссвордов, чем с привычной для нас поэзией. Бабур, к примеру, во время одной из своих болезней развлекал себя тем, что, написав четверостишие, трансформировал его на пятьсот четыре разных способа. Короткие стихотворения Бабура рассыпаны по страницам его мемуаров, но они по большей части лишены смысла в переводе, так как опираются на глагольные конструкции, позволяющие строить такие сложные слова, по сравнению с которыми самые сложные немецкие конгломераты кажутся простыми как два плюс два. Приведем всего один пример: biril значит «быть отданным», birilish - «быть отданными друг другу», точнее, «отдаться друг другу», birilishtur - «заставить отдаться друг другу», mai означает отрицание, dur - настоящее время глагола, man - первое лицо единственного числа, а birilishturalmaidurman значит «я не могу заставить их отдаться друг другу» .
К этому времени существовал еще только один двор Тимуридов, более значительный, нежели двор Бабура. То был Герат, который стал городом художественной значимости при любимом сыне Тимура Шахрухе и достиг расцвета во время жизни Бабура, когда деятельность круга мастеров искусств возглавил великий Бех-зад, наиболее влиятельный художник-миниатюрист как гератской, так и персидской школ. Но в 1507 году Герат пал под натиском Шейбани-хана, всего через несколько месяцев после того, как Бабур посетил своих прославленных родственников и провел сорок счастливых дней, осматривая возведенные ими великолепные постройки. Первая, о которой он упоминает, это Газурга, где он, разумеется, главным образом хотел увидеть прекрасные мраморные надгробия многих Тимуридов, своих сородичей, в большой нише в дальнем конце внутреннего двора, полного мира и покоя. Захват Герата Шейбани-ханом поставил Бабура в почетное, но и нелегкое положение единственного Тимурида, восседающего на достойном уважения троне, и он принял на себя титул падишаха, тем самым предъявляя в определенной степени справедливые права на место главы клана Тимуридов.
Казалось более чем вероятным, что Шейбани продолжит свою экспансию и, миновав горы, рано или поздно доберется через Кандагар к Кабулу, но, к счастью, он совершил ошибку, вступив в противоборство с могущественным шахом Исмаилом, основателем династии Сефевидов в Персии. Оскорбительный обмен дипломатическими подарками, во время которого Шейбани отправил шаху деревянную плошку для сбора подаяния, а в ответ получил прялку , естественно, привел к войне. Но Шейбани встретил достойного противника, как по уровню военных ресурсов, так и по владению военной тактикой. В результате целой серии хитростей Шейбани попал в 1510 году в засаду и был загнан на скотобойню. Тело его расчленили и разослали в разные области Персии на всеобщее обозрение, а череп, оправленный в золото, был превращен в кубок, которым охотно пользовался сам шах.
Вскоре за добрыми новостями последовало возвращение к Бабуру его сестры Ханзады, вдовы Шейбани, которую шах Исмаил освободил и отправил с почетным эскортом и дорогими подарками в Кабул к брату. То был первый дипломатический контакт Бабура с Персией, и ему суждено было привести к новому и в конечном счете неприятному эпизоду его жизни. Его помыслы были все еще обращены к Самарканду, и вскоре стало ясно, что шах охотно помог бы ему вернуть столицу предков, но при одном чрезвычайно трудном условии: Бабур должен принять шиитский толк ислама. С самого первого века существования этой религии началось противоборство между шиитами и суннитами, или ортодоксальными мусульманами, к которым причисляли себя все Тимуриды, в том числе и Бабур. Догматический раскол восходил к несогласию, возникшему в годы после смерти Мухаммеда и касавшемуся вопроса о том, кто должен быть законным преемником пророка в качестве имама и может ли этот пост быть выборным или строго ограниченным, как верили шииты, только потомками пророка через его зятя Али. В последующие столетия шиизм был особо связан с Персией, причем его распространение стало предметом как национальной, так и религиозной гордости, тем паче что новая сефевидская династия насаждала этот толк ислама с усиленным рвением, поскольку возводила свое происхождение к Мусе аль-Казиму, седьмому из двенадцати шиитских имамов. Фанатизм шаха Исмаила соответствовал его территориальным притязаниям, и шах рассчитывал воспользоваться законными правами Бабура на Самарканд как средством присоединить эту область к своей империи. В обмен на военную помощь Бабур обязывался чеканить монету от имени Исмаила и упоминать в хутбе имя шаха, а поскольку то были два непременных символа суверенности, Бабур, по сути дела, превращался в вассала, управляющего Самаркандом по воле персидского шаха. Но поскольку Бабуру было дозволено чеканить свою монету и упоминать свое имя в хутбе в Кабуле, он, далекий от фанатизма, видимо, решил, что ничего не теряет, возвращаясь хотя бы окольным путем в свой возлюбленный Самарканд, и принял, совершенно неразумно, условия шаха.
Бабур снова двинулся в поход на север и при помощи новых союзников первым делом выгнал узбеков из Бухары. Для жителей Трансоксианы то было актом освобождения. Любимый ими царевич, истинный Тимурид, вернулся к своему наследию. Горожане и селяне приветствовали его, и в Бухаре он весьма тактично отпустил свое персидское воинство, прежде чем совершить в октябре 1511 года торжественный въезд в Самарканд после десятилетнего отсутствия. Лавки на базарах были задрапированы золотой парчой и увешаны живописными изображениями, люди всех сословий толпились на улицах, выкрикивая приветствия. Нелепым выглядело лишь одно - сам Бабур, одетый по-шиитски, в окружении восторженных горожан-суннитов. Но в день великой радости даже это не принимали во внимание. Люди считали, что едва он благополучно воссядет на трон, то сразу сбросит с себя ненавистные и нечестивые одежды, но они обманулись в своих ожиданиях. Двоюродный брат Бабура Хайдар, который был с ним в это время, поясняет, что Бабур считал узбеков еще слишком сильными для того, чтобы он мог с ними справиться без помощи шаха. Но он поставил себя в невыносимое положение. Бабур отказывался зайти настолько далеко, чтобы преследовать суннитов, а именно это и было угодно шаху; тем не менее, открыто проявив готовность сотрудничать с шиитами, Бабур скоро потерял поддержку населения Самарканда. В результате через восемь месяцев узбеки вновь захватили город.
Придворные историографы потомков Бабура в Индии оценивали его трижды не удавшуюся попытку удержать Самарканд как величайшее Божье благословение, а его последняя авантюра с персами, как им казалось, наконец-то изменила направление его честолюбивых устремлений - он перестал думать о севере и обратил свой взгляд на восток. Он уже предпринимал попытки проникнуть на территорию Индии через Хайберский проход с целью почувствовать себя более уверенно по отношению к Шейбани-хану; более того, Хиндустан, а в особенности Пенджаб, он считал, как и Самарканд, своим по праву. Он постоянно возвращался в мыслях к молниеносному завоеванию Индии Тимуром в 1399 году. Хизр-хан, которого Тимур оставил управлять Пенджабом в качестве своего вассала, впоследствии стал султаном Дели и основал династию Саййидов, но даже при этом он открыто подтверждал свою верность дому Тимура, отказываясь именовать себя шахом, а при сыне Тимура Шахрухе утверждал, что он в Индии всего лишь наместник. Этот факт представлял для Бабура особую важность, и он, уже деятельно занимаясь подготовкой к захвату Хиндустана, отправил к султану Ибрахиму в Дели посла «во имя сохранения мира» и предложил, вероятно, самый оптимистичный в истории обмен. «Я послал ему ловчего ястреба-тетеревятника, - писал Бабур в своих воспоминаниях, - и попросил у него земли, которые исстари зависели от тюрков».
Бабур не слишком спешил начинать вторжение. Он упорно продолжал укреплять свои силы в Кабуле и лично занимался - без сомнения, с той же энергией, какую отдавал в свое время младшему двоюродному брату Хайдару, - заботами об образовании собственных сыновей. Хумаюн родился в 1508 году, а двое других, Камран и Аскари, соответственно в 1509-м и в 1516-м; в 1519 году весть о рождении самого младшего дошла до Бабура, когда он совершал подготовительный поход в Хиндустан, и потому мальчик получил имя Хиндал.
Подготовительные действия Бабура включали в себя захват Кандагара, сильной крепости, важной для него с точки зрения защиты Кабула с запада в то время, когда сам он углубится в земли Хиндустана, но понадобились одно за другим еще три лета, прежде чем мощная цитадель, прикрываемая высоким горным хребтом, пала перед ним в 1522 году. Еще одной части важных приготовлений Бабура суждено было стать решающей. В какое-то время между 1508-м и 1519 годами, точно сказать невозможно, поскольку его записи за это достаточно длительное время утрачены, Бабур приобрел первую партию пушек, а при пушках находился опытный артиллерист уста Али. Таким образом, Бабур извлек пользу из горького поражения, понесенного его соседом шахом Исмаилом, чья великолепная конница в 1514 году галопом понеслась на турок и была уничтожена новым оружием. Шах немедленно ввез артиллерию и турецких пушкарей для своей армии, а Бабур решил, что было бы вполне разумно последовать его примеру. Когда он возобновляет свои записи в 1519 году, уста Али уже действует на стороне Бабура в одной небольшой местной схватке, и Бабур изображает душераздирающую картину, как члены противоборствующего племени, ни разу не видевшие пушек, смеются над грохотом орудий, не выпускающих стрел, и отвечают на этот грохот непристойными жестами. В то время пушки в Индии были в ходу только на западном побережье и вели обстрел турецких и португальских кораблей, но на севере, на равнинах Хиндустана, ими не пользовались сколько-нибудь эффективно, пока Бабур не протащил их с собой по горным перевалам из Кабула. Помощь уста Али и его орудий поэтому носила столь действенный характер.
Свой пятый, и последний поход в Хиндустан Бабур начал в октябре 1525 года, двинувшись к югу и востоку с двенадцатью тысячами воинов. Как раз в это время в Делийском султанате начались беспорядки, против султана Ибрахима выступали все более многочисленные группировки, и до самого конца февраля 1526 года, когда Бабур уже далеко продвинулся в Пенджаб, он не встретил серьезного сопротивления, пока Ибрахим не выслал ему навстречу свое войско. Бабур поручил командование правым крылом армии семнадцатилетнему Хумаюну, и царевич одержал победу, захватив сотню пленных и семь или восемь слонов. «Уста Али со своими стрелками из фитильных ружей получили приказ расстрелять для острастки всех пленных, - записал Бабур. - То было первое дело Хумаюна, его первый опыт сражения и прекрасное предзнаменование». Пример, преподанный экзекуцией пленных, не был, вероятно, просто проявлением жестокости, так как Бабур обыкновенно заботился об умиротворении поверженных врагов. Суть задачи этой первой расстрельной команды, употребившей дорогостоящий порох там, где проще было бы обойтись мечом, заключалась в ином: это была деморализующая демонстрация, известие о которой непременно дошло бы до армии Ибрахима и убедило всех ее воинов в магической силе нового оружия.
Две армии сошлись лицом к лицу в Панипате в середине апреля. Силы Бабура, по-видимому, возросли до двадцати пяти тысяч человек в результате пополнения во время похода, но армия Ибрахима, как утверждают источники, насчитывала сто тысяч человек и тысячу слонов. Бабур подготовил плацдарм, который в последующие годы сделался для него в Индии обычным, однако он признает, что заимствовал его из турецкой практики, - кстати, в этот же год турецкие пушки Сулеймана Великолепного пробивали путь далеко на запад, в Европу, и Турция после битвы при Могаче подчинила себе Венгрию . Бабур приказал своим людям собрать как можно больше повозок. Набрали семьсот штук и связали их между собой сыромятными ремнями. Из-за этого заграждения уста Али и его стрелки должны были палить по вражеской коннице, как это делали турки в войне с персами в 1514 году, а тремя столетиями позже - пионеры в Северной Америке, сражаясь с индейцами. Бабуру понадобилось несколько дней, чтобы вынудить Ибрахима предпринять атаку на подготовленные позиции, и когда он 20 апреля наконец преуспел в этом, армия Ибрахима, как и планировалось, остановилась под огнем мушкетов из-за ограждения, в то время как конница Бабура осыпала ее дождем стрел с обоих флангов. Жаркая битва продолжалась до полудня, и победа осталась за Бабуром. В индийской армии погибло около двадцати тысяч человек, в том числе и сам полководец. В знак уважения к Ибрахиму Бабур распорядился похоронить его на месте битвы, и гробница его до сих пор цела в Панипате. Но в ознаменование своей победы Бабур - и это было для него типично - не возвел в Панипате еще один монумент, а велел насадить прекрасный сад.
В тот же день Бабур отправил Хумаюна с небольшим отрядом охранять сокровища Агры, которая с 1502 года служила столицей династии Лоди. На следующее утро Бабур с остальным войском выступил по направлению к Дели и достиг города в течение трех дней. Он, как обычно, немедленно принялся осматривать достопримечательности и отпраздновал событие, распивая арак с друзьями в лодке на Джамне. Он оставался в Дели столько времени, чтобы в ближайшую пятницу в мечети была прочитана хутба с упоминанием его имени; он объявлял себя таким образом императором Хиндустана, ибо спокойное выслушивание хутбы во имя правителя означало молчаливое признание властм этого правителя народом. Потом Бабур направился в Агру, и по случаю его прибытия сын преподнес ему в подарок великолепный бриллиант, переданный Хумаюну семьей раджи Гвалиора; члены этой семьи укрылись в крепости Агры, и Хумаюн взял их цод защиту. Сам раджа погиб вместе с Ибрахимом в Панипате. Этот случай всегда вызывал некоторые споры, однако почти с полной уверенностью можно утверждать, что камень этот и есть знаменитый «Кохинур», впервые тогда упомянутый в истории. «Хумаюн передал его мне, когда я приехал в Агру, - писал Бабур. - Я просто вернул ему камень», - добавляет он небрежно, хотя уже подсчитал, что камень стоит столько же, сколько «пропитание на два с половиной дня для всего мира». Позже Хумаюн передал бриллиант персидскому шаху Тахмаспу, тот отослал его в подарок Низам-шаху в Декан, а оттуда камень неизвестным путем попал обратно в сокровищницу Великих Моголов к императору Шах Джахану. Им, как и всеми другими драгоценностями Моголов, завладел царь персидский Надир-шах, когда в 1739 году разграбил Дели. Именно он и дал камню название Кох-и-Нур, то есть Гора света. От внука Надир-шаха он перешел к царствующей фамилии в Кабуле, от них - к Раджиту Сингху, знаменитому сикхскому правителю Пенджаба, а когда Пенджаб был в 1849 году аннексирован британцами, камень передали верховному комиссару сэру Джону Лоуренсу, который был столь очевидно не заинтересован в приобретениях для империи, что шесть недель таскал драгоценность в жилетном кармане, позабыв о ней. Наконец, камень был отправлен им королеве Виктории и прибыл как раз вовремя, чтобы стать главным экспонатом Великой выставки 1851 года и попасть потом в лондонский Тауэр, из которого ничто не исчезает.
Упадок династии Лоди казался полным. Правда, мать Ибрахима соблаговолила принять от Бабура милостиво предложенное им вспомоществование, хотя позже едва не преуспела в своем намерении погубить завоевателя, подкупив повара, который подмешал яд в его еду. Но Бабура главным образом беспокоили иные насущные заботы. Большая часть его войска, устрашенная наступлением жаркого сезона в Индии, стремилась поскорее вернуться в прохладный летом Кабул, питая надежду, что теперешний поход - всего лишь затянувшийся набег, сравнимый с походом Тимура. Даже Александр Великий, находившийся гораздо дальше от родных мест, вынужден был из-за недовольства войск повернуть назад сразу после переправы через Инд. Однако Бабур, созвав военный совет, обратился после этого к армии с увещанием, блестяще сочетавшим ободрение с насмешками, и это возымело желаемое действие.
Непосредственную опасность, в борьбе с которой Бабур нуждался в поддержке всех своих воинских сил, представляло объединение раджпутов под руководством Рана Санги из Читора. В течение предыдущих десяти лет индийские князья на территории Раджастхана создавали это объединение с целью выступить сообща против Ибрахима и лишить его власти над Дели и всем Хиндустаном, но Бабур опередил их. Теперь они готовились выступить против него. Бабур снова оставался в меньшинстве, примерно в той же пропорции, как при Панипате, и его люди, уже недовольные перспективой долгого пребывания в Индии, были еще сильнее деморализованы слухами о несокрушимой отваге раджпутов. Но Бабур извлек максимум выгоды из того обстоятельства, что его воинам предстояла битва с неверными, первая за тридцать лет, проведенных им в сражениях. В весьма театральной церемонии он запретил употребление вина, приказав вылить на землю только что доставленную из Газны партию напитков и разбить свои золотые и серебряные кубки на кусочки, раздав как милостыню беднякам. Побуждаемые таким примером, люди Бабура поклялись на Коране, что ни один из них «не повернется спиной к врагу и будет сражаться до тех пор, пока жизнь не покинет его тело». Оба войска встретились 16 марта 1527 года возле Кханвы, примерно в сорока милях к западу от Агры, и после битвы определенно более жестокой, чем при Панипате, Бабур в конечном счете выиграл сражение, приняв на себя после такого успеха гордый титул «гази» - воина за веру ислама.
Эта победа предоставила ему неоспоримую власть над центральным Хиндустаном, и он расширил ее самым простым способом, пожаловав своей знати те области, которые еще не были завоеваны, и отправив их туда, дабы они сами провозгласили себя правителями. Сыновьям своим Бабур предоставил провинции, наиболее удаленные от главного теперь центра его деятельности в Агре. Кандагар был отдан на попечение Камрана; Аскари отправился в Бенгалию; Хумаюн стал правителем самой отдаленной провинции - Бадахшана, затерянного среди гор на север от Кабула. Сам Бабур не менее, чем его сподвижники, тосковал по климату и знаменитым плодам Кабула: одним из счастливейших стал для него момент, когда сразу после его возвращения в Агру по завершении очередной кампании ему поднесли первые грозди винограда и первые дыни, выращенные в Хиндустане на привезенных по его велению из Кабула лозах и из доставленных оттуда же семян. Однако он оставался в своих новых владениях и проводил время в коротких походах для усмирения местных беспорядков.
Бабур невероятно радовался развитию своей артиллерии, особенно огромным мортирам, которые уста Али начал изготавливать для него. Он оставил замечательное описание первой операции литья, на которой поспешил присутствовать. Уста Али выстроил по окружности восемь печей для литья; из каждой такой печи расплавленный металл должен был течь в помещенную в центре изложницу, но из-за досадной ошибки в расчетах печи опустели раньше, чем изложница наполнилась. Уста Али был настолько расстроен, что хотел броситься в жидкий металл, «но мы успокоили его, надели на него почетную одежду и таким образом избавили его от стыда за неудачу». Следует по достоинству оценить это типичное для Бабура великодушное отношение к явной оплошности. Двумя днями позже, когда отливки можно было открыть, обнаружили, что камера для каменных снарядов, иначе сказать, ствол мортиры получился отменный, и уста Али радостно объявил, что камеру для порохового заряда можно изготовить отдельно и прикрепить к орудию. Через три месяца, когда эта мортира была испытана впервые, Бабур пришел в восторг от того, что она может забросить каменную бомбу почти на расстояние мили. Образование в стволе орудия высокого давления пороховых газов для подобного выстрела было предприятием не менее опасным для тех, кто находился позади пушки, чем для тех, кто служил объектом обстрела. Это, в частности, показало первое испытание другой мортиры - она взорвалась, и в результате погибло восемь человек, стоявших поблизости. К тому же скорострельным это орудие назвать было нельзя, и уста Али радовался, если удавалось выпустить из мортиры двенадцать снарядов за день. Однако, невзирая на опасности и проволочки, Бабур любил присутствовать при этом возбуждающем действе стрельбы, будь то осада такой крепости, как Чандери, или попытка потопить вражеские суда на Ганге. Характерная запись в воспоминаниях гласит: «Во время полуденной молитвы пришел человек от уста Али и сказал, что камень готов. Какой будет приказ? Приказ был такой: выстрелить этим камнем, а следующий придержать, пока не приду я».
Во время своих поездок по стране Бабур проявлял живой интерес к вещественным подробностям своих новых владений. В Чандери, крепость которого, удерживаемую сильным военачальником Рана Санги, ему пришлось брать штурмом и он захватил ее в 1528 году, на Бабура произвело сильное впечатление то, что все дома были выстроены из камня и «принадлежащие самым влиятельным людям украшены искусной резьбой»; позднее в том же году в Гвалиоре он восхищался дворцом раджи Мана Сингха, выстроенным за двадцать лет до того и состоящим из «великолепных зданий из тесаного камня», наружные стены которых были украшены цветными изразцами, а медные купола позолочены. Единственное, что не пришлось по душе Бабуру в Гвалиоре, были высеченные в предшествующем столетии в скале у подножия крепости джайнские фигуры. «Эти идолы, - писал император, - изображены обнаженными, с неприкрытыми детородными органами… Я со своей стороны приказал их уничтожить». На деле разрушены были только лица и пресловутые детородные органы, а современные реставраторы частично согласились с Бабуром, восстановив только лица. Но Бабур был безусловно прав в своей оценке того, что увидел в крепости, и его наследники приняли точку зрения предка. Индийская архитектура Гвалиора - предвестие стиля Акбара в Фатехпур Сикри с его резными балками и консолями из красного песчаника и появившихся полувеком позже изысканных изразцов на стенах крепости Лахора, а также позолоченных куполов Агры.
У Бабура теперь было время для записи своих впечатлений. В садах, созданных по его воле ради напоминания о радостях Кабула и с целью найти укрытие от летней жары, он работал над своими мемуарами. Его дочь Гульбадан, в то время шестилетняя девочка, описывала потом, как он занимался своими бумагами в саду, устроенном в Сикри, а сам Бабур оставил нам весьма запоминающийся рассказ о случае, когда разразилась гроза и шатер, в котором он работал, обрушился ему на голову: «Все листки с записями и книга промокли насквозь, их собрали вместе с большим трудом. Мы поместили их между складками шерстяного ковра, снятого с трона, потом уложили все это на трон, а сверху придавили грудой одеял». Несмотря на сырость, развели огонь, и Бабур «хлопотал возле него, пока уже при свете дня не высохли все листки и книга».
Он занимался в ту пору тем, что придавал отрывочным записям, представлявшим нечто вроде дневника, повествовательную форму, но нашел и время для великолепного и очень подробного, на сорока страницах, описания своего нового владения, Хиндустана. Он объясняет в этой книге общественный строй и систему каст, повествует о географических особенностях страны и ее истории в последние годы; удивляется приемам счета и определения времени, изобилию индийских ремесленников и многому другому, однако главный интерес для него являют собой флора и фауна страны, которые он наблюдает с тщательностью прирожденного натуралиста и описывает их как истинный художник - интерес и дар, во всей полноте унаследованные его правнуком Джахангиром. Бабур выделяет и описывает, к примеру, пять видов попугаев; он с поразительной научной наблюдательностью заявляет, что носорог «больше похож на лошадь, чем любое другое животное» (по мнению современных ученых-зоологов, в отряде Perissodactyla выжили только два подотряда, один включает носорогов, другой - лошадей). В других частях книги он восторгается тем, как меняется цвет летящей над горизонтом стаи диких гусей, или восхищается прекрасными листьями яблони. Чувствительность, с которой Бабур рассказывает о любовных переживаниях, дает о себе знать и в его наблюдениях над природой.
Драгоценная рукопись, спасенная и высушенная после грозы, была практически окончена к 1530 году и заняла почетное место в быстро растущей семейной библиотеке. Собирание и хранение манускриптов было традицией Тимуридов. Бабур много их привез с собой в Индию, и когда он овладел крепостью в Лахоре, то едва ли не первым его поступком было посещение библиотеки Гази-хана, где он сам отобрал бесценные книги и отослал их сыновьям. Хумаюн, который двадцать пять лет спустя сам сделал комментарий к воспоминаниям отца, всюду возил с собой семейную библиотеку, а с некоторыми любимыми книгами не расставался даже в сражениях; возможно, что некоторые большие отрывки из мемуаров Бабурл были утеряны во время этих переездов. При деятельном покровительстве Акбара собрание рукописей стало одним из лучших в мире. Собственноручный текст мемуаров Бабура в настоящее время утрачен, но сохранилась запись о том, что книга находилась в королевской библиотеке во время правления Шах Джахана и почти наверняка оставалась там вплоть до разграбления Дели в 1739 году во время нашествия Надир-шаха или даже до восстания 1857 года , во время которого собрание рукописей было полностью рассеяно.
Положение падишаха, которым объявил себя Бабур в Кабуле, поскольку остался единственным царевичем из династии Тимуридов, обладающим троном, стало теперь более прочным и законным, чем когда-либо, и Бабур получил возможность торжественно отпраздновать свое верховенство. Распространили известие, что все потомки Тимура и Чингисхана, а также все, кто служил Бабуру в прошлом, должны явиться в Агру и «получить подобающие милости». К концу 1528 года, видимо, немалое количество народу приняло приглашение на великолепное празднество. Наиболее важные гости сидели в особо для такого случая выстроенном павильоне полукругом протяженностью в сотню ярдов, с Бабуром в центре, и два главных действа - поглощение пищи и вручение подарков - происходили под постоянное сопровождение боев между животными, выступлений борцов, танцев и акробатики. Золото и серебро рекой лились из рук гостей Бабура на специально постеленный для этой цели ковер, а он в свою очередь вручал царские подарки, особенно любимые в подобных случаях - портупеи и почетные одежды, ибо вещь или платье из рук императора есть видимый и осязаемый знак его приязни. Среди важных гостей из дальних мест были и посланцы от старых врагов Бабура узбеков, чье присутствие отчасти льстило новому императору, но не только люди известные получали награду: какой-то плотогон, стрелки из мушкетов, дрессировщик гепардов и даже несколько крестьян из Трансоксианы - все они поддерживали Бабура во «времена без престола» и теперь явились за своим вознаграждением. Всем было оказано уважение, все получили подарки. Этот большой праздник стал высшей точкой периода эффектной щедрости, снисхождения и терпимости, которыми Бабур откровенно наслаждался в своих новых владениях, таких богатых по сравнению с захолустным маленьким Кабулом. «Сокровища пяти царей достались ему, - писала позже Гульбадан, - и он все роздал». Он хладнокровно вернул «Кохинур» Хумаюну. Он послал ворох самых великолепных драгоценностей женщинам своей семьи в Кабул. Все это было весьма привлекательно, однако недальновидно, и даже перед празднеством ресурсы настолько исчерпались, что офицеры получили приказ вернуть в казну треть жалованья. Империя, унаследованная Хумаюном, обладала слишком малыми средствами, чтобы вернуть эти деньги.
Бабуру было всего сорок пять лет, но он чрезвычайно часто болел. Его здоровье никогда не было хорошим - воспоминания пестрят упоминаниями о тревожных болезнях и даже еще более тревожных лекарствах, - к тому же Бабур, как и многие члены его семьи, был крепко пьющим человеком, а запреты Корана на алкоголь имели в точности то же действие, как и восемнадцатая поправка в Америке . Бабур поясняет в одном из мест своих мемуаров, что, решив отказаться от вина, когда ему исполнилось сорок лет, он «теперь пьет чрезмерно, хотя прошло меньше года»; страницы его книги полны описаний того, как он сам или другие убеждают людей или вынуждают их обманом принимать алкоголь. Многим это казалось чем-то вроде опыта исключительно приятных ощущений; оно сравнимо с отношением некоторых пуритан к сексу. Одна из любимых возбуждающих историй повествует о некоем жестоком эмире, который мучил свою набожную сестру, заперев ее в комнате и не давая ей ни еды, ни обычного питья, а только вино; она отказывалась и готова была принять мученическую смерть, но эмир насильно вливал ей в рот вино, чтобы прибавить к мукам отвращение. Кстати, сам Бабур предпочитал алкоголю наркотик, маджун, как он его называет, и в описаниях своих приятных ощущений он очень близок к современности; «под его воздействием перед нами возникали прекрасные поля цветов… мы сидели на холме близ лагеря и любовались видом». Но разумеется, было бы преувеличением клеймить его прозванием наркомана или алкоголика - не говоря уже обо всем прочем, в его увлечениях было слишком много порядка: суббота, воскресенье, вторник и среда отводились вину, остальные три дня недели - маджуну. Его болезни - постоянные нарывы, ишиас, гнойные выделения из ушей и кровохарканье - объясняются прежде всего тяжелой жизнью в молодые годы.
Было заметно, что после приезда в Индию он стал болеть гораздо чаще, возможно, из-за возраста, возможно, из-за климата, но это обстоятельство, несомненно, повлияло на решение Хумаюна поспешить из Бадахшана в Агру вопреки приказанию, данному ему в 1529 году. Непосредственным поводом для этого послужило известие, что кое-кто из ближайших советников Бабура строит планы, как обойти Хумаюна и его братьев, решив дело в пользу некоего Махди-ходжи, всего лишь их дяди, ставшего таковым в результате женитьбы. В ходе событий дядюшка лишился всякой поддержки по причине своего высокомерного поведения, но тут Хумаюн, а не его отец, вскоре тяжко заболел. Традиция связывает с откликом Бабура на болезнь сына трогательную историю. Когда он сидел вместе с умудренными жизнью людьми на берегу Джамны, ему посоветовали «выкупить» у судьбы жизнь Хумаюна, отдав взамен самое ценное из всего, чем он владеет. Советчики имели в виду «Кохинур» (легенда не принимает во внимание то обстоятельство, что камень принадлежал Хумаюну), но Бабур понял это как необходимость принести в жертву собственную жизнь. Он трижды обошел ложе больного, громко обращаясь к Богу с этим предложением, и в тот же день Хумаюн начал поправляться, а Бабур заболел лихорадкой, от которой вскоре умер. Возможно, Бабур и совершил этот обряд, хорошо известный в странах Востока, однако мгновенное перенесение болезни с одного человека на другого, составляющее главную суть рассказанной истории, не подтверждается фактами. Прошло несколько месяцев между выздоровлением Хумаюна и последней болезнью Бабура, которая и в самом деле была очень недолгой.
Хумаюн, к которому послали гонца в Самбхал, оказался единственным из сыновей, находившимся достаточно близко, чтобы успеть к одру болезни отца. Император в предсмертном забытьи постоянно повторял имя одиннадцатилетнего Хиндала, направлявшегося к нему из Лахора, но это явно не носило политический характер, а лишь выражало желание увидеть Вениамина их семьи , поскольку Бабур снова и снова спрашивал, какого роста достиг теперь мальчик, и внимательно разглядывал приготовленную для царевича одежду. Кажется совершенно ясным, что, если Бабур и разделял в какой-то степени сомнения своих приближенных насчет способности Хумаюна править империей, он, тем не менее, был тверд в своем намерении оставить престол старшему сыну.
Император скончался 26 декабря 1530 года. Путь жизни Бабура со всеми его взлетами и падениями, начиная с крохотной Ферганы и кончая Хиндустаном, сам по себе обеспечил ему место младшего члена в лиге его великих предков Тимура и Чингисхана, однако тщательность и прямота, с которыми он воспроизводит свою личную одиссею - от разбойника царской крови, готового к любой авантюре, до императора, с восторженным изумлением взирающего на все подробности своих владений, придают ему дополнительное достоинство, которого удалось достигнуть очень немногим деятелям подобного рода. Сама его книга стала сильным и благотворнейшим источником вдохновения для его наследников. Пристрастные читатели семейной истории, они находили в ней наиболее личное отражение их собственных обычаев. С бесспорным уважением они сознательно подражали Бабуру. Джахангир написал очень похожую книгу о собственной жизни; Шах Джахан по доброй воле скопировал жест Бабура, вылив на землю вино накануне решающего сражения. И что еще более важно, несколько поколений Великих Моголов следовали концепции правления Бабура, которая по меркам того времени была безусловно либеральной. В своих мемуарах он многократно и убежденно повторяет, что побежденные противники более склонны к миролюбию, нежели к вражде, если ими впоследствии разумно управляют, и что сподвижников правителя следует строго и неукоснительно удерживать от неоправданно жестокого обращения с местным населением. То был постулат, который сыграл важную роль в великие дни империи Моголов.
Бабур вначале был похоронен в Агре, в саду на берегу Джамны, но он выразил в своем завещании волю, чтобы последним местом его упокоения стал любимый сад в Кабуле. Тело Бабура оставалось в Агре по меньшей мере девять лет, но где-то между 1540-м и 1544 годами его перевезли в Кабул из Хиндустана, управляемого тогда Шер-шахом, победителем Хумаюна. Могила в Кабуле расположена в саду на ступенчатом склоне, на высокой террасе, где Бабур любил сидеть, наслаждаясь пейзажем своего, маленького царства, которое всегда считал родным домом. Двое из его детей, Хиндал и Ханзада, похоронены поблизости, на той же террасе. Некоторые из его потомков, Великих Моголов, сделали благочестивые добавления к могиле Бабура. Джахангир установил в изголовье простой каменной плиты мраморную стелу, Шах Джахан - изящную, тоже мраморную ограду, а на нижней террасе велел построить беломраморную мечеть. Весь ансамбль являл бы собой изумительный мемориал на открытом воздухе, но, к несчастью, нескольким нынешним чиновникам пришло в голову защитить долговечный мрамор, соорудив над мемориалом до нелепости несовместимую с ним надстройку, похожую на дорогостоящую автобусную станцию с покатой красной черепичной крышей и мансардным окном, - все это вопреки ясно выраженной в завещании воле императора не воздвигать крышу над его могилой. Бабур, который, как и Джахангир, был самым страстным садоводом среди Великих Моголов, был бы донельзя разочарован современным состоянием своих террас, запущенных и частично отведенных под временные постройки и огромный бетонный плавательный бассейн. Сегодня, как, вероятно, и в последние два столетия, романтическая запись Бабура о могиле в любимом саду забыта. Но нет сомнения, что рано или поздно, при постоянном росте туризма на всей территории бывшей империи Великих Моголов, в Кабуле найдут разумным отдать ему должное.
Об этом памятнике, который давно стал символом Индии, великий индийский писатель и поэт Рабиндранат Тагор сказал: «Пусть эта единственная слеза – Тадж-Махал – вечно скользит, сверкая по щеке рая. Творец! Ты смог очаровать время волшебством красоты и сплести гирлянду, которая облекла в бессмертную форму бесформенную смерть...»
Тадж-Махал - памятник, ставший символом великой любви. Построенный в Индии неподалёку от города Агра, чьё название вызывает в памяти полусказочные истории, полные таинственных приключений, сегодня храм входит в городскую черту. Пульсирующая, хаотичная жизнь города составляет резкий контраст с манящим миражом Тадж-Махала.
ВЕЛИКИЕ МОГОЛЫ
История этого удивительного памятника началась много веков назад. В 1526 году Шах Бабур одержал победу над Делийским султаном и основал империю Великих Моголов. Империя эта просуществовала недолго, всего 180 лет. Слава же о роскоши и богатстве двора Великих Моголов, их могуществе дошла и до наших дней в сказках, преданиях и даже детективах.
Династия моголов дала Индии шесть великих правителей, чьи имена почитаются по сей день: Шах Бабур, Шах Хумаюн, Шах Акбар, Шах Джахангир, Шах Джахан. Родоначальник династии – Шах Бабур – был одним из интереснейших людей своей эпохи. Он происходил по отцовской линии от Тимура, а по материнской – от Чингиз-хана. Когда он стал правителем Самарканда, ему исполнилось всего одиннадцать лет. Не раз он терял трон и вновь возвращал его, проведя свои юношеские годы на поле брани. Возмужав, он пошёл войной на Кабул и, покорив его, вторгся в Индию. Его небольшая, но хорошо обученная и вооружённая по последнему слову техники армия без особого труда разгромила целые полчища и принесла Бабуру победу. Индией он правил четыре года. Неспокойным было это правление. Тем не менее, Шах находил время для занятий искусством и литературой. Он написал книгу воспоминаний. В ней показана Индия так, как он её увидел:
«Империя Индостан обширна, густо населена и богата. На востоке, на юге и даже на западе она омывается Великим океаном. Столицей всего Индостана является Дели. Это замечательно красивая страна. Она представляет совершенно другой мир по сравнению с нашими странами. Её горы и реки, её леса и равнины, её животные и растения, её жители и их язык, её ветры и дожди – всё здесь отличается по своему характеру... Даже пресмыкающиеся здесь другие... Главное преимущество Индостана заключается в том, что страна велика и в ней имеется в изобилии золото и серебро... Другое удобство в Индостане заключается в том, что имеется бесчисленное и бесконечное множество работников любых профессий и специальностей. Для любой работы и любого занятия всегда готово множество людей, к которым это занятие и ремесло переходили от отца к сыну из века в век».
Бабур умер в 1530 году, и вот что рассказывают о его смерти: когда Шаху исполнилось 49 лет, сын его, Хумаюн, заболел. Врачи сказали, что кто-то должен пожертвовать своей жизнью, чтобы больной выздоровел. И тогда отец предложил свою жизнь взамен. Хумаюн поправился, а Бабур через несколько дней умер.
Огромная держава досталась Хумаюну. Царство моголов простиралось от Бенгальского залива на востоке до Кандигара на западе и от Декана на юге до Тибета на севере. Это было величайшее царство, когда-либо существовавшее в Индии. Но сын Бабура был слабым воином, не сумел отстоять трон и был свергнут. Скитаясь по отдалённым местам, он испытывал лишения. В пустыне Раджастхана рожден был сын Хумаюна, Акбар, – величайший из правителей Индии, слава которого затмила славу его великого деда. Он унаследовал престол отца и деда в тринадцать лет и правил Индией около полувека.
Акбар был мудрым правителем. Он прилагал много усилий для того, чтобы не было вражды между представителями разных вер, укреплял государство и привлёк к своему двору многих великих мастеров.
Сын прославленного Акбара, Джахангир, унаследовал престол отца.
Каждый из Великих Моголов выгодными политическими браками стремился укрепить мощь державы. Первый брак Шаха Джахангира был совершён по политическим соображениям, а второй раз он женился на прекрасной и любимой Нур Джахан - вдове одного из своих генералов.
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ
А теперь мы перенесёмся в Агру, в прекрасный как сон дворец Великих Моголов, построенный волей Акбара. Здесь начинается история Тадж-Махала. Здесь единственный раз в году открывался специальный рынок для обитательниц гарема Джахангир-Шаха. Торговцы выставляли в этот день, день великого праздника, свои лучшие товары. Лица женщин открыты были для взглядов мужчин. К этому дню, дню свободы и счастья, готовились задолго. В этот день зарождались любовь и приключения.
В тот день любимый сын и наследник Шаха Джахангира – принц Хуррам, которому исполнилось шестнадцать лет, – заглянул в одну из лавок и увидел прекрасную Арджуман. Красота девушки сразила принца. Как в тумане он задал какой-то малозначащий вопрос, получил шутливый ответ и вышел.
А на следующий день весь двор всколыхнула весть о том, что принц хочет взять в жёны прекрасную Арджуман. В те времена женитьба по любви была неслыханным делом. Однако когда молодой принц сообщил о своём намерении, Джахангир-Шах разрешил ему жениться, но через пять лет.
Это было в 1607 году. И через пять лет, когда астрологи убедились в благоприятном расположении звёзд, принц женился на Арджуман. К этому времени у принца был большой гарем из пяти тысяч красавиц, но любимой его женой стала Арджуман.
Свадьба поразила своим блеском царство и породила множество легенд. В центре свадебной процессии гарцевали принц Хуррам и Джахангир. За ними шествовал кортеж придворных, которые несли богатые, шитые золотом одежды. Каждый сантиметр одежды принца, которую расшивали шесть лет, был усыпан прекрасными самоцветами. За процессией шествовали акробаты и музыканты. Со слонов разбрасывали золотые монеты для нищих и детей. Правитель Джахангир, восхищённый красотой своей снохи, дал ей новое имя – Мумтаз Махал, что означало «единственная во дворце». Придворный поэт донёс очарование её красоты в следующих строках: «Луна, касаясь её лица, стыдится. Ибо оно затмевает даже свет звёзд».
Образование Мумтаз Махал сводилось к чтению Корана. Но, имея природный ум, она много работала и смогла стать ближайшей советницей мужа. Она прославилась своей благотворительностью, раздавая деньги и пищу бедным, привлекая внимание правителя к нуждам вдов и сирот. Её деятельность способствовала росту популярности власти. Во всех работах ей помогала Сати ун-Нисса – её ближайшая камеристка.
Повзрослев, принц Хуррам стал генералом в армии отца и выиграл многие сражения, но всё это время он ждал трона. При дворе Моголов наследником становился не старший сын, а тот, кто сумеет завоевать трон. В этой борьбе погибли многие братья принца Хуррама. Он и сам неоднократно предпринимал попытки свергнуть отца. Когда после одного из таких заговоров армия моголов преследовала его по пятам, возлюбленная следовала за ним.
В 1627 году Джахангир умер от приступа кашля в возрасте пятидесяти девяти лет. Двумя днями позже борьба за трон разбила всю страну на несколько лагерей. Принц Хуррам, будущий Шах Джахан, с помощью своего тестя завоевал трон. Два его брата были казнены, а мачеха – Нур Джахан – заточена в Лахоре. 4 февраля 1628 года принц Хуррам был коронован.
Коронационные торжества были очень пышны и затмили все предыдущие. Слуги разносили между гостями подносы с алмазами. Но особой роскошью отличались подарки, преподнесённые царице. На слонов были погружены выточенные из драгоценных камней чаши, кинжалы, чьи ножны были усыпаны самоцветами, турецкие сбруи, ткани, расшитые золотом и жемчугом. В подарок Мумтаз Махал преподнесли несколько маленьких княжеств.
Не были забыты и сторонники Шаха. Все они получили слонов, рабов и другие награды.
Шах Джахан продолжил завоевание Индии, начатое его предками. Но чувство Шаха к царице с годами оно только крепло. Шах Джахан не переставал осыпать царицу драгоценностями, а розы ей присылали из лучших садов страны. Когда выпадало свободное время, он сопровождал царицу в сады Шалимара.
В течение девятнадцати лет Мумтаз родила своему мужу четырнадцать детей. А так как Шах постоянно воевал, то дети рождались в палатках, в перерывах между битвами. В 1630 году на третий год правления, Мумтаз Махал как обычно сопровождала своего супруга в походе против Декана. Царица мужественно переносила все невзгоды несмотря на то, что ожидала очередного ребёнка. Но здоровье царицы ухудшилось настолько, что Шах Джахан вынужден был прекратить военные действия. Незадолго до смерти царица высказала свою последнюю волю – воздвигнуть памятник, символизирующий их любовь.
После её кончины Шах заперся ото всех, даже от членов семьи. Через несколько дней он покинул своё добровольное заточение, но вышел оттуда совершенно седой. С тех пор он никогда не надевал парадных одежд.
Существует предание, что Шах, сидя на своём знаменитом троне в одном из помещений Красного форта, в окне увидел видение сказочного здания. Когда он попытался описать его зодчим, они пришли в восторг. Место видения приходилось как раз на сад раджи Тадж Ситха. Раджа хотел подарить эту землю Шаху, но догмы ислама запрещали сооружать мечеть на подаренной земле. Поэтому Шах выкупил эту землю за четыре царские резиденции.
Через несколько месяцев тело Мумтаз Махал было перевезено в Агру, где в саду раджи Тадж Ситха была выстроена заупокойная часовня. Эта часовня сохранилась в западной части парка.
Каждую пятницу Шах посещал захоронение. Вместе с ним молилась и вся семья. Сотни женщин и мужчин с молитвенными чашами приходили читать Коран. В первую годовщину смерти было устроено чествование, на котором одной милостыни было роздано пятьдесят тысяч рупий. В течение всей жизни Шаха Джахана годовщина смерти Мумтаз Махал отмечалась с большой пышностью и великолепием.
ПАМЯТНИК
Зодчие приступили к разработке сооружения, и после множества проб и ошибок наконец появилась его модель. Она была так дорога Шаху, что во время строительства хранилась в сокровищнице Моголов.
В саду Тадж Ситха была отгорожена площадка на берегу реки Джамны. В течение двадцати двух лет двадцать тысяч рабочих возводили совершенное творение. Гигантские силы были вовлечены в строительство комплекса. Женщины работали наравне с мужчинами. Рабочие, строившие памятник, получали щедрую плату – 100 рупий в месяц, а мастера – 1000. Богатство, благоговейность и свобода создавали атмосферу, удивительно способствующую творчеству.
Семнадцатикилометровая тропа из земли и извёстки протянулась через Агру к месту строительства. По ней шли вереницы слонов и быков, тянущие мраморные блоки. Их устанавливали на место с помощью специальных приспособлений.
Даже сейчас кажется невероятным, что подготовка фундаментов и платформы, возвышающихся над рекой, были закончены всего за четыре года. Первыми были завершены сам мавзолей и две мечети по его сторонам. Затем – минареты и, наконец, главные ворота и служебные постройки.
Отделочные работы длились шесть лет. Материалы для отделки доставлялись из различных мест. Из Раджастана привезли светящийся белый мрамор с характерной структурой, отличающийся от голубоватых итальянских и желтоватых японских. Именно он заставляет сооружение светиться по-разному в зависимости от освещения. Жёлтый мрамор привезли с берегов Нармады – реки в центре Индии. Он был куплен на специально введённый налог в 40 рупий с площади каждого двора. Чёрный мрамор, почти не известный в Индии, был куплен за двойную цену. Хрусталь привезли из Китая, а лазуриты из Шри-Ланки. Яшма была доставлена из Пенджаба, агаты из Йемена, а кораллы из Аравии. Индийские ювелиры подарили гранаты, а купцы алмазы. Из Персии был доставлен оникс, из Европы – изысканные халцедоны. Из расположенного неподалеку от Агры мёртвого города Фатупур Сикри, бывшей столицы моголов, построенной на пустынном месте за несколько лет и оставленной жителями, привезли 114 000 блоков песчаника.
Маленькие кирпичики, специально приготовленные для Таджа, придали устойчивость памятнику.
В 1643 году был закончен весь комплекс с садами, воротами, торговой площадью, караван-сараем.
Даже сегодня конструкция Таджа изумляет инженерным искусством. Стены несут груз семитонных квадратных блоков. Монолит купола весит 12 000 тонн. Весь мавзолей покоится на арочных конструкциях, укреплённых каменными поясами. Высокие столбы присоединены медными болтами к каменному основанию.
Специальные плиты защищали памятник от наводнения. Замысел архитектора предполагал, что река будет служить обрамлением для Таджа. Конструкция из нескольких сводов, размещённая чуть выше по течению, заставила реку, известную своими частыми наводнениями, течь не широким потоком. В XX веке река несколько раз сильно разливалась, но памятник не был повреждён.
Во время правления Моголов Индия стала центром художественного творчества Востока. Здесь собрались лучшие художники и ремесленники. В строительство были вовлечены художники из всех частей Азии, что превратило Агру в центр архитектурного творчества. Из Турции прибыл знаменитый зодчий, наблюдавший за возведением куполов.
Очень долго имя зодчего, возводившего комплекс, оставалось тайной. Лишь в 1930 году была найдена рукопись, в который называлось имя легендарного Ахмад Устада по прозвищу Надир эль-Аср, что означало «Чудо столетия». Инженер, астроном, геометр, математик и астролог при дворе Шаха Джахана, он был величайшим зодчим. О нём известно мало. До переселения в Лахор его семья жила в Герате. После переезда его отец Устад Ахмад поступил на работу к Абд-аль Кариму – главному архитектору Шаха Джахангира. Все три сына под руководством отца строили Тадж-Махал.
Шах Джахан задумал создать с другой стороны реки Джамны симметричный мавзолей точно такой же формы и размера, но из чёрного мрамора. Он должен был соединяться с белым храмом серебряным мостом. Однако уже во время строительства Тадж-Махала казна государства была опустошена, и идея Шаха не осуществилась. А вскоре власть над государством была узурпирована Аурангдебом – сыном Шаха Джахана. Это был последний из легендарных правителей. Однако его религиозная нетерпимость, сильно отличавшая его от великих прародителей – Бабура и Акбара, – привела к ослаблению империи. Через некоторое время государство распалось на княжества, и тогда англичане установили здесь своё господство.
В этот период многие великие памятники были разрушены, а многими рельефами индийских храмов украсились музеи Объединённого королевства. Тадж-Махал, к счастью, сохранился, хотя и был разграблен в 1764 году.
ПАРАДИЗ
...Дворец из жемчуга среди
садов и водных каналов, где
благочестивые и благословенные
могут жить всегда.
Ансамбль, по замыслу зодчего, состоял из мавзолея, мечети и павильона для собраний. Все они располагались на массивной, вытянутой платформе, сложенной из плит красного песчаника, и примыкающего к ней с юга обширного парка – «Чербака», с трёх сторон обнесённого стеной, с воротами посредине каждой стороны.
Архитектор готовил зрителя к восприятию всего комплекса. Ансамбль открывается постепенно. На расстоянии храм кажется миражом. Через несколько шагов открывается массив луковичных глав центрального храма. Мавзолей располагается в центре белой мраморной террасы в конце протяжённого сада на берегу реки. На другой её стороне простираются пшеничные поля.
Вход в комплекс мавзолея закрывают массивные ворота из красного песчаника. Они достигают тридцатиметровой высоты. Сквозь их красное кружево открывается вид на беломраморное сооружение. По углам ворот поставлены круглые башни с купольными павильонами «чагри» наверху. Наследуя традиции персидских мастеров, создатели ворот украсили их тончайшими каллиграфическими узорами. Этот иллюзорный орнамент образован чудесными письменами, покрывающими ворота. Он перекликается с письменами, бегущими над арками мавзолея. Одна из надписей гласит, что Шах Джахан в основу мемориала положил мусульманскую идею парадиза: «...Дворец из жемчуга среди садов и водных каналов, где благочестивые и благословенные могут жить всегда».
Образ парадиза был широко распространён в искусстве моголов. Прекрасные ворота были входом в парадиз и воспринимались как «каменная увертюра к застывшей музыке».
Ворота покрыты медными украшениями, но было время, когда они сияли серебром в лунном свете, обрамляя белоснежный мавзолей.
Через высокую арку портала открывался вход на центральную аллею. Зелёные газоны, симметричные водные дорожки с фонтанами, устремляющими свои струи вверх – всё здесь как в мусульманском раю. В глади каналов отражались стройные башни минаретов. Вода поступает из очень глубокой скважины. Сегодня её не хватает и она очень засолена.
Центральная аллея пересекает весь парк и подходит прямо к зданию мавзолея. Общая высота его достигает семидесяти пяти метров.
Сам мавзолей меняет свой вид в течение дня в зависимости от цвета неба, которое изменяет окраску от серо-голубого с утра и ослепительно белого днём до сиренево-серого на закате.
Справа и слева от Таджа расположены храм Сати ун-Нисса, любимой камеристки, и мечеть – месджид. Оба здания красного цвета. Они абсолютно одинаковы, увенчаны тремя куполами, и тонкие белые узоры эффектно смотрятся на красной поверхности. Здание мечети – на западной стороне. Оно обращено к Мекке. Другое здание не может использоваться для молитв, так как не ориентировано на Мекку. Поэтому оно служит гостиницей для паломников. Каждую пятницу мечеть оживает. Здесь совершается намаз. На 500 украшенных местах для молитв стелют специальные коврики, стоя на которых кланяются в сторону Мекки правоверные.
Кроме центральных, ещё четверо ворот (а четыре – святое число для мусульман) ведут к мавзолею. Рядом с воротами, которые называются катра, располагались раньше лавки ремесленников. К северо-востоку от ворот Катра Гилал жили мастера, изготавливающие различные благовония из цветов. Ворота Катра Решма получили название по дому торговца шелками. Катра Омар Хана на северо-западе и Катра Йогуда на юго-востоке, вероятно, названы по имени лиц, служивших здесь.
Трёхэтажные минареты с орнаментированными балконами (мрамор с инкрустацией чёрным сланцем) сегодня закрыты для посещения.
Под двумя верхними надгробиями захоронений нет, настоящая могила заключена глубоко в крипте. Несмотря на большой размер захоронения, оно удачно вписано в комплекс. Верхние погребальные комнаты окружают восемь пустых палат – четыре восьмиугольные и четыре прямоугольные. Эти пустые комнаты разгружают вес купола. Простота их отделки гармонирует с кенотафом. Стены палат покрыты отполированной штукатуркой пятисантиметровой толщины. Она состоит из белой извёстки, мраморной пыли, сахара, мелкого турецкого чёрного горошка, яичного белка и специального вязкого вещества – сока индийского фрукта. К сожалению, один из компонентов этой штукатурки по сей день остаётся неизвестным. Этот состав оказывал особое действие: охлаждал мрамор, который перегревался при сильной жаре.
Под основным куполом лежит восьмиугольная погребальная комната Шаха
Джахана и Мумтаз Махал. Переход из земного пространства комплекса в духовный мир – часть магии Таджа. Раньше погребальная комната освещалась только солнечным и лунным светом, проникающим через мраморный орнамент наверху. Маленькие слюдяные кусочки заполняют отверстия во дворце зеркал, придавая эффект молочно-белого освещения и сохраняя в нём прохладу. Такой свет Эйне-Махал перекликается с мраморным интерьером.
Кенотаф с самого начала был закрыт инкрустированной драгоценными камнями золотой оградой. В 1642 году этот барьер был заменён специальным экраном. Мозаика, изображающая цветы и арабески, резьба по камню, барельефы и прекрасные инкрустации по черному мрамору, украшающие экран, заставляют вспомнить, что Тадж, задуманный как дворец, был построен как украшение. Исполнение этого каменного экрана заняло десять лет. На самой могиле переливаются 99 изречений Пророка Магомета, выложенных самоцветами.
Верхние могилы с тридцатью пятью вариациями из редких камней гораздо пышнее, чем нижние. Мозаикой, украшающей кенотаф, выложены слова, благословляющие шаха с шахиней и проклинающие всех неправоверных.
Тысячи разных цветов выложены мозаикой. Говорят, что оставшиеся комнаты были предназначены для близких родственников Шаха. Раньше погребальные комнаты были устланы коврами, на которых сидели муллы и молились.
Стоимость храма в XVII веке оценивалась в пять миллионов рупий. Чуть позже возникла другая цифра – тридцать миллионов.
Однако и тогда признавали, и сегодня мы понимаем, что оценка стоимости Тадж-Махала столь же безумна, как желание определить стоимость миллиарда звёзд.
Великие Моголы – династия правителей в Индии, потомки самаркандского правителя Тимура (1336-1405). Они правили / управляли Индией с 1526 г. по 1858 г. Самыми знаменитыми Великими Моголами, чьи имена история повторяет вновь и вновь являются Бабур , Акбар и Шах-Джахан .
Семейное древо Великих Моголов – потомков Тимура
Правители династии Великих Моголов в Индии:
- Бабур (правил в 1526-1530),
- Хумаюн (1530-1539, 1555-1556),
- Акбар (1542-1605),
- Джахангир (1605-1627),
- Шах-Джахан (1627-1658),
- Аурангзеб (1658-1707),
- Бахадур-шах (1707-1712),
- Джахандар-шах (1712-1713),
- Фаррук Сийяр (1713-1719),
- Мухаммед-шах (1719-1748),
- Ахмед-шах (1748-1754),
- Аламгир II (1754-1759),
- Шах Алам II (1759-1806),
- Акбар II (1806-1837),
- Бахадур-шах II (1837-1858).
II. Бабур – садовод
Основатель династии Великих Моголов – Бабур – полководец, поэт и писатель, по праву считается самым блестящим наследником Тимура. А самым блестящим наследником Бабура был его внук Акбар Великий, которому посвящена следующая глава. Бабур был правнуком Султан-Мухаммеда (внука Тимура), отец которого – Мираншах был третьим сыном Тимура.
Основатель династии Бабур (1483-1530) родился в Андижане, в Ферганской долине (современный Узбекистан). По отцовской линии он был потомком Тимура, а по материнской – Чингисхана. При первом бритье головы, прибывший из Ташкента в Ферганскую долину дед Бабура – суровый правитель Ташкента Юнус-хан, наградил его этим прозвищем, после нескольких безуспешных попыток выговорить данное ребенку имя – Захиреддин (в переводе с арабского – «Хранитель веры») Мухаммед. Старый монгол воскликнул, что мальчик напоминает ему тигренка. Прозвище Бабур-Тигр сохранилось за будущим завоевателем на всю жизнь (Бабур означает «Тигр»).
После смерти отца, 12-летний Бабур был объявлен государем Ферганы. В последующие годы он упорно стремился создать крупное централизованное государство на территории между Амударьей и Сырдарьей, но его планы не увенчались успехом. После изгнания в 1504 году узбеками-кочевниками из Средней Азии, Бабур обосновывается в Кабуле.
В 1526 году он разбивает Делийский султанат и основывает в Северной Индии новую правящую династию, которую называют «Моголы», что на персидском означает «монголы» в память о том, что они происходят из Средней Азии (Моголистана), которая являлась частью монгольского государства Чагатайский Улус – владение Чагатая (1186-1242), второго сына Чингисхана, которому принадлежало самое сердце Центральной Азии. Чагатай был назначен отцом великим хранителем Ясы – собрания общепринятых монгольских правовых установлений и обобщенной мудрости, сформулированных Чингисханом. Великими Моголами назвали эту династию европейские путешественники XVII века.
Бабур оставил свой след не только в мировой истории, но и в мировой литературе, как ценитель искусства, литературы и науки, поэт и автор «Бабур-наме» («Записки Бабура») – редчайшего и талантливого биографического произведения, в котором ярко и живо повествуется обо всех значительных событиях эпохи его правления, а также подробно описана политическая обстановка, царившая в Средней Азии, и Северной Индии на рубеже XV-XVI вв. «Бабур-наме» составлено на основе тонких наблюдений Бабура за окружающим миром.
Подтверждением заслуг Бабура как историка, географа, этнографа, прозаика и поэта являются новые переводы на французский язык «Бабур-наме», опубликованные под эгидой ЮНЕСКО в Париже в 1980 и 1985 гг. Наследие Бабура изучается почти во всех крупных востоковедческих центрах мира.
Бабур был один из немногих правителей, имевших мужество откровенно говорить о своих неудачах и поражениях, он умел с юмором отнестись к собственному поведению. Весьма интересны содержащиеся в «Бабур-наме» впечатления Бабура об Индии, ее природных особенностях и народах, населявших эту страну. С приходом Бабура Индия узнала, отличавшую потомков Тимура, любовь к садам, музыке и поэзии. Он познакомил Индию с персидскими садами, с древности олицетворявшими идею Рая, перешедшую в Библию и Коран. Бабуру удалось построить в Индии новый Самарканд, хотя это случилось уже после его смерти. Самым большим персидским садом в Индии является сад Тадж-Махала в Агре, построенный Шах-Джаханом в XVII веке.
Дочь Бабура – Гульбадан-Бегим была единственной женщиной-историком в средневековой Индии. Потомком Бабура была индийская поэтесса Зебунисо (дочь Аурангзеба – последнего сильного императора Великих Моголов). Зебунисо писала на персидском (фарси), также владела арабским и урду, изучала философию, литературу, астрономию, славилась не только каллиграфией, но и своей красотой.
Талантливый полководец, мудрый правитель, страстный садовод, он был любящим отцом и добровольно ушел из жизни ради выздоровления сына (когда его сын умирал, он вымолил у Аллаха жизнь сына в обмен на собственную). Спустя некоторое время после смерти Бабура, его останки были перенесены его женой Биби Мубарикой Юсуфзаи из Агры в Кабул (его первую столицу), как он завещал, в загородный сад, который ныне известен как Сад Бабура (Баг-и Бабур). Бабур очень тщательно выбирал место своего погребения. Оставаясь в душе неисправимым романтиком и натуралистом, он просил ничем не накрывать его могилу, чтобы на нее мог падать дождь и лучи Солнца.
Рядом с его могилой в 1646 году строитель Тадж-Махала могольский император Шах-Джахан выстроил мраморную мечеть. Сама могила состояла из простой мраморной плиты на небольшом возвышении и на ней были начертаны следующие слова: «Только эта мечеть красоты, только эта церковь благородства, построенная для молений святым и явления херувимов, достойна стоять в столь уважаемом убежище, как эта дорога архангелов, эти небесные дали, этот светлый сад богоизбранного короля-ангела, который покоится в этом божественном саду, Захируддина Мухаммеда Бабура Завоевателя »
Бабур обладал восемью важными качествами: трезвым суждением, благородными амбициями, искусством победы, искусством управления, искусством добиваться благосостояния своих людей, талантом мягкого правления, способностью завоевывать сердца своих воинов, любовью к правосудию. Их унаследовал и приумножил его внук – Акбар дважды Великий.
III. Акбар дважды Великий
Индийский император Акбар Великий (1542-1605) был внуком Бабура и строителем империи Великих Моголов (империи Тимуридов в Индии) – крупнейшей державы Индии. Акбара Великого часто называют дважды великим, но не только потому, что в переводе с арабского, Акбар означает Великий. Он по праву считается одним из величайших правителей не только Индии, но и всего мира. Акбар Великий был современником первого русского царя Ивана Грозного и турецкого султана Сулеймана Великолепного.
Акбар Великий, как его предки Тимур и Чингисхан, владел присланным ему Шамбалой Камнем Чинтамани – даром Ориона, ответственного за духовную эволюцию на Земле. Его военный гений был сопоставим с миссией просвещения.
Его гуманистические воззрения и любовь к мирной жизни гармонично сочеталась с военным талантом. Как и его славный предок Тимур, Акбар не проиграл ни одного сражения. Он собирал земли и сражался вовсе не из-за личной ненасытности, но творя новую страницу великой истории. Акбар сумел объединить мусульман и индусов, дав стране долгожданную политическую стабильность, осуществлял политику, направленную, прежде всего на утверждение человеческого достоинства, духовного и физического здоровья нации. К Акбару в полной мере относится выражение Томаса Карлейля: «История мира есть, в сущности, история героев–вдохновителей, воспитателей и вождей народов».
Карлейль в своей работе «Герои, почитание героев и героическое в истории» привел следующую классификацию различных типов героев: божество, поэт, пророк, духовный пастырь, реформатор, где особое место отводится герою-правителю, поскольку он органично соединяет в себе лучшие качества всех остальных типов. Если кратко суммировать основные, по мнению Карлейля, качества, выделяющие такого героя среди обычных людей, получится следующий список:
— глубокая искренность и проницательность;
— умение сквозь внешнюю видимость проникать в истинную сущность вещей;
— посвящение себя деятельности, преобразующей мир;
— духовное наставничество своего народа;
— одиночество среди толпы.
Такими качествами в полной мере обладал Акбар, годы правления которого (1562-1605) историки мира единодушно называют «веком Акбара». Даже сегодня Акбар Великий остается для индийцев символом милосердия, справедливости и благородства. Благодаря мудрой политике Акбара в многонациональной Индии долгое время удавалось сохранять мир.
Акбар выдвинул 3 принципа государственной политики:
1. Сохранение национального государства.
2. Веротерпимость, т. е. примирение мусульман с индусами.
3. Объединение Индии.
Акбара часто сравнивают с Библейским Соломоном, находя их сходство:
— оба прославились своей мудростью и справедливостью;
— оба задумывались о едином начале сущего;
— оба заботились об укреплении своих государств;
— оба творили справедливый суд;
— оба ощущали власть как тяжелое бремя;
— каждого смерть застала в самом разгаре созидания.
Натура Акбара была невероятно деятельной, он очень спешил жить и трудился на благо своего народа. Акбар, как просвещенный правитель, глубоко, масштабно и остро мыслил о государстве, о мире и месте человека в нем. Акбар был не только философом, но и практиком: трудно назвать ремесло или искусство, которого он бы не знал.
В 13 лет, после смерти отца, закончилось детство Акбара и начались трудные годы быстрого взросления и строительства великой империи. В свои 13 лет Акбар, чье детство прошло среди военных походов, был очень крепким и сильным юношей. Он неплохо разбирался в военном деле, обладал острым умом, великолепной интуицией, находчивостью, наблюдательностью и сильным чувством справедливости.
Условно можно выделить следующие периоды деятельности Акбара:
- 1562 – 1574 – расширение границ государства;
- 1574 – 1580 – экономические реформы;
- 1580 – 1602 – завоевание новых территорий;
- 1582 – 1605 – осуществление уникальной религиозной реформы.
Завоевательные походы для Акбара были не самоцелью, а скорее жесткой необходимостью, средством создания монолитного и мощного государства. В походах Акбар проявлял минимум насилия и максимум милосердия. Джавархарлал Неру, оценивая политику Акбара, подчеркнул, что он «отдавал предпочтение победам, одержанным любовью, перед победами, одержанными мечом, хорошо зная, что первые более прочные ».
Акбар объединил в один народ с общенациональной идеей множество различных этносов с устоявшимися традициями, обычаями, религиями. Им был осуществлен уникальный культурный синтез индуизма и ислама, позволивший империи, основанной Акбаром, просуществовать еще более полутора веков.
Одним из главных принципов политики Акбара был принцип веротерпимости . Акбар писал иранскому шаху Аббасу: «С самого начала мы были настроены не принимать во внимание различия в религиозных доктринах, а считать все народы слугами Божьими . Следует отметь, что благодатью Господней отмечены все религии , и необходимо приложить всевозможные усилия, чтобы достичь вечно цветущих садов мира для всех».
При дворе Акбара было множество выдающихся личностей, которые обладали незаурядными дарованиями. Его особым вниманием и покровительством пользовались строительство и архитектура. Акбар прекрасно понимал и значение литературы, в его библиотеке было собрано 24000 рукописей. На службе у правителя состояло несколько тысяч стихотворцев.
Политикой Акбара был мир для всех , он предпочитал мирные занятия и не любил войн. Акбар привлекал к себе сердца многих людей. Особенно большую роль в его окружении играли «9 сокровищ» – наиболее талантливые и близкие Акбару по духу люди.
Дальновидный и мудрый правитель большое внимание уделял образованию своих подданных. В деревнях и городах были учреждены школы для простых людей, где учили читать, писать и считать. Возросло число высших учебных заведений для мусульман и индусов, в программу которых Акбаром были введены новые предметы: медицина, история, арифметика, геометрия, а также наука о морали и поведении в обществе.
Акбар активно проводил политику смягчения религиозных разногласий. В 1582 году он провозглашает Дин-и иллахи – «Божественную веру», которая творчески синтезировала лучшие достижения различных религий. Одно из значений слова «дин» в арабском языке – «власть – подчинение», что очень близко древней концепции «власть – жертва», когда разумное и заботливое управление государством, самоотверженный труд правителя на благо своих подданных сочетались с подчинением всей его натуры Высшей Воле. Главный постулат Дин-и иллахи заключался в том, что в основе всех действий должен лежать разум . Во всех религиях Акбар ценил только чувство божественного и не придавал значения самому вероучению и его обрядности.
В то время как в Европе полыхали костры инквизиции, Акбар создал в своей столице Фатехпур-Сикри первый в мире парламент религий
, где в духе свободы и уважения проводились религиозно-научные споры между представителями основных вероисповеданий Индийского субконтинента (ислама, индуизма, буддизма, сикхизма, джайнизма, зороастризма, христианства, иудаизма и т. д.).
Проведенные Акбаром реформы показывают, что он осуществлял политику, направленную, прежде всего на утверждение человеческого достоинства, духовного и физического здоровья нации, что было в высшей степени дальновидно. За годы своего правления он отменяет множество налогов, запрещает продавать в рабство военнопленных, объявляет незаконным самосожжение, запрещает детские браки, то есть вступление в брак девочек младше 14 лет и мальчиков младше 16 лет, потому что они «дают слабое потомство, и супруги, достигнув зрелости, возненавидят друг друга».
Акбар смело отвергает слепое следование мертвой букве закона, механическое копирование древних традиций, предлагая взамен дух исследования и свободомыслия. «Превосходство человека зависит от сокровищ разума… Многие люди думают, что следование внешним признакам и букве ислама имеет смысл без внутреннего убеждения… Теперь ясно, что нельзя сделать ни шагу без факела доказательств, и лишь та вера истинна, которую одобряет разум», – утверждал властитель великой империи.
Сам XVI век, в котором жил и творил Акбар – это особенное время для всего человечества. Это время Ренессанса в Европе, эпохи движения Махди в исламе, время возрождения в Китае управляемом династией Мин, время суфизма и бхакти в Индии. Новая жизнь пульсировала в каждой цивилизованной стране, на арену вышли новые энергичные династии: в Англии – Тюдоры, во Франции – Бурбоны, в Испании и Австрии – Габсбурги, в Пруссии – Гогенцоллерны, в Египте – Мамлюки, в Персии – Сефевиды, в Средней Азии – Шайбаниды, в Китае – Мин, в Индии – Тимуриды, на Руси – Рюриковичи укрепляли централизованную власть Москвы. Все это происходило в одно время и можно говорить о детерминированности (неслучайности) этих событий. Можно сказать, что величие каждого правителя выражало общий новаторский дух эпохи: Генрих VIII и Елизавета в Англии, Генрих IV во Франции, Фридрих в Пруссии, Сигизмунд в Австрии, Филипп II в Испании, Сулейман Великолепный в Турции, шах Исмаил в Персии, хан Шайбани в Средней Азии, Бабур и Акбар в Индии, Иван III и его внук Иван Грозный на Руси.
В книге «Владыки и их обители» Марка и Элизабет Профет говорится, что Акбар был воплощением Махатмы Эль Мории, о котором впервые сообщила миру в 1880-х гг. Елена Блаватская. Другим воплощением Эль Мории был не менее известный, чем Акбар, шумер – общий праотец трех монотеистических религий (иудаизма, христианства, ислама).
Джаландхар
Биологической матерью Шах-Джахана (и супругой Джахангира) была раджпутская принцесса Джодха, рожденная в городе Джодхпур, расположенном на северной широте. Это второй по величине город штата Раджастхан. Он расположен посреди пустыни . До середины XX века служил столицей раджей Мар . Его бабушку (по материнской линии) тоже звали Джодха и она была раджпутской принцессой, на которой по политическим соображениям женился Акбар. Она родила ему старшего сына и наследника Джахангира. Об этой истории снят эпический фильм «Джодха и Акбар», где роль Джодхи сыграла Мисс Мира .
Из Пенджаба началось распространение на всю Индию власти Великих Моголов.
IV. Архитектура Великих Моголов
Следующим знаменитым правителем из династии Великих Моголов является внук Акбара император Шах-Джахан
(1592-1666) в правление которого были построены величественные сооружения – Тадж-Махал
в Агре, Красный форт и Соборная мечеть в Дели, принадлежащие к лучшим памятникам могольской архитектуры. При Ша-Джахане империя Великих Моголов достигла пика своего могущества. Шах-Джахан имел тоже тронное имя (титул), что и его предок (Завоеватель мира).
В различных источниках указывается, что Акбар был воплощением , а его внук Шах-Джахан — воплощение Кутхуми.
Однажды Шах-Джахан приказал вырезать на знаменитом «Рубине Тамерлана» имя, которое он себе выбрал – «Второй Господин благоприятствующих планет». До этого, Господином благоприятствующих планетв мусульманском мире называли только Тимура (Тамерлана). Рубин ему достался во время захвата Дели в 1398 году. Камень так понравился Тимуру, что он увез его с собой в .
Как этот камень повлиял на судьбу Шах-Джахана можно только догадываться. В 1658 году строителя Тадж-Махала, хозяина и несметных сокровищ, заточил в башню Красного форта в Агре его собственный сын Аурангзеб, которого он называл «Украшением трона». Из этой башни (см. фото), до самой своей смерти, Шах-Джахан лицезрел изумительный по красоте и совершенный по своим архитектурным достоинствам Тадж-Махал – память о своей любимой жене Мумтаз-Махал.
В то время были жестокие нравы. Например, свое собственное царствование (1627) Шах Джахан начал с убийства родных братьев и родственников, чтобы избавиться от лишних законных претендентов на трон. Тем не менее, имя Шах-Джахана стало навсегда связано с историей и гордостью Индии – одним из чудес света – мавзолеем Тадж-Махал.
Самаркандский мавзолей Гур-Эмир , в котором похоронен легендарный полководец и завоеватель Тимур (Тамерлан) , стал предшественником и моделью для мавзолеев его потомков – правящей династии Северной Индии Великих Моголов , в частности мавзолея Хумаюна в Дели и знаменитого Тадж-Махала в Агре.
Архитектор мавзолея Хумаюна – первого мавзолея в стиле Тимуридов в Могольской Индии, был приглашен из , где он проектировал разного рода сооружения. Поэтому, влияние погребальной архитектуры Тимуридов на этот и последующие мавзолеи не удивительно.
Императоры из династии Великих Моголов, очень гордились своей принадлежностью к роду Тимура, имевшего титул Властитель Мира и при восхождении на трон принимали соответствующие тронные имена (титулы):
- Акбар (1542 – 1605) – Царь Царей (как Библейский Соломон);
- Джахангир (1569 – 1627) – Завоеватель Мира;
- Шах Джахан (1592 – 1666) – Властитель Мира;
- Ауренгзеб (1618 – 1707) – Властитель Вселенной.
Так, Шах Джахан – строитель Тадж-Махала, взял имя, которое носил Тимур – Властелин Мира. Построенный при нем Тадж-Махал стал наиболее ярким и знаменитым выражением Персидской архитектуры, широко представленной в Средней Азии, в т. ч. в Самарканде, куда Тимур свозил лучших архитекторов, строителей и художников из покоренной им Персии (ныне Иран). Таким образом, в Тадж-Махале гармонично сплетены архитектурные стили Ирана (Персии), Средней Азии и самой Индии.
Мавзолей Итмад-Уд-Даулла считается предшественником Тадж-Махала в Индии. Его часто называют маленьким Тадж-Махалом или первоначальной моделью, из которой вырос Тадж-Махал. Кроме внешней, у них есть и глубокая историческая связь. Мавзолей Итмад-Уд-Даулла был построен императрицей Нур-Джахан, которая была теткой Мумтаз-Махал, в честь которой позднее Шах-Джахан построит величественный памятник любви Тадж-Махал. Нур-Джахан и Мумтаз-Махал имели очень сильное влияние на своих мужей, часто заменяя их в государственных делах.
Мавзолей Итмад-Уд-Даулла расположенв центре персидского парка Чахар-багха(парка квадратной планировки). Выбор именно Персидского сада подчеркивал, что отец Нур-Джахан, для которого она построили этот мавзолей, был родом из Персии. Он имел титул «Опора государства» или Итмад-Уд-Даулла, сделав удачную карьеру при дворе императора Акбара (свекор Нур-Джахан) и продолжившим верно служить его сыну – императору Джахангиру, мужу Нур-Джахан.
Небольшой по размеру мавзолей замечательно отражает вкус и ум одаренной императрицы Нур-Джахан. Ажурные мраморные панели и богатая мозаика из самоцветов по-женски нежны и восхитительны.
Ко времени постройки Итмад-Уд-Даулла, Мумтаз-Махал еще была Арджуманд Бану Бегам – дочерью главного министра Джахангира, сын и приемник которого – Шах-Джахан
, позднее, в 1612 году, возьмет ее в жены. Несмотря на то, что у Шах-Джахана уже была первая жена – персидская принцесса, Арджуманд получила более высокий статус и любовь свекра и вскоре после свадьбы она получила новое имя – Мумтаз-Махал
(«Возвышенная избранница дворца» или «Корона дворца»).
Принимая во внимание высокое положение отца и деда Мумтаз-Махал при дворе Великих Моголов, а также ее статус любимой жены и первой помощницы своему мужу Шах-Джахану, некоторые исследователи не исключают, что она состояла в тайном ордене суфиев, являясь проводником его идей. Пока была жива прекрасная и мудрая Мумтаз-Махал (Арджуманд Бану), император славился своими успехами в искусствах, науках, политике и ратном деле. С ее смертью, его дела пошли из рук вон плохо и, в итоге, он был заключен под домашний арест своим младшим сыном Ауренгзебом, убившем ради захвата власти своих братьев, которые были или могли стать возможными претендентами на трон. Будучи обессиленным и подавленным, Шах-Джахан, таким же образом в свое время, захвативший трон (убив своих родных братьев), не смог остановить ни братоубийство среди собственных сыновей, ни воспрепятствовать своему смещению и дальнейшему аресту, под которым он провел 9 лет, до самой своей смерти.
Ауренгзеб не позволил отцу построить второй Тадж-Махал (если это не легенда), но после его смерти упокоил его прах в самом Тадж-Махале, рядом с любимой Мумтаз-Махал, в память которой Шах-Джахан построил этот шедевр мировой архитектуры. По приказу Аурангзеба, прах императора Шах-Джахана был ночью перенесен в Тадж-Махал и захоронен без почестей. С тех пор кенотаф Мумтаз-Махал как и ее саркофаг в крипте, находится точно в центре под куполом Тадж-Махала (согласно плана и традиций), а кенотаф Шах-Джахана распложен рядом и как бы в тени, что создает некоторую асимметрию, но может отражать их роли в жизни (см. выше).
Касательно сильного влияния тетки Мумтаз-Махал – императрицы Нур-Джахан на своего мужа императора Джахангира, то существует несколько мнений. По одной из них, его пристрастие к опиуму и алкоголю делали более легким для нее влияние на государственные дела. На протяжении многих лет она фактически управляла империей. Она постаралась укрепить свои позиции через брата Абдул Хасан Асаф Хана , который был имперским визирем или главным министром. Она организовала замужество его дочери (своей племянницы) Арджуманд Бану Бегам на сыне Джахангира – принце Хурраме , позднее ставшим императором Шах-Джаханом .
Как было сказано выше, в борьбе за власть Шах-Джахан восстал против трона и начал братоубийственную войну. Из-за жесткости Шах-Джахана, Нур-Джахан перестала его поддерживать и сделала ставку на его младшего брата принца Шахрара, организовав его свадьбу на своей дочери от первого брака Ладли Бегам.
Император Джахангир попал в плен к восставшим в 1626 во время своего пути в Кашмир. Нур-Джахан вмешалась, чтобы освободить мужа. Он был освобожден в 1627, но вскоре умер. После смерти Джахангира, Асаф Хан принял сторону своего зятя против своей сестры. Нур-Джахан заключили в небольшой дом до конца ее жизни. Она умерла в 1645 году и была похоронена в Шадаре в Лахоре, где и ее муж Джахангир.
Судьба мавзолеев Итмад-Уд-Даулла и Тадж-Махал, также как и связь через них Персии с Индией, показана на нижеуказанной схеме, где представлена родословная «виновниц» строительства обоих мавзолеев – Нур-Джахан и Мумтаз-Махал.
V. Тадж-Махал – образ Рая на Земле
Тадж-Махал на реке является жемчужиной и визитной карточкой Индии. Это самый экстравагантный памятник человеческой любви, созданный Шах-Джаханом
в честь его дорогой жены Мумтаз-Махал
, которая умерла, рождая ему 14-го ребенка. Примечательно, что само число часто отражает в истории особый символизм.
Мавзолей построен из мрамора, доставленного из Раджастана за 300 километров. Поверхность Тадж-Махал была инкрустирована тысячами драгоценных и полудрагоценных камней. Ширина постройки равна ее общей высоте м, а расстояние от уровня пола до парапета над арочными порталами составляет половину всей высоты.
Каждая деталь здания является уникальной и единственной в своем роде: это классические сады, располагающие к размышлениям, сложные барельефы из полудрагоценных камней, украшающих белый мрамор. Тадж-Махал настолько ценный для Индии и ее народа, что было закрыто более, чем 200 фабрик в области, из-за того, что они загрязняли атмосферу, что стало причиной потемнения белого мрамора.
Со всех сторон Тадж-Махал покрыт разнообразными украшениями, такими как изящный позолоченный узор, каллиграфия и искусная рельефная резьба. Четыре стороны памятника украшены сетчатым орнаментом, состоящим из цветочного и геометрического узоров, которые являются настоящим чудом. Великие Моголы были почитателями природы и считали, что цветы – это символ божественного окружения. Сам Тадж-Махал был задуман как материальное воплощение на Земле.
Сад Тадж-Махала 
выстроен в стиле Чарбах (четверичный сад), берущим начало в Коране, где сказано о 4 реках . Вся его площадь разделена водными каналами и фонтанами на 4 квадрата с бассейном в центре. Каждый квадрат имеет цветочных клумб, таким образом, в саду 64 цветочные клумбы, как число клеток на шахматной доске.
Неизменным атрибутом Могольской архитектуры являются Персидские сады . Индия — самая восточная точка их распространения. Самая западная — в Испании. Потомки древнейшей Месопотамской цивилизации, персы уделяли огромное значение культивированию садов, известному в этом регионе еще за 4000 лет до н.э. В Коране слова Рай и Сад являются синонимами, а авестийское (древнеперсидское) слово означает огороженную землю (сад).
Кроме того, с Арменией и горой Арарат связан и Библейский Ной
, ковчег которого, после Великого Потопа, пристал к горе , с которой он спустился в Араратскую долину в район Нахичеван
, который в переводе в с армянского означает «место, куда спустился Ной»
. Позднее он посадил там первую виноградную лозу и начал возделывать виноград.
Интересно, что легенда о Ное имеет параллели в более древних индийских текстах, которые говорят, что бог-хранитель Вишну, обратившийся в золотую рыбку Матсью, спас от Всемирного потопа лишь отшельника , который после этого потопа вышел из своего ковчега в долине Кулу (на Севере Индии, в Гималаях ). Здесь Ману основал город Манали (ныне центр туризма),став праотцом человечества, изложив первое законодательство для людей (Законы Ману). Долина Кулу считается одним из самых красивых мест в Индии, ее называют долиной богов. Трижды долину посещали герои «Махабхараты» братья Пандавы, здесь в течение 20 лет жила семья Рерихов . В древности, долину Кулу называли концом обитаемого мира.
Персидские сады отличаются строгой геометричностью линий. Как правило, это большой сад, разделенный на 4 квадрата водными каналами, символизирующими 4 реки, которые брали начало в Райском Саду (Эдеме). В центре располагается фонтан, питающий водой каналы, подчеркивая связь с Эдемским Садом. Такую форму сада называют еще Чахар-Бах или 4 сада (по количеству квадратов, разделенных водными каналами или дорожками). Типичными чертами сада в форме Чахар-Бах являются: огораживающая стена, прямоугольные бассейны, система соединенных водных каналов, садовые павильоны и обильная растительность. Тенистые фруктовые деревья в нем не только наполняют его ароматами, но и символизируют вечную жизнь, Древо Жизни, которое росло в Эдеме.
Персидские сады стали основой Могольских садов в Индии и Пакистане, наиболее известным из которых стал сад Тадж-Махала в Агре – самый большой персидский сад в мире. Великие Моголы с самого начала уделяли садам огромное значение. Основатель династии – Бабур-Тигр, будучи большим любителем садов и утонченным ценителем прекрасного, начал закладывать в Индии первые геометрические Персидские сады по типу Райского Сада. Более того, Великие Моголы в Индии традиционно поддерживали родственные, военные и культурные связи с Персией. Персидский сад, в котором расположен первый мавзолей Великих Моголов, принадлежащий императору Хумаюну (сыну Бабура), разделен на 36 квадратов водными каналами и дорожками, что вкладывается в Иранскую традицию мавзолеев в Султании и Самарканде.
В современном Иране такие сады можно встретить в городах Йазде – знаменитом центре зороастризма (доисламской религии персов) и в Исфахане, знаменитом на весь мир своим комплексом, с персидским садом (или тем, что от него осталось) в центре.
Возвращаясь к Тадж-Махалу, можно вспомнить легенду, по которой Шах Джахан мечтал построить для себя мавзолей, точную копию Тадж-Махала, но только из черного мрамора, на другом берегу реки Джамна (), напротив беломраморного Тадж-Махала (см. фото). Эти два мавзолея соединял бы черно-белый ажурный Мост вздохов – символ вечной, нетленной, неподвластной времени любви. Однако, такие расходы не входили в планы сменившего его на троне сына Аурангзеба. Для постройки только одного Тадж-Махала потребовалось приблизительно 20 000 рабочих и года, плюс сотни килограмм золота, драгоценных и полудрагоценных камней. Тадж-Махал вобрал в себя лучшие достижения исламской (персидской) и индуисткой архитектур.
Купола играют особу роль в архитектуре ислама. Например, купол Тадж-Махала символизирует гору или престол Аллаха (Единого Бога). Находясь возле Тадж-Махала, человек понимает, что перед ним – сам Аллах, милостивый и безжалостный одновременно, создавший мир и растворившийся в нем, Аллах видимый и невидимый. Аллах непостижимый.
Тадж-Махал спроектирован таким образом, что громко сказанное слово сначала отразится мощным эхом от стен мавзолея; затем, когда эхо почти исчезнет, крик будет по очереди повторен каждой аркой нижней галереи, после чего хором ответят верхние перекрытия, и, наконец, все увенчает нестерпимый грохот последнего эха, отразившегося от свода. Считается, что этим словом может быть только «Аллах», ибо замечательное эхо было заранее рассчитанной частью плана художников, которые дали Тадж-Махалу голос и велели ему вечно повторять это имя Единого для всех Бога.
Основным принципом ислама является единственность Всевышнего Бога, одним из имен которого является «Аллах» и необходимость поклонения только Ему одному, а не какому-либо изображению (например, иконе) или иной сущности (например, какому-либо языческому идолу или изваянию).
Однако человеческий разум несовершенен и обладает склонностью к лучшему восприятию чего-то зримого, материального. Учитывая такие особенности человеческого воображения, и возникла наука – сакральная геометрия
. Это наука об искусстве создания некого ограниченного пространства, где все бы напоминало человеку о величии Всевышнего Бога.
Сакральная геометрия составляет основу исламской архитектуры. В удивительных геометрических узорах мусульманских зданий представлены целые духовные концепции. Изображения включают и геометрический рисунок элементов человеческого тела, и формы растений, и геологические структуры, поэтому существует выражение «в геометрии проявляется Всевышний».
Эпоха предка Великих Моголов – Тимура и его потомков (Тимуридов) стала одним из важнейших периодов в развитии исламского искусства. Особенной чертой практически всех сооружений, построенных при Тимуридах, является симметричность плана зданий.
В исламской архитектуре конструкции настолько сложны, а рисунки так геометричны, что, кажется, уходят в бесконечность, приглашая ваш разум за собой. Задачей мусульманских зодчих является воплощение некой нематериальной концепции в реальном физическом объекте, воздействующей на человеческое сознание. А задача сакральной геометрии – создание некого окружающего пространства совершенной физической гармонии, отражающей концепцию гармонии божественной, как проявление Милости Всевышнего к своим созданиям. Человек, находящийся в такой обстановке, не может не ощущать на себе ее воздействия; при этом он сам проявляет стремление быть более гармоничной личностью.
Более скромной копией Тадж-Махала стал мавзолей, построенный императором Аурангзебом в 850 км. юго-западнее Агры.
VI. Лалла Рук
Ирландский писатель и поэт XIX века Мур написал популярную поэму « », повествующую о любовных страданиях вымышленной дочери Аурангзеба из династии Великих Моголов. Мур был одним из основных представителей ирландского . В России он известен, прежде всего, благодаря стихотворению «Вечерний звон», переведённому Иваном Козловым и ставшему известной русской песней. Муром были написаны и другие произведения с ским колоритом.
Аурангзеб (перс. «Покоритель Вселенной») стал последним реальным правителем династии Великих Моголов. При нём, и на трудах его предков, Могольская империя достигла наибольшей протяжённости и могущества, объединив практически весть Индостан. Несколько раз отправлял послов в ханство и выделил из собственной казны средства на реставрацию Гур-Эмира — мавзолея своего предка Тимура .
Он был третьим сыном Шах-Джахана и Мумтаз-Махал. Аурангзеб получил блестящее образование. Несмотря на свой статус, соблюдал приличествующую мусульманину скромность в одежде и в быту. До восшествия на трон, в середине XVII века, управлял .
Путь Аурангзеба к власти был в рамках того времени. Он вёл за наследование престола междоусобную войну со старшим братом. Истребив братьев-конкурентов и их потомство, Аурангзеб сверг собственного отца Шах-Джахана и заточил его в форте.
Став императором, он ревностно проводил политику насаждения ислама в Индии, вызывая справедливый гнев и мятежи своих подданных. Власть Аурангзеба была особо хрупкой в западной и южной Индии, в . Это историческое плоскогорье ограниченном с севера рекой Нармада , с юга рекой ри.
Для борьбы с независимыми султанатами Деккана, Аурангзеб перенёс в 1681 году свою столицу в Аурангабад, откуда правил до ухода из этой жизни в 1707 году. Гробница Аурангзеб находится в пригороде Аурангабада, где также расположена Долина Святых (кладбище суфиев).
В прошлом Правители Хайдарабада были самыми богатыми людьми на планете. Похоронная процессия последнего из них (Aсаф х VII) в 1967 году стала одной из крупнейших в истории Индии. Хайдарабад был назван в честь жены правителя Мухаммеда Кули Кутб Шаха. Он спланировал Хайдарабад по примеру легендарного города . Архитектурное наследие Хайдарабада вполне сравнимо с , и .
Хайдарабад хорошо известен в мире под именем Город . Это крупнейший центр обработки и торговли жемчугом в Индии, и один из крупнейших в мире. Торговля жемчугом, золотом, алмазами стала основой богатства и процветания Хайдарабада.
Чарминар, Хайдерабад
Сегодня Аурангабад является частью индийского штата Теланган а, столицей которого является Хайдерабад. В черте этого города расположена древняя Голконда, знаменитая алмазами, которые добывали и обрабатывали в округе. Самые известные алмазы были найдены здесь, включая («Гора Света»), которые ныне украшает корону английской королевы Елизаветы, хранится в .
В окрестностях Голконды / Хайдерабада расположены всемирно известные комплексы пещерных храмов Аджанта, Эллора и . Здесь находятся остатки Даулатабада — одной из столиц династии . Он передал свои административные функции в Аурангабад ещё в XVII веке. В 250 км. от Аурангабад находится , где расположен знаменитый Болливуд. Однако, именно в Хайдарабаде находится самый большой в мире комплекс киностудий (Рамоджи). Это самая большая на планете съемочная площадка, занесённая в Книгу рекордов Гиннеса. На её огромных площадях располагается 500 съемочных площадок и 50 закрытых павильонов.
В начале ХХ века в Хайдарабаде была построена в мавританском стиле архитектуры испанская мечеть по примеру соборной мечети Кордовы в . Он построен по образцу в Агре, но уступает ему по размеру и пышности.
Их старшим ребёнком была шахзади, поэтесса Зеб ун- («Украшение женщин»). Она отличалась красотой. Владела , арабским
и урду, тюркским. Изучала философию, литературу, астрономию, славилась своей каллиграфией. Является автором комментария к Корану «3еби тафасир» («Краса толкований»). Будучи заточенной в тюрьму собственным отцом, ушла из этой жизни за пять лет до его смерти. Похоронена у ворот в . Когда в Индии была построена железная дорога, её могилу перевезли в Сикандру
, к её предку .
ДИНАСТИЯ ВЕЛИКИХ МОГОЛОВ
Великие Моголы - династия индийских правителей в Могольской империи в 1526–1858 гг. Основана она выходцем из Средней Азии ферганским феодалом Бабуром (1483–1530). Виднейшие ее представители - Акбар, Джахангир, Шах-Джахан, Аурангзеб.
В XVI веке в Средней Азии появлялись и исчезали государства, основывавшиеся потомками Тимура (Тамерлана). Один из этих потомков - Захиреддин Мухаммед, по прозвищу Бабур, что означает «лев», стал покорителем Индии. Его род восходил к самому Чингисхану, а Тимуру он приходился правнуком. В одиннадцать лет он уже правил в Фергане и Самарканде. В результате междоусобных войн Бабура изгнали из его владений, и он долгое время скрывался от врагов. После безуспешных попыток возврата своей территории Бабур решил повторить подвиги великих предков-завоевателей. Он организовал небольшую, но боеспособную и хорошо вооруженную армию. У него уже были пушки нового типа - как в Европе. С этой армией, которая побеждала не численностью, а с помощью нового оружия, Бабур завоевал Афганистан и напал на Делийский султанат. Подчинить такую большую страну, как Индия, с мало численным войском казалось почти не возможным. Ближайшие советники уговаривали своего предводителя отступить но он отвечал, что скорее умрет, чем откажется от своей цели. Бабур очень любил вино. (Кстати, эта же проблема была и у одного из его предков - Угедей-хана. Когда придворный врачи предписали ему вдвое уменьшить количество кубков вина, осушаемых им ежедневно, он с готовностью согласился, но приказал слугам подавать ему вино в новых кубках, которые были вдвое больше прежнего.) Но после одной из своих неудач Бабур поклялся, что бросит пить, и разбил все свои винные кубки.
И вот неподалеку от Дели десятитысячный отряд Бабура столкнулся с войском делийского султана. Артиллерия обратила врага в бегство, Бабур одержал абсолютную победу и спустя несколько дней торжественно въехал в Дели.
Бабур создал новое государство. В Европе это государство назвали Империей Великих Моголов. «Моголы» - значит «монголы». Современники-европейцы сочли Бабура за монгола и стали называть основанную им династию Великими Монголами. Вскоре в искаженном произношении «монголы» превратились в «моголов», и именно это название вошло в историческую литературу.
Через несколько лет после завоевания Индии Бабур умер. Существует легенда о смерти падишаха. У Бабура заболел его любимый сын Гумаюн (Хумаюн). Тогда он обещал Богу отдать свою жизнь за жизнь сына. На следующий день Гумаюн неожиданно выздоровел, а Бабур через день умер.
Бабур был не только правителем и воином. Он сочинял стихи и кроме того оставил после себя интересные воспоминания в записках «Бабурнамэ» («Книга льва»), в которых дал описание своей жизни, походов в Афганистан, быта и природы Индии. А в сборнике лирических стихов «Диван» прекрасным поэтическим языком он описал свою тоску по утерянной родине. Бабур очень любил цветы. Он завещал похоронить себя в Кабуле, в своем саду, среди любимых цветов.
Всего пять лет правил падишах Бабур великой империей, простиравшейся от среднеазиатских рек Амударьи и Сырдарьи до Индостана. Его наследник, сын Гумаюн, не смог удержать в повиновении все эти земли. Сначала ему пришлось уступить своему брату Афганистан, а потом мусульмане, ненавидевшие новых завоевателей еще больше, чем индусов, свергли его с престола. В 1544 году власть захватил местный мусульманский князь, жестокий, но талантливый воин и правитель Шер-хан из афганского рода Сур.
И Гумаюну пришлось бежать. Из великого правителя он превратился в несчастного беглеца, около двух лет скрывавшегося с семьей в пустыне.
Со временем Гумаюн нашел убежище у персидского шаха. А после смерти Шер-хана, воспользовавшись раздорами его наследников, Гумаюн вернулся в Индию с персидской армией и завладел троном в Дели, но ненадолго: всего лишь через 3 месяца он умер, упав с дворцовой лестницы.
Еще перед изгнанием у него родился сын - Акбар Джелаль-ад-дин (1542–1605), оказавшийся впоследствии самым выдающимся представителем этой династии.
Тринадцатилетним мальчиком взошел Акбар на престол. Вначале за него правил визирь Байрам. (Визирь - это первый министр в восточных странах, на котором лежит вся тяжесть управления государством.) Когда Акбару исполнилось шестнадцать лет, он сместил Байрама и взял власть в свои руки.
В начале его правления владения Великих Моголов ограничивались территорией вокруг Дели. За пятьдесят лет, которые он находился на троне, Акбар завоевал весь полуостров Индостан. При нем Могольская империя достигла наибольшего могущества. Он выиграл десятки сражений и не потерпел ни одного поражения. Акбар обладал всеми теми чертами, которые необходимы для идеального правителя: огромной физической силой и смелостью в сочетании с мудростью и осмотрительностью.
Акбар был не только удачливым и искусным воином, он предотвратил несколько дворцовых заговоров и собрал вокруг себя преданных и надежных помощников. Ведь захватить города и земли, покорить народы и племена - это еще не значит создать государство. Нужно уметь управлять, и чем больше страна, тем это труднее.
Акбар разделил свою державу на шестнадцать областей и во главе каждой поставил правителя. Своим полководцам и воинам он перестал раздавать земли, а начал платить жалованье, то есть создал регулярную армию. В городах он организовал суды, полицию, которая следила за порядком, ввел новую систему сбора налогов. Теперь причитающиеся казне средства собирали не местные, а столичные чиновники. Это положило конец злоупотреблениям. Народ знал свои обязанности перед государством, прекратилось воровство, казна быстро наполнилась деньгами. И народ и правитель были довольны. О богатстве Великих Моголов слагали легенды. Индию называли сказочной страной. Ведь крестьяне несколько раз в год собирали урожай, купцы наживали немалые прибыли на торговле пряностями и изделиями знаменитых индийских мастеров. Индия славилась месторождениями золота и драгоценных камней.
Акбар относился к индусам не как к покоренному народу, а как к своим верным подданным. Он отменил унизительный для местных жителей налог на немусульман, женился на дочери одного из раджей. Многие из его главных чиновников и даже придворные были из индусов. Они лучше знали страну и верой и правдой служили возвысившему их Акбару.
Лучший полководец Акбара раджа Синг был индусом. Из касты воинов - раджпутов он организовал конницу, благодаря которой войско падишаха стало непобедимым.
Сам правоверный мусульманин, Акбар уважал традиции, обычаи и веру индусов. Как когда-то мудрый древний правитель Ашока из династии Маурья, он провозгласил веротерпимость. А в конце жизни Акбар создал новую религию, так называемую «божественную веру». Он составил ее из самых лучших положений и правил индуизма, зороастризма, мусульманства и даже христианства. Пророком и главой нового вероисповедания стал сам Акбар.
Создатель и устроитель Империи Великих Моголов был великим человеком. Его можно сравнить с такими историческими личностями, как Юлий Цезарь или Петр I. Он обладал необыкновенной памятью - знал клички всех своих боевых слонов, которых в его войске насчитывалось несколько тысяч. Неутомимый и любознательный, он спал всего несколько часов в сутки, не боялся никакой работы: следил за работой своих помощников, часами разбирал доклады чиновников, а вместо отдыха ковал в кузнице железо, занимался резьбой по дереву, тесал камни и мог быстрее любого пастуха остричь верблюда.
Но самое интересное то, что, хотя Акбар не умел ни читать, ни писать, он прославился как тонкий знаток и ценитель литературы. Читали ему вслух. По приказанию Акбара многие индийские сочинения перевели на персидский язык. При его дворе жили знаменитые поэты, переводчик великой древней поэмы «Рамаяна» на современный индийский язык хинди и легендарный певец Тансен, позже почитавшийся как священный покровитель всех певцов.
Именно Акбаром, его подвигами и трудами была создана Империя Великих Моголов, которую сравнивают с Римской империей, Византией, арабским халифатом, Турецкой и Российской империями, а титул Великих Моголов стоит в одном ряду с титулами римских императоров и русских царей.
После смерти Акбара его империя просуществовала еще примерно полторы сотни лет, а потом была завоевана англичанами, которые господствовали над Индией до середины XX века.
Появление первых признаков упадка империи проявилось уже в XVII веке при падишахах Джахангире и Шах-Джахане. При Аурангзебе (1658–1707 гг.) ослабление государства усилилось особенно. После его смерти бывшая великая Могольская держава распалась на ряд государств.
После захвата в 1803 году Дели английскими колонизаторами Великие Моголы окончательно утратили былое величие и превратились просто-напросто в марионеток в руках английских властей. Английскими генерал-губернаторами вплоть до 1843 года соблюдалась церемония поднесения дани представителю династии Моголов для получения у него номинального утверждения в своей должности. Могольским правителям даже выплачивалась пенсия, этот факт со слов русского путешественника Салтыкова описан у К. Маркса: «Ему (то есть Великому Моголу) назначено содержание в 120 000 ф. в год. Его власть не простирается дальше стен его дворца, внутри которого впавшие в идиотизм отпрыски царского рода, предоставленные самим себе, размножаются как кролики. Даже полиция в Дели изъята англичанами из-под его власти».
Во время подавления индийского национального восстания англичане, взяв Дели, перебили всех могольских царевичей. Над Бахадур-шахом, последним представителем этой династии, в 1858 году был произведен суд, и его приговорили к пожизненной ссылке в Рангун. Таким образом, династия Великих Моголов перестала существовать, а Индия до сороковых годов XX века перешла под прямое управление английской короны.
Из книги Супермышление автора Бьюзен Тони Из книги 100 великих загадок природы автораЗЛОВЕЩАЯ ТАЙНА ВЕЛИКИХ ОЗЕР Паранормальные феномены вследствие их непредсказуемости, как правило, недоступны всеобщему наблюдению. Однако на побережье североамериканских Великих озер необычное явление происходит регулярно, и на глазах у всех. Это «три сестры» - три
Из книги Популярная история медицины автора Грицак ЕленаПервый из великих докторов По словам А. Пушкина, «следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная». Не менее интересным занятием представляется изучение личности великого медика, тем более если таковым впервые в России назвали Сергея Петровича
Из книги 100 великих дворцов мира автора Ионина НадеждаДВОРЕЦ ВЕЛИКИХ МАГИСТРОВ В ВАЛЛЕТТЕ Ослепительная синева моря, рыжие скалы, серый камень старинных крепостей и фортов, разноцветные балконы над узенькими улочками, дома из желтого песчаника, сине-красно-желтые лодки - такую буйную палитру красок можно увидеть на
Из книги 100 великих войн автора Соколов Борис ВадимовичВОЙНЫ ГОСУДАРСТВА ВЕЛИКИХ МОГОЛОВ (XVI–XVII века) Эти войны связаны с завоеваниями и последующими междоусобицами в империи Великих Моголов - государстве, в тот момент обладавшем наиболее сильной армией в Азии.В начале XVI века на территорию Делийского султаната вторглось
Из книги Тадж-Махал и сокровища Индии автора Ермакова Светлана ЕвгеньевнаНаследие эпохи Великих Моголов Моголами в Хорасане, афганских землях и в Северной Индии называли не только монголов, но и князей-мусульман, правивших на территориях, ранее завоеванных монголами, и породнившихся с ними.Весь этот район Средней Азии и афганских земель
Из книги Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений автора Серов Вадим Васильевич Из книги 100 великих кладов автора Непомнящий Николай НиколаевичСОКРОВИЩА ВЕЛИКИХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Из книги Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки автора Хоуп ДэниелЧТО ТРИ ВЕЛИКИХ МУЗЫКАНТА ГОВОРИЛИ О МУЗЫКЕ… Музыка - более высокое откровение, чем вся мудрость и философия. Кому открывается моя музыка, тот избавляется от всех тех бед, которые терзают других людей. Людвиг ван Бетховен Музыка, изображающая даже нечто ужасное, должна
Из книги Самые известные заблуждения о науке, биологии, истории, анатомии и сексе автора Обручев В.Введение Кто-то справедливо заметил, что утро начинается не с кофе. И ведь действительно: просыпаясь, вы наверняка сразу же направляетесь в туалет.Согласно некоторым данным, в этом самом посещаемом в доме месте человек за всю жизнь проводит около 1,5 лет. Так почему бы не
Из книги 100 знаменитых мистических явлений автора Скляренко Валентина МарковнаАртефакты, или власть великих уравнителей Тайну ископаемых черепов из горного хрусталя давно пытаются разгадать специалисты различных областей науки. Откуда они появились? Кто мог их создать? Для чего они предназначались и кому служили? Множество подобных вопросов до
Из книги Энциклопедия ислама автора Ханников Александр Александрович Из книги Как стать писателем… в наше время автора Никитин ЮрийРазбор полетов великих классиков… Вот самый знаменитый рассказ Бунина «Темные аллеи», что дал название лучшему сборнику его рассказов: «Приезжий сбросил на лавку шинель и оказался еще стройнее в одном мундире и в сапогах, потом снял перчатки и картуз и с усталым видом
Из книги Лиссабон: девять кругов ада, Летучий португалец и… портвейн автора Розенберг Александр Н. Из книги Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 2 автора Зимин Игорь Викторович Из книги автораСовершеннолетие и присяга великих князей Совершеннолетие остальных детей в царской семье наступало по исполнении им 20 лет. Формально с этого момента подрастающие великие князья утрачивали свой «детский статус». На смену воспитателям-мужчинам приходил попечитель,
14 февраля 1483 года в семье эмира Ферганы Омара-Шейха Мирзы родился Захир ад-дин Мухаммад Бабур (слово Бабур означает «тигр»). Отец Бабура был из рода Тимуридов, прямым потомком знаменитого «Железного хромца» Тамерлана. Мать, Кутлуг Нигорханым, была из рода Чингизидов, дочерью могулистанского правителя Юнусхана. Бабур вошёл в , как полководец, основатель крупнейшей в 16-18 столетиях державы на территории Индии и Афганистана - Могольской империи, а также как учёный, поэт и писатель. Это делает Бабура весьма интересной личностью, в истории можно найти немало успешных полководцев и завоевателей, но чтобы они были столько разносторонне одаренными людьми, это редкость.
Детство его прошло в Андижане, где он был счастлив. Здесь он получил образование, у него проявилась любовь к поэзии. Перед смертью он будет тосковать о Фергане. Уже в 11-летнем возрасте он был вынужден принять бразды правления Ферганским княжеством – его отец погиб 9 июня 1494 года в возрасте 39 лет. С самого начала правления Бабуру пришлось вести борьбу за свой удел и за Мавераннахр - регион между Амударьёй и Сырдарьёй (Согдиана), включает в себя такие известные города как Самарканд, Бухара, Хива и др. Положение его было шатким. В регионе шли постоянные усобицы. Здесь хватало феодальных владетелей, которые хотели отхватить что-нибудь у соседей, подчинить их, или просто пограбить. Против Бабура выступил даже родной брат, и ему пришлось поделить Ферганское княжество на два удела. Его главным противником был узбекский хан Мухаммед Шейбани (основатель государства Шейбанидов). Усобицы среди Тимуридов привели к тому, что Шейбани-хан 1501 году окончательно овладел Самаркандом и сделал его столицей своего государства. Бабур укрепился в Ташкенте, где пытался сколотить коалицию феодальных правителей против Шейбани. Однако из-за предательства нескольких князей, потерпел поражение. В 1500-1505 годах Бабур был вытеснен ханом Шейбани в Афганистан, где создал новое государство со столицей в Кабуле. До 1512 года безуспешно пытался отбить Бухару и Самарканд. Замысел покорить Индию родился уже в 1504 году, когда Бабуру был всего 21 год. Однако из-за недальновидности родственников и феодалов, эту идею пришлось отложить и пытаться отвоевать родной удел.
В Афганистане Бабур создал сильную армию, и после неудачи с Самаркандом, решил захватить Индию. Северная Индия к этому моменту уже была подчинена мусульманским правителям – в 13 столетии был создан Делийский султанат. Однако к концу 14 столетия султанат был уже ослаблен и после вторжения армии Тимура, распался. В 15 столетии пределы султаната ограничивались двуречьем Ганга и Джамны. Индийский субконтинент делился несколько десятков мелких и крупных государственных образований, часто враждовавших друг с другом. В 1518 - 1524 годах войска Бабура совершили несколько набегов на Пенджаб (северо-западная часть Индии), захватывая большую добычу. Перелом в настроениях знати произошёл в следствии того, что могущественный враг Бабура Шейбани-хан затеял поход на Афганистан. К нему присоединились другие среднеазиатские правители. Устоять перед такой силой возможности не было, из-за постоянных усобиц афганских племен. «Я остался один в Кабуле, враг весьма силён, а мы очень слабы, - говорит эмир Кабула приближённым. - Имея столь сильного и могущественного противника, мы должны найти для себя какое-нибудь место; пока есть время и возможность, нам надо уйти подальше от такого мощного и грозного врага». Решили идти на Индию не разбойным набегом, а завоевательным походом.
Наместник Пенджаба Даулат-хан, который находился во вражде с царствовавшим в Дели султаном Ибрахимом Лоди, решил поддерживать действия Бабура. Даулат-хан имел сторонников и в Дели, где были недовольны правлением жестокого султана Ибрахима Лоди. Среди заговорщиков был и князь Санграм Сингхом. Таким образом, заговор индийской политической элиты стал главной предпосылкой, которая предопределила падение Делийского султаната. Вместо встречи врага на дальних рубежах, высшие сановники султана запустили его внутрь страны, чтобы свергнуть султана руками Бабура.
Даулат-хан планировал сам занять престол в Дели, считая, что походы Бабура, подобно вторжению Тимура, имеют грабительский характер. Войска Бабура, гружённые богатой добычей и пресытившись насилиями, сами уйдут из Индии. Однако, он сильно просчитался. Бабур в 1524 году занял Лахор и не ушёл, а в следующем году предпринял новый поход. Пенджабский наместник выступил против него, но был разбит.
21 апреля 1526 года на равнине Панипата, на пути из Лахора в Дели, состоялась решительная битва 12-тыс. корпуса Бабура с 40-тыс. армией делийского султана. Победу войск Бабура предопределило использование артиллерии и ружей, в которой правитель Кабула имел полное преимущество, и тактика охвата флангов противника конными отрядами. В Индии, огнестрельное знали, но никудышный полководец Ибрахим пренебрегал им и планировал смять отряд Бабура напором мощной конницы. Бабур связал обозные повозки между собой, прикрыл их щитами. Между повозками были проёмы для пушек, отрядов мушкетёров и конницы. Фланги линии обороны были прикрыты рвами и засеками. Все атаки вражеской конницы войско Бабура отразило слаженными ружейно-пушечными залпами и конными контратаками. Когда делийская конница была расстроена, её опрокинули фланговыми ударами кавалерии. Делийский султан сложил голову в этом сражении. Тысячи индийских воинов сложили головы в этом сражении. Дорога на Дели была открыта.
30 апреля 1526 года Бабур стал первым падишахом Дели, основавшим государство Великих Моголов. Разгром войска делийского султана при Панипати, весть о его гибель стали шоком для Северной Индии. Бабур не мешкая, захватил два главных города султаната – Дели и Агру. Его воины заняли все правительственные здания, дворцы и сокровищницу. Сопротивления почти не было. Его войска немедленно занялись восстановление порядка в округе. Бабур сразу издал указ запрещающий грабить и обижать семьи поверженных врагов, что склонило на его сторону многих людей и не вызвало ответной волны сопротивления, которую мог вызвать террор. Бабур также сразу наградил своих соратников и воинов. Из индийских сокровищниц военачальникам и простым воинам выдали денег, а также различные товары, оружие и коней. Кроме этих раздач велось распределение земельных участков, угодий и пастбищ. Щедрые подарки получили Кабул, Газна, Кандагар и даже Мекка, куда их отправили через странников. Эта щедрость стала причиной множества слухов, которые дошли и до соседних стран. Согласно одному из них пришлый падишах раздал все захваченные им сокровища Индии и ничего не оставил себе, действуя как странствующий дервиш. Сам владыка Бабур отразил эту мысль в стихах: «Я не принадлежу к братству дервишей, но, как царь, я их брат по духу».
Надо отметить, что желание Бабура остаться в Индии и сделать её домом для всех потомков Чингисхана и Тимура, были приняты не всеми. В войсках возникло возмущение. Появились дезертиры. Первым среди бежавших оказался первый советник падишаха Ходжа Калан, который уехал под предлогом раздачи подарков и стал правителем Кабула. Воинов тяготила во-многом для них странная и непривычная по природе, климату Индия. Бабуру пришлось собрать совет, где он убедил вождей остаться в Индии: «Сколько лет мы прилагали старания и терпели тяготы, ходили в далекие государства и водили войска, подвергая себя и людей опасностям сражений и войны! По милости божьей мы разгромили столь многочисленных врагов и захватили столь обширные земли. Какая же сила и какая необходимость заставляют нас теперь без причины бросить владения, завоеванные после стольких трудов, и снова вернуться в Кабул, чтобы подвергнуть себя испытаниям бедности и слабости? Пусть же всякий, кто хочет нам добра, впредь не говорит таких слов, а тот, кто не может больше проявить стойкости, если хочет уходить, – пусть уходит и не отказывается от этого».
Правда, ему ещё пришлось сломить сопротивление раджпутских князей во главе с Санграм Сингхом, которые видя, что Бабур не собирается уходить, собрали большую армию. Соратники Бабура испугались и уговаривали его уйти из Индии, они уже награбили большие богатства и боялись их потерять. Говорили, что «следует довольствоваться той милостью Аллаха, которую он ниспослал». Однако для Бабура это был звёздный час, и он не собирался отступать. Главная мечта его жизни сбывалась. В знак своей веры он приказал уничтожить винные запасы, хотя любил выпить и дал обет не пить (он его выполнил). Решающая битва раджпутов с армией Бабура состоялась при Кхануа (близ Сикри) в марте 1527 года. И вновь превосходство войск Бабура в артиллерии и ручном огнестрельном оружии сыграло решающую роль. Более многочисленные войска раджпутов атаковали оборонительные порядки Бабура. Однако их атаки разбились об умелую оборону и контратаки. Раджпутские князья потерпели сокрушительное поражение. Их предводитель Санграм Сингхом (Рана Санга) был тяжело ранен и умер в этом же году. Ни один из его потомков не осмелился продолжить борьбу. Эта победа над конфедерацией Раджпута привела к окончательному установлению власти Бабура над Северной Индией. Добившись успеха, Бабур перенёс центр вновь образованной державы в Агру. До конца своей жизни – 1530 года, он расширил свою державу, присоединив к ней долину Ганга, до границ Бенгалии. Он разгромил 6 мая 1529 года битве при Гогре правителей Бихара и Бенгала.
Часть афганского войска Бабура вернулась на родину, гружёная богатой добычей. Другая часть осталась в Индии. Воины получили от падишаха земельные наделы. Новые землевладельцы обычно нанимали в качестве управляющих местных жителей, которые лучше разбирались в местных условиях. Бабур проводил формирование налогово-административного аппарата и централизованной системы управления в новой державе, но не успел завершить эту работу. Эти задачи были решены уже его преемниками. Несмотря на очень краткое правление – 1526-1530 гг., Бабур смог заложить основы будущей великой державы, объединив значительную часть раздробленной Индии. Он упорядочил земельно-водные отношения, налоговую систему. По его указанию была начата большая строительная программа, сооружали мечети, бани, здания различного назначения, рылись колодцы. В крупнейших индийских городах - Дели, Агре, Лахоре, Девалпуре, падишах заложил сады и парки с декоративными растениями. Видимо, первым подобным сооружением на территории Индии, стал большой сад, именуемый Кабул-бахтом, основанный в Панипате в честь победы над делийским султаном Ибрахимом Лоди. В садах, разбитых в Индии, падишах впервые применил опыт по выращиванию дынь и винограда из Средней Азии. Во время своих многочисленных поездок по стране Бабур неутомимо планировал строительство дорог, которые должны были быть обрамлены тенистыми орошаемыми садами.
Бабур большое внимание уделял благоустройству подчиненных ему крупных индийских городов. Архитектура, планировка общественных и частных зданий, их внешние детали и внутренний интерьер, много взяли из стиля принятого в Средней Азии, в то же время смогли органично сочетаться с индийским стилем. В архитектуре произошёл синтез двух стилей. Этот процесс получил развитие и при наследниках Бабура.
Основатель новой державы деятельно стремился укрепить торгово-экономические связи с Афганистаном, Ираном, Средней Азией. Был издан указ Бабура о благоустройстве караван-сараев, строительстве специальных колодцев на торговых путях, заготовке продовольствия и фуража для путников. Все эти мероприятия были направлены на рост товарооборота с соседними странами и нормализацию отношений с ними. Бабур нормализовал отношения с Шейбанидами. Падишах даже незадолго до своей смерти Бабур отправил посла к русскому правителю Василию Ивановичу.
Перед смертью Бабур назначил наследника – им стал старший сын Хумаюн. Остальные сыновья получили в уделы Пенджаб, Кабул и Кандагар, и были обязаны подчиняться старшему брату.
Бабур отметился не только как выдающийся полководец и государственный деятель, но и как весьма образованный человек, умеющий ценить искусство. В своей столице Агре падишах собрал вокруг себя немало талантливых писателей, поэтов, художников, музыкантов, исследователей, которым уделял большое внимание. Он старался лучше изучить местные обычаи, традиции, отличался наблюдательностью. Изучал историю и культуру народностей Средней Азии, Афганистана и Индии. Заслуги Бабура как историка, географа, этнографа в настоящее время признаны мировой востоковедческой наукой. Отметился как видный поэт и писатель, написавший исторический труд «Бабур-наме». В этом автобиографическом сочинении падишах оставил описание великих городов Средней Азии, Хорасана, Афганистана, Ирана и Индии. Для современно науки его сообщения о Самарканде, Бухаре, Кабуле, Газни, Балхе, Фергане, Бадахшане, Дели, Девалпуре, Лахоре и других городах и местах, бесценны. Он также описывал караванные пути, тропы ведущие из Кабула в Индию, и в Среднюю Азию. В труде нашли прекрасное отражение описания природы, флоры, фауны, географии Средней Азии, Афганистана, Индии. В книге есть и сведения о политической жизни Индии, отрывочные данные об истории этой страны. В «Бабур-наме» много данных и по индийской этнографии: рассказано о кастовой системе, обычаях, быте простого народа и феодальной знати.
Перу Бабура также принадлежат трактат по поэтике; изложение в стихотворной форме мусульманского права и собственная разработка алфавита – «Хатти Бабури» («Алфавит Бабура»). «Алфавит» был создан на базе древнетюркских письмен и отличался более упрощенным по начертанию, по сравнению со сложным арабским письмом.
