Как известно, ООН выбрала именно эту дату, потому что именно 27 января 1945 года советские войска освободили гитлеровский лагерь смерти Освенцим. Сейчас как раз исполнилось 70 лет с того дня. Освенцим находится на территории Польши. У России с Польшей свой шлейф исторических противоречий. И хоть обе стороны уже, кажется, тысячу раз договаривались оставить в прошлом всё, что принадлежит прошлому, официальную Варшаву нет-нет да и прорвёт очередным антимоскальским выпадом. Вот и на прошлой неделе возник нехороший инцидент с неприглашением Владимира Путина на юбилейные мероприятия в Освенцимском мемориале.
Это стало поводом обратиться к, казалось бы, сторонней для России теме предвоенных (и времён войны) польско-еврейских отношений. Ведь странно, что именно Освенцим стал для варшавских чиновников поводом для пиара. Как раз польской стороне в разговоре про Холокост лучше соблюдать максимум такта.
Лагеря уничтожения
Освенцим – один из шести лагерей уничтожения, организованных немцами в рамках программы «окончательного решения еврейского вопроса». Кроме того – Майданек, Хелмно, Собибор, Треблинка, Бельзец. Освенцим – самый крупный.
Подчеркнём – это именно лагеря уничтожения. На сей счёт у гитлеровцев была своя градация. Как видим, все они располагались в Польше. Почему? Удобство расположения с точки зрения, так сказать, транспортировки? Да, безусловно – особенно если говорить об уничтожении евреев из других стран Европы. Как-то неудобно и приметно было гитлеровцам располагать объект для конвейерного убийства в какой-нибудь Голландии. А Польша – что ж…
Но имелось ещё одно обстоятельство, которое нацисты наверняка учитывали – благо именно польское еврейство должно было стать первой жертвой «окончательного решения». Оккупация здесь длилась уже более трёх лет, на тот момент около 2 млн. польских евреев томились в гетто. За эти годы немцам стало ясно: большинство местного населения не стремится им помогать, даже сочувствует не особо.
Не ложка дерьма
Говоря это, Америку мы не открываем. О польском антисемитизме, ярко проявившемся именно в военные годы, открыто пишут еврейские исследователи (почитайте хоть многостраничные, предельно аргументированные статьи в «Энциклопедии «Холокост»). Да и множество самих поляков данный факт сегодня мучительно признают. Толчком к новому осмыслению темы стало обнародование в 2000-м в самой Польше фактов про уничтожение евреев в местечке Едвабно под Белостоком. Выяснилось, что там не немцы, а польские крестьяне 10 июля 1941 года зверски вырезали 1600 своих соседей-евреев.
При этом, как обычно бывает, на каждый аргумент найдётся и свой контраргумент. Можно говорить про Едвабно – но можно вспомнить про организацию «Жегота», привести имена польских «праведников», которыми Польша гордится: Зофии Коссак, Яна Карского, Ирэны Сандлер, десятков других. Вообще звание «Праведник народов мира» (тех, кто в войну, рискуя жизнью, спасал евреев) израильский Институт «Яд ва-Шем» присудил 6554 полякам. На самом деле их было гораздо больше (постоянно всплывают новые , пополняются списки). Так что у каждого народа есть свои хорошие люди и свои мерзавцы. А что ложка дерьма портит бочку мёда – кто ж спорит?
Спорить и не собираются. Просто польская специфика в том, что здесь приходится говорить отнюдь не про ложку. Ещё вопрос, чего было больше – дерьма или мёда.
Две нации над Вислой
Евреи жили в Польше с XI века. Не скажешь, что душа в душу с поляками, – разные были ситуации и разные периоды. Но не будем лезть в седую древность. Начнём с предвоенного, до 1939 года, периода.
Конечно, на бумаге тогдашние польские официальные власти декларировали «европейскость» и «цивилизованность». Но если говорить про, так сказать, вектор… Ещё перед Первой мировой в среде польских националистов был сформулирован лозунг «Двум нациям не быть над Вислой!». Все 1920–1930-е годы власти ему и следовали. Геноцид, конечно, не устраивали, но выдавить из страны старались. Экономическими методами, закрыванием глаз на выходки местных фашистов, разного рода ограничениями, иногда демонстративными унижениями. Например, в учебных заведениях евреи-студенты должны были или стоять, или сидеть на отдельной «еврейской» скамье. При этом, например, поощрялся сионизм – валите в свою Палестину, и чем больше вас уберётся, тем лучше! Потому масса будущих виднейших израильских политиков – Ш. Перес, И. Шамир и др. – это те, кто молодыми парнями уехали туда именно из Польши или её тогдашних «восточных территорий» (Западных Белоруссии и Украины).
Но Палестина пребывала под английским «мандатом» (управлением), англичане, боясь конфликтов с арабами, въезд евреев ограничивали. Другие страны тоже лишних эмигрантов не торопились принимать. Так что уезжать куда-то особых возможностей не было. Кроме того, еврейская община Польши была огромна (3,3 млн. человек), да и большинство евреев просто по-человечески не мыслили себя без Польши, а Польша себя – без них. Ну как ты представишь тамошний предвоенный пейзаж без великого поэта Ю. Тувима, который говорил «моё отечество – польский язык»? Или без «короля танго» Е. Петербургского (потом в СССР он напишет «Синий платочек»)?
Из множества характерных фактов приведём два, которые кажутся наиболее показательными.
Во время гражданской войны в Испании в составе интербригад рядом воевали польские и еврейские добровольцы. Но даже здесь командиры отмечали конфликты на почве антисемитизма (для понимания – другими столь же конфликтующими группами были сербы и хорваты). А после 1939 года уже в советских лагерях для польских военнопленных наблюдавшие за контингентом советские чекисты (судя по фамилиям – сплошь русские) в рапортах отмечали вечные стычки между пленными-поляками и пленными-евреями и воспалённо-антисемитские настроения поляков. Казалось бы, общность судьбы, боевое братство – что может больше сближать людей? А вот поди ж ты, как глубоко сидело.
Братья Бандеры
Среди скандалов прошлой недели было и дивное заявление министра иностранных дел Польши Г. Схетыны, что Освенцим «освободили украинцы». Ляпнул – и нарвался на возмущение прежде всего самих поляков: Освенцим – это и их трагедия, их муки и жертвы, так что, кто именно лагерь освобождал, там помнят. Господин министр кинулся объяснять, что неточно выразился (что ты за дипломат, если неточно выражаешься?), напоминать, что он по образованию историк, демонстрировать знание советских Украинских фронтов (наверное, дома срочно освежал в памяти).
Но как историку господину Схетыне стоит вспомнить, почему ещё его заявление прозвучало двусмысленно.
Мне не удалось выяснить цифру содержавшихся (и погибших) в Освенциме украинцев. Понятно, их было много – прежде всего украинцев «советских». Они такие же мученики Освенцима, как и прочие, – и любые другие слова здесь излишни. Но при этом среди охранников Освенцима была рота украинских коллаборационистов (они и другие лагеря смерти охраняли, их звали «травники»; из таких – печально известный Иван Демьянюк).
Кроме того, в числе заключённых Освенцима была одна особняком стоящая группа. Как известно, на определённом этапе войны претензии украинских националистов на самостийность разозлили Гитлера – у него на Украину имелись свои планы. И немцы недавних союзников начали арестовывать. Так, летом 1942-го попали в Освенцим два брата Степана Бандеры – Василий и Александр. По воспоминаниям, они прибыли сюда «уверенные в обещанных им СС льготах и привилегиях» – да только столкнулись с теми, с кем не стоило бы. У поляков-узников к украинским националистам был свой счёт – и за довоенные теракты, и за резню польского населения на Волыни. И заключённые-поляки обоих братьев просто забили насмерть. За что были расстреляны немцами. Так что, когда говорят, что у Бандеры братья погибли в Освенциме, – да, это так. Вопрос, как именно погибли?
После 1939-го
Как эти польские военнопленные оказались у нас – известно: в сентябре 1939-го по Польше ударила гитлеровская Германия, а советские войска заняли Западные Украину и Белоруссию. Тогда в массовом польском сознании родилась легенда о «жидокоммуне» – дескать, евреи весьма радостно приветствовали «большевиков». Реально таких случаев было не столь уж много. Кроме того, заметим, – как раз тогда в рядах польской армии, сражаясь с гитлеровцами, погибли многие тысячи евреев – солдат и офицеров. Но про это после разгрома Польши тут же забыли. А вот про «жидокоммуну» говорили при каждом удобном случае.
Впрочем, иногда мифы и не требовались. В уже упомянутом Едвабне немцам было достаточно просто дать понять, что они не будут мешать резне.
Вокруг Едвабно
О трагедии в Едвабне в 2000 году впервые рассказал американский историк, поляк по происхождению, профессор Ян Томаш Гросс – и получил на родине полный ушат обвинений в «очернительстве». Решение о том, как отнестись к обнародованным им фактам, принималось на уровне высшего руководства страны и польской католической церкви. В 2001 году тогдашний президент Польши А. Квасневский принёс официальное извинение «от своего имени и от имени тех поляков, чью совесть терзает это преступление». История, случившаяся в Едвабне, легла в основу фильма «Колоски» В. Пасиковского.Картина вызвала в Польше немалый шум. Сейчас аналогичный скандал идёт вокруг фильма «Ида» П. Павликовского, где тоже очень остро поставлен вопрос о том, как вели себя поляки по отношению к евреям в годы Второй мировой.
Когда-нибудь поставят и фильм о том, как подло ведут себя сегодня польские начальнички уже по отношению к русским.
Несколько цитат
Едвабно – это, скажем так, уровень деревни, местечка. Часть живших в таких точках евреев сразу нашла смерть от рук гитлеровцев, которым нередко помогали местные коллаборационисты, просто доносчики. (Хотя заметим, есть в Польше несколько деревень, где соседи-поляки спасли соседей-евреев. Достаточно много случаев, когда польские крестьяне прятали еврейских детей – так уцелел, например, мальчишка Раймунд Либлинг, который потом стал известным кинорежиссёром Романом Поланским и снял, в частности, знаменитый фильм «Пианист» о трагедии польских евреев в годы войны.) Но основная масса еврейского населения была согнана в гетто, созданные при городах. Самые крупные – Варшавское (до 500 тыс. человек), Лодзинское, Краковское.
В гетто польские евреи содержались до «окончательного решения». Голод, эпидемии, положение «вне закона» – гитлеровцами делалось всё, чтобы их погибло как можно больше. А если говорить именно про польско-еврейские отношения…
Разумеется, немцы делали всё, чтобы максимально глубоко вколотить клин между двумя народами. Вместе с тем, как заметил польский социолог А. Смоляр, антисемитизм был и так достаточно развит в Польше, чтобы связывать его вспышку только с приходом нацистов. Потому, например, даже если с помощью польских друзей какому-то еврею удавалось вырваться из гетто – немало находилось охотников его выдать. Этим занимались «тёмно-синие» (польская полиция), просто желающие. Ещё больше было «шмальцовников» – тех, кто, обнаружив скрывающегося, начинали под угрозой выдачи вымогать у него всё, что представляло интерес: остатки денег, жалкие ценности, просто одежду. Целый бизнес возник. В результате случаев, когда беглец оказывался вынужден вернуться за колючую проволоку, – огромное множество.
Приведу две цитаты, не нуждающиеся в комментариях. Они воссоздают обстановку тех лет лучше всего.
Из дневника историка Э. Рингельблюма (вёл тайный архив Варшавского гетто, потом прятался у польской семьи Вольских в бункере-схроне, но был выдан их соседом и расстрелян): «Заявления, что всё население Польши с радостью воспринимает истребление евреев, далеки от истины (…) Тысячи идеалистов как среди интеллигенции, так и в рабочем классе самоотверженно помогают евреям с риском для жизни».
Из донесения из Варшавы в Лондон «Польскому правительству в изгнании» главного коменданта (командующего) подпольной АК (Армия Крайова) генерала С. Ровецкого-«Грота»: «Докладываю, что все заявления правительства (…) в отношении евреев производят в стране самое ужасное впечатление и облегчают ведение пропаганды против правительства. Примите, пожалуйста, как факт, что подавляющая часть населения антисемитски настроена. (…) Единственное различие в том, как обращаться с евреями. Почти никто не одобряет немецкие методы. Однако даже (дальше идёт перечень подпольных организаций социалистического толка. – Авт.) принимают постулат об эмиграции, как о решении еврейской проблемы».
Освенцим и его жертвы
Освенцим (немецкое название Аушвиц) был страшным местом для узников всех категорий и национальностей. Но лагерем смерти он стал после нацистской «Ванзейской конференции» (20.01.1942), на которой во исполнение указаний высшего руководства рейха были разработаны программа и методы «окончательного решения еврейского вопроса».
Учёт жертв в лагере не вёлся. Сегодня наиболее достоверными считаются цифры польских историков Ф. Пейпера и Д. Чех: в Освенцим было депортировано 1,3 млн. человек, из них 1,1 млн. – евреи. Погибло здесь свыше 1 млн. евреев, 75 тыс. поляков (по другим выкладкам, до 90 тыс.), более 20 тыс. цыган, порядка 15 тыс. советских военнопленных, свыше 10 тыс. заключённых других национальностей.
Надо понимать, что Освенцим был огромным комплексом (общая площадь – более 40 кв. км) из нескольких десятков подлагерей, там находилось несколько заводов, ряд других производств, множество разнообразных служб. Будучи лагерем смерти, Освенцим одновременно являлся местом содержания доброго десятка категорий узников – от политзаключённых и участников движения Сопротивления из разных стран до немецких и австрийских уголовников, гомосексуалистов, членов секты «Свидетели Иеговы». Национальности – самые разные (всего более 30), были даже персы и китайцы.
Отдельная страница – проводившиеся в Освенциме жуткие эксперименты нацистских врачей (самый знаменитый – доктор И. Менгеле).
Когда говорят об Освенциме как о лагере уничтожения, подразумевают прежде всего один из объектов – Освенцим-2, развёрнутый в выселенной немцами деревне Бжезинка (Биркенау). Он был расположен отдельно. Именно здесь находились газовые камеры и крематории, сюда была подведена своя железнодорожная ветка, по которой прибывали эшелоны с евреями со всей Европы. Дальше – выгрузка, «селекция» (отбирались те, кто ещё мог работать; такие уничтожались позднее), для остальных – конвоирование к газовым камерам, раздевание и…
Выше мы привели статистику уничтоженных. Повторим: это страшное место для всех. Но у других категорий узников был хотя бы теоретический шанс выжить. А евреев (и цыган – просто их численно меньше, и цыганская трагедия остаётся как бы в тени) сюда свозили именно на смерть.
По остаточному принципу
Генерал «Грот» слал свой рапорт в сентябре 1941-го. Потом в Лондон пошли сообщения о том, как именно окончательно решается в Польше немцами еврейский вопрос. Какой же была реакция эмигрантского правительства? Как к уничтожению евреев отнеслись подчинённые ему в Польше подпольные формирования – та же АК?
Если в двух словах… Знаете, есть такое выражение – «по остаточному принципу». Наверное, подходит. Сказать, что эмигрантское правительство ничего не делало, нельзя: были заявления, декларации. Но понятно, что проблемы поляков его волновали гораздо больше. А ситуация с польским подпольем ещё жёстче. «На местах» по многим вопросам что хотели слышать из Лондона, то и слышали, чего не хотели – не слышали. Здесь тоже. Реально всё зависело от конкретных людей. Иногда упиралось в какие-то объективные обстоятельства. Например, есть давний спор о том, в какой степени Армия Крайова помогала узникам Варшавского гетто во время их знаменитого восстания (апрель-май 1943‑го).Сказать, что ничего не делалось, нельзя. Сказать, что сделано было очень много, тоже нельзя. «Аковцы» потом объясняли: гетто восстало, потому что было уже обречено на уничтожение, у евреев выхода не оставалось. А у нас была задача ждать «с у ноги» приказа на собственное выступление (действительно, польское Варшавское восстание произошло больше чем через год, август – октябрь 1944-го) – что ж мы будем делиться необильными запасами оружия с подпольных складов, до срока выступать?
«Полевые» же командиры АК в лесах за редчайшим исключением вообще были настроены сплошь антисемитски – и беглецов из гетто к себе не принимали, а зачастую просто расстреливали. Нет, в рядах польских партизан было немало евреев – но воевали они, как правило, в отрядах коммунистической Гвардии Людовой.
Тут необходимо вспоминить про деятельность подпольной организации «Жегота» («Совет по оказанию помощи евреям»). Это было добровольное объединение порядочных людей, которые не могли сидеть сложа руки, видя, что кто-то в беде. Счёт тех, кому они так или иначе помогли, идёт на тысячи – хотя спасители нередко платили за свою деятельность жизнями, попадали в концлагеря. Но интересные слова звучали в манифесте «Жеготы»: «Мы католики. (…) Наши чувства к евреям не изменились. Мы продолжаем рассматривать их как экономических, политических и идеологических врагов Польши. (…) Однако, пока их убивают, мы должны помогать им». В «Жеготе» состояли такие люди, как, например, Ирэна Сандлер, спасшая из Варшавского гетто 2,5 тысячи детей. Вряд ли она на этих детей смотрела как на врагов. Скорее автор манифеста, руководившая организацией писательница Зофия Коссак, просто подбирала те слова и доводы, которые убедили бы других соотечественников «не быть Пилатами».
Молчание союзников
Мы не пишем подробное исследование на тему Холокоста в Польше, просто вспоминаем некоторые характерные моменты. И среди множества ярких сюжетов есть история совершенно удивительная. Это судьба польского разведчика Яна Карского. Он был связным между подпольем в Польше и лондонским правительством, стал очевидцем уничтожения польского еврейства и первым доложил о происходящем в Лондон. Когда понял, что реакция на его донесения сугубо декларативная, начал сам стучаться во все двери. Дошёл до министра иностранных дел Британии Э. Идена, добился даже встречи с президентом США Рузвельтом. В разных кабинетах слышал примерно одно и то же: «Вы рассказываете слишком невероятные вещи…», «Мы делаем всё, что в наших силах, не требуйте большего…», «А что мы можем сделать?»
Но сделать на самом деле кое-что можно было. Например, уже в конце 1944-го остановить машину смерти в Освенциме. Ведь о том, что там происходит, союзники знали – и от польского подполья, и от двух бежавших из концлагеря узников-евреев (Р. Врбла и А. Ветцлер). И всего-то требовалось – нанести бомбовый удар по «Освенциму-2» (Бжезинке) – месту, где находились газовые камеры и крематории. Лагерь ведь бомбили, причём четырежды. В общей сложности 327 самолётов сбросили 3394 бомбы на промышленные объекты Освенцима. И ни одной на находившуюся рядом Бжезинку! Она авиацию союзников не интересовала. Внятных объяснений данному факту нет до сих пор.
А поскольку их нет – нехорошие версии лезут в голову. Может, эмигрантское польское правительство не очень-то о таком ударе и просило? Поскольку «двум нациям не быть над Вислой»?
Ctrl Enter
Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Нацистские садисты во многом повторили действия своих польских предшественников. (И если немцы действовали скорее как муравьи - выполняя рутинную работу, то поляки убивали со страстью и в удовольствие - arctus )
Известно, что в Польше история с давних пор является персонажем, активно действующим на политической сцене. Поэтому извлечение на эту сцену «исторических скелетов» всегда было любимым делом тех польских политиков, у кого нет солидного политического багажа и, в силу этого, они предпочитают заниматься историческими спекуляциями.
Оригинал взят у arctus в Польские концлагеря 20-х гг превзошли в зверствах нацистские
Ситуация в этом плане получила новый импульс, когда после победы на парламентских выборах в октябре 2015 г. к власти вернулась партия ярого русофоба Ярослава Качинского «Право и Справедливость» («PiS»). Президентом Польши стал ставленник этой партии Анджей Дуда. Новый президент уже 2 февраля 2016 г. на заседании Совета национального развития сформулировал концептуальный подход к внешней политике Варшавы: «Историческая политика польского государства должна быть элементом нашей позиции на международной арене. Она обязательно должна быть наступательной».
Примером такой «наступательности» явился недавний законопроект, одобренный правительством Польши. Он предусматривает лишение свободы на срок до трех лет за словосочетания «польский концлагерь» или «польские лагеря смерти», применительно к нацистским лагерям, функционировавшим на территории оккупированной Польши во время Второй мировой войны. Автор законопроекта, польский министр юстиции объяснил необходимость его принятия тем, что такой закон позволит более эффективно защищать «историческую правду» и «доброе имя Польши».
В этой связи немного истории. Словосочетание «польский лагерь смерти» вошло в обиход во многом с «легкой руки» Яна Карского, активного участника польского антинацистского сопротивления. Он в 1944 г. опубликовал в «ColliersWeekly» («Кольеровский еженедельник») статью под названием «Польский лагерь смерти».
В ней Карский рассказал, как он, переодевшись немецким солдатом, тайно посетил гетто в Избице Любельской, из которого заключённых евреев, цыган и др. направляли в нацистские лагеря уничтожения «Белжец» и «Собибор». Благодаря статье Карского, а затем написанной им книге «Курьер из Польши: История тайного государства» («Courier from Poland: Story of a Secret State»), мир впервые узнал о массовом истреблении нацистами евреев на территории Польши.
Замечу, что в течение 70 лет после Второй мировой войны словосочетание «польский лагерь смерти», как правило, понималось как нацистский лагерь смерти, расположенный на территории Польши.
Проблемы начались, когда президент США Б. Обама в мае 2012 г., посмертно награждая Я. Карского Президентской медалью Свободы, в своей речи упомянул «польский лагерь смерти». Польша возмутилась и потребовала объяснений и извинений, так как подобное словосочетание якобы бросало тень на польскую историю. Масла в огонь добавило посещение в июле 2016 г. Папой Римским Франциском Польши. Тогда в Кракове Франциск встретился с единственной женщиной, рожденной и выжившей в нацистском лагере Аушвиц (Освенцим). В своей речи Папа назвал местом ее рождения «польский концентрационный лагерь Аушвиц». Эту оговорку тиражировал католический портал Ватикана «IlSismografo». Польша вновь возмутилась. Таковы известные истоки появления вышеупомянутого польского законопроекта.
Впрочем, дело тут не только в вышеприведенных злополучных оговорках мировых деятелей по поводу нацистских лагерей.
Польским властям, помимо этого, крайне необходимо блокировать любые воспоминания о том, что в Польше в 1919 - 1922 гг. действовала сеть концентрационных лагерей для военнопленных красноармейцев, захваченных в период польско-советской войны 1919 - 1920 гг.
Известно, что по условиям существования в них военнопленных эти лагеря явились предтечами нацистских концентрационных лагерей смерти.
Однако польская сторона не желает признавать этот документально подтвержденный факт и весьма болезненно реагирует, когда в российских СМИ появляются заявления или статьи, в которых упоминаются польские концентрационные лагеря. Так, резко негативную реакцию Посольства Республики Польша в РФ вызвала статья Дмитрия Офицерова-Бельского доцента НИУ Высшей школы экономики (Пермь) под названием «Равнодушно и терпеливо » (05.02.2015.Lenta.ru https://lenta.ru/articles/2015/02/04/poland/).
В этой статье российский историк, анализируя непростые польско-российские отношения, назвал польские лагеря для военнопленных концентрационными лагерями, а также назвал нацистский лагерь смерти Аушвиц Освенцимом. Он тем самым якобы бросил тень не только на польский город Освенцим, но и на польскую историю. Реакция польских властей, как всегда, не замедлила себя ждать.
Заместитель польского посла в Российской Федерации Ярослав Ксёнжек в письме в редакцию «Lenta.ru» заявил о том, что польская сторона категорически возражает против применения определения «польские концлагеря», ибо оно никоим образом не соответствует исторической правде. В Польше периода 1918 - 1939 гг. такие лагеря якобы не существовали.
Однако, польские дипломаты, опровергая российских историков и публицистов, в очередной раз сели в лужу. Мне пришлось столкнуться с критическими оценками моей статьи «Ложь и правда Катыни», опубликованной в газете «Спецназ России» (№4, 2012). Критиком тогда выступил Гжегож Телесницки, I секретарь Посольства Республики Польша в РФ. Он в своем письме в редакцию «Спецназа России» безапелляционно утверждал, что в нацистской эксгумации катынских захоронений 1943 г. поляки не участвовали.
Между тем общеизвестно и документально подтверждено, что специалисты Технической комиссии Польского Красного Креста участвовали в нацистской эксгумации в Катыни с апреля по июнь 1943 г., выполняя, по выражению министра нацистской пропаганды и главного фальсификатора катынского преступления Й. Геббельса, роль «объективных» свидетелей. Таким же ложным является и утверждение пана Я. Ксёнжика об отсутствии в Польше концентрационных лагерей, которое легко опровергается документально.
Польские предтечи Освенцима-Биркенау
Для начала проведу для польских дипломатов небольшой ликбез. Напомню, что в период 2000-2004 гг. российскими и польскими историками, в соответствии с Соглашением Росархива и Генеральной дирекции государственных архивов Польши, подписанным 4 декабря 2000 г., был подготовлен сборник документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 г.
» (далее сборник «Красноармейцы…»).
Этот 912-страничный сборник в России был издан тиражом в 1 тыс. экз. (М.; СПб.:Летний сад, 2004). В нем содержится 338 исторических документов, раскрывающих весьма нелицеприятную ситуацию, царившую в польских лагерях для военнопленных, в том числе и в концентрационных. Видимо, по этой причине польская сторона не только не издала на польском языке данный сборник, но и приняла меры по скупке части российского тиража.
Так вот, в сборнике «Красноармейцы…» представлен документ № 72, именуемый «Временная инструкция для концентрационных лагерей военнопленных, утвержденная Верховным командованием Войска Польского
».
Приведу небольшую цитату из этого документа: «…Вслед за приказами Верховного командования № 2800/III от 18.IV.1920, № 17000/IV от 18.IV.1920, № 16019/II, а также 6675/San. издается временная инструкция для концентрационных лагерей… Лагеря для большевистских пленных, которые должны быть созданы по приказу Верховного командования Войска Польского № 17000/IV в Звягеле и Плоскирове, а затем Житомире, Коростене и Баре, носят название «Концентрационный лагерь для военнопленных №…
».
Так что, панове, возникает вопрос. Как, приняв закон о недопустимости именования польских лагерей концентрационными, вы будете поступать с теми польскими историками, которые позволят себе ссылаться на вышеназванную «Временную инструкцию…»? Но оставлю этот вопрос на рассмотрение польским юристам и вернусь к польским лагерям для военнопленных, в том числе именуемых концентрационными.
Ознакомление с документами, содержащимися в сборнике «Красноармейцы…», позволяет уверенно утверждать, что дело не в названии, а в сути польских лагерей для военнопленных.
В них были созданы такие нечеловеческие условия содержания военнопленных красноармейцев, что они могут с полным правом рассматриваться, как предтечи нацистских концлагерей.
Об этом свидетельствует абсолютное большинство документов, размещенных в сборнике «Красноармейцы…».
Для обоснования своего вывода я позволю себе сослаться на свидетельства бывших заключенных Освенцима-Биркенау Ота Крауса (№ 73046) и Эриха Кулки (№ 73043). Они прошли нацистские концентрационные лагеря Дахау, Заксенхаузен и Освенцим-Биркенау и хорошо знали порядки, установленные в этих лагерях. Поэтому в названии этой главы я употребил наименование «Освенцим-Биркенау», так как именно его использовали О. Краус и Э. Кулка в своей книге «Фабрика смерти» (М.: Госполитиздат, 1960).
Зверства охраны и условия жизни военнопленных красноармейцев в польских лагерях весьма напоминают зверства нацистов в Освенцим-Биркенау
. Для сомневающихся приведу несколько цитат из книги«Фабрика смерти».
О. Краус и Э. Кулка писали, что
- «в Биркенау не жили, а ютились в деревянных бараках длиной в 40 и шириной в 9 метров. Бараки не имели окон, плохо освещались и вентилировались… Всего в бараке размещалось 250 человек. В бараках не было ни умывален, ни туалетов. Заключенным запрещалось ночью выходить из барака, поэтому в конце барака стояли две кадки для нечистот…».
- «Истощение, болезни и смерть заключенных вызывались недостаточным и скверным питанием, а чаще настоящим голодом… В лагере не было посуды для пищи… Заключенный получал менее 300 граммов хлеба. Хлеб узникам выдавали вечером, и они тотчас же его съедали. Наутро они получали пол-литра черной жидкости, называемой кофе, или чай и крохотную порцию сахара. В обед заключенный получал меньше литра похлебки, в которой должно было быть 150 г картофеля, 150 г турнепса, 20 г муки, 5 г масла, 15 г костей. На самом деле в похлебке нельзя было найти такие скромные дозы продуктов… При плохом питании и тяжелой работе сильный и здоровый новичок мог выдержать лишь в течении трех месяцев…».
« Для целых групп заключенных… обычно применялось наказание, которое называлось «спортом» . Заключенных заставляли быстро падать на землю и вскакивать, ползать по-пластунски и приседать… Перевод в тюремный блок был обычной мерой за определенные проступки. А пребывание в этом блоке означало верную смерть… В блоках заключенные спали без тюфяков, прямо на голых досках… Вдоль стен и посредине блока-лазарета были установлены нары с тюфяками, пропитанными человеческими выделениями… Больные лежали рядом с умирающими и уже мертвыми заключенными ».
Ниже я приведу аналогичные примеры из польских лагерей. Удивительно, но нацистские садисты во многом повторили действия своих польских предшественников . Итак, открываем сборник «Красноармейцы…». Вот документ № 164, именуемый «Отчет о результатах осмотра лагерей в Домбе и Стшалково » (октябрь 1919 г.).
- «Осмотр лагеря Домбе… Здания деревянные. Стены неплотные, некоторые здания без деревянного пола, палаты большие… Большинство пленных без обуви - совсем босые. Кроватей и нар почти нет… Ни соломы, ни сена нет. Спят на земле или досках… Ни белья, одежды; холод, голод, грязь и все это грозит громадной смертностью…».
- «Отчет об осмотре лагеря Стшалково. …Состояние здоровья пленных ужасающее, гигиенические условия лагеря отвратительные. Большинство зданий - это землянки с продырявленными крышами, земляным полом, очень редко встречается дощатый, окна забиты досками вместо стекол… Многие бараки переполнены. Так, 19 октября с.г. барак для пленных коммунистов был так переполнен, что входя в него среди тумана трудно было что бы то ни было рассмотреть. Пленные скучены настолько, что не могли лежать, а вынуждены были стоять, облокотившись один на другого…» .
О ней говорилось в документе №333 «Нота Российско-Украинской делегации председателю Польской делегации с протестом против условий содержания пленных в Стшалково » (29 декабря 1921 г.) и в документе № 334 «Нота Полпредства РСФСР в Варшаве МИД Польши по поводу издевательств над советскими военнопленными в лагере Стшалково » (5 января 1922 г.).
Следует отметить, что как в нацистских, так и в польских лагерях избиение военнопленных было обычным явлением. Так, в вышеупомянутом документе № 334 отмечалось, что в лагере Стшалково «до настоящего времени происходят надругательства над личностью пленных. Избиения военнопленных составляют постоянное явление… ». Получается, что жестокие избиения военнопленных в лагере Стшалково практиковались ещё с 1919 по 1922 гг.
Подтверждением этому служит документ № 44 «Отношение Минвоендел Польши Верховному командованию ВП по поводу статьи из газеты «Курьер новы» по поводу издевательств над дезертировавшими из Красной Армии латышами с препроводительной запиской Минвоендел Польши Верховному командованию » (16 января 1920 г.). В нем говорится, что латышей по прибытию в лагерь Стшалково (видимо, осенью 1919 г.), сначала ограбили, оставив их в одном белье, а затем каждый из них получил по 50 ударов розгой из колючей проволоки. Более десяти латышей умерли от заражения крови, а двоих расстреляли без суда и следствия.
Ответственными за это варварство были начальник лагеря капитан Вагнер
и его помощник поручик Малиновский
, отличавшейся изощренной жестокостью.
Об этом рассказывается в документе № 314 «Письмо Российско-Украинской делегации в Польскую делегацию ПРУСК с просьбой принять меры по заявлению военнопленных красноармейцев в отношении бывшего коменданта лагеря в Стшалково
» (03 сентября 1921 г.).
В заявлении красноармейцев говорилось, что
- «поручик Малиновский всегда ходил по лагерю в сопровождении нескольких капралов, имевших в руках жгуты-плетки из проволоки и тому, кто ему не нравился, приказывал ложиться в канаву, и капралы били, сколько было приказано. Если битый стонал или просил пощады, пор. Малиновский вынимал револьвер и пристреливал… Если часовые застреливали пленных пор. Малиновский давал им в награду 3 папироски и 25 польских марок… Неоднократно можно было наблюдать, как группа во главе с пор. Малиновским влезала на пулеметные вышки и оттуда стреляла по беззащитным людям…».
Как и нацисты, польские власти использовали голод в качестве эффективного средства уничтожения пленных красноармейцев. Так, в документе № 168 «Телеграмма укрепленного района Модлин в секцию пленных Верховного командования Войска Польского о массовом заболевании военнопленных в лагере Модлин» (от 28 октября 1920 г.) сообщается о том, что среди военнопленных концентрационной станции пленных и интернированных в Модлине свирепствует эпидемия желудочных заболеваний, умерло 58 человек.
«Главные причины заболевания - поедание пленными различных сырых очистков и полное отсутствие у них обуви и одежды ». Замечу, что это не единичный случай голодных смертей военнопленных, который описан в документах сборника «Красноармейцы…».Общая оценка ситуации, царившей в польских лагерях для военнопленных, была дана в документе № 310 «Протокол 11-го заседания Смешанной (Российской, Украинской и Польской делегаций) комиссии по репатриации о положении пленных красноармейцев » (28 июля 1921 г.) Там отмечалось, что «
РУД (Российско-Украинская делегация) никогда не могла допустить, чтобы к пленным относились так бесчеловечно и с такой жестокостью… РУД не вспоминает про тот сплошной кошмар и ужас избиений, увечий и сплошного физического истребления, который производился к русским военнопленным красноармейцам, особенно коммунистам, в первые дни и месяцы пленения... .В том же протоколе отмечалось, что «Польское командование лагерей как бы в отместку после первого приезда нашей делегации резко усилило свои репрессии… Красноармейцев бьют и истязают по всякому поводу и без повода… избиения приняли форму эпидемии… Когда лагерное командование считает возможным предоставление более человеческих условий для существования военнопленных, то из Центра идут запрещения ».
Аналогичная оценка дана и в документе № 318 «Из ноты НКИД РСФСР чрезвычайному и полномочному поверенному в делах Польской Республики Т. Филлиповичу о положении и гибели военнопленных в польских лагерях
» (9 сентября 1921 г.).
Там говорилось: «
По подсчетам российского военного историка М.В. Филимошина, число погибших и умерших в польском плену красноармейцев составляет 82 500 человек (Филимошин. Военно-исторический журнал, № 2. 2001). Эта цифра представляется достаточно обоснованной. Полагаю, что вышеизложенное позволяет утверждать, что польские концентрационные лагеря и лагеря для военнопленных могут по праву считаться предтечами нацистских концлагерей.
Недоверчивых и любознательных читателей отсылаю к своему исследованию «Антикатынь, или красноармейцы в польском плену », представленном в моих книгах «Тайна Катыни» (М.: Алгоритм, 2007) и «Катынь. Современная история вопроса» (М.: Алгоритм, 2012). Там дана более исчерпывающая картина того, что творилось в польских лагерях.
Насилием по инакомыслию
Завершить тему польских концентрационных лагерей невозможно без упоминания двух лагерей: белорусской «Березы-Картузской
» и украинской «Бялы Подляски
». Они были созданы в 1934 году по решению польского диктатора Юзефа Пилсудского
, как средство расправы с белорусами и украинцами, протестовавшими против польского оккупационного режима 1920-1939 гг. Хотя они и не назывались концентрационными, но кое в чем они превзошли нацистские концлагеря.
Но прежде о том, как многие белорусы и украинцы приняли польский режим, установленный на захваченных поляками в 1920 г. территориях Западной Белоруссии и Западной Украины . Вот что писала в 1925 г. газета «Rzeczpospolita». «…Если в продолжение нескольких лет не будет перемен, то мы будем иметь там (на восточных крессах) всеобщее вооруженное восстание. Если мы не утопим его в крови, оно оторвет от нас несколько провинций… На восстание есть виселица и больше ничего. На всё тамошнее (белорусское) население сверху донизу должен упасть ужас, от которого в его жилах застынет кровь » .
В том же году известный польский публицист Адольф Невчинский на страницах газеты «Слово» заявлял, что с белорусами нужно вести разговор языком «висельниц и только висельниц... это будет самое правильное разрешение национального вопроса в Западной Белоруссии ».
Чувствуя общественную поддержку, польские садисты в Березе-Картузской и Бялой Подляске не церемонились с непокорными белорусами и украинцами. Если нацисты создавали концентрационные лагеря, как чудовищные фабрики массового уничтожения людей, то в Польше такие лагеря использовались, как средство устрашения непокорных. Иначе как объяснить те чудовищные истязания, которым в них подвергались белорусы и украинцы. Приведу примеры.
В Березе-Картузской в небольшие камеры с цементным полом набивали по 40 человек. Чтобы заключённые не садились, пол постоянно поливали водой. В камере им запрещалось даже разговаривать. Людей пытались превратить в бессловесный скот. Режим молчания для заключенных действовал и в больнице. Били за стоны, за зубной скрежет от нестерпимой боли.
Руководство Березы-Картузской цинично называло его «самым спортивным лагерем в Европе». Шагом здесь ходить запрещалось — только бегом. Делалось все по свистку. Даже сон был по такой команде. Полчаса на левом боку, затем свисток, и сразу же переворачивайся на правый. Кто замешкался или во сне не расслышал свистка, тут же подвергался истязаниям. Перед таким «сном» в помещения, где спали заключенные, для «профилактики», выливалось несколько ведер воды с хлоркой. Нацисты до такого не сумели додуматься.
Ещё более ужасными были условия в карцере.
Провинившихся держали там от 5 до 14 суток. Чтобы усилить страдания, на пол карцера выливали несколько ведер фекалий
. Параша в карцере не очищалась месяцами. Помещение кишело червями. Помимо этого, в лагере практиковалось такое групповое наказание, как чистка лагерных туалетов стаканами или кружками.
Комендант Берёзы-Картузской Юзеф Камаль-Курганский в
ответ на заявления, что заключенные не выдерживают пыточных условий содержания и предпочитают смерть, спокойно заявлял: «Чем больше их здесь передохнет, тем лучше будет жить в моей Польше
».
Полагаю, что вышеизложенного достаточно, чтобы представить, что такое польские лагеря для непокорных, и рассказ о лагере Бяла Подляска будет уже излишним.
В завершение добавлю, что использование фекалий для пыток было излюбленным средством польских жандармов , видимо, страдавших неудовлетворенными садомазохистскими наклонностями. Известны факты, когда сотрудники польской дефензивы заставляли арестованных руками чистить туалеты, а потом, не давая мыть руки, давали обеденную пайку. Кто отказывался, тому ломали руки. Сергей Осипович Притыцкий , белорусский борец против польского оккупационного режима в 1930-х годах, вспоминал, как польские полицейские заливали ему в нос навозную жижу.
Вот такую неприятную правду о «скелете в польском шкафу» под названием «концентрационные лагеря» вынудили меня рассказать панове из Варшавы и посольства Республики Польша в РФ.
P.S. Панове, прошу иметь в виду. Я не являюсь полонофобом. С удовольствием смотрю польские фильмы, слушаю польскую эстраду и жалею, что в своё время не освоил польский язык. Но «терпеть ненавижу», когда польские русофобы нагло перевирают историю польско-российских отношений с молчаливого согласия официальной России.
Далее предлагаем отправиться на виртуальную экскурсию по страшному месту - немецкому лагерю смерти Майданек, который в годы Второй мировой войны был построен на территории Польши. В настоящее время на территории лагеря находится музей.
От Варшавы до музея на месте «лагеря смерти» (окраина Люблина) два с половиной часа езды на машине. Вход бесплатный, но желающих заглянуть мало. Только в здании крематория, где пять печей ежедневно превращали узников в пепел, толпится школьная экскурсия вместе с католическим священником. Готовясь служить мессу в память о замученных в Майданеке поляках, ксендз накрывает скатерть на подготовленный стол, достаёт Библию и свечи. Подросткам здесь явно неинтересно - они шутят, улыбаются, выходят покурить. «Вы знаете, кто освободил этот лагерь?» - спрашиваю я. Среди молодых поляков замешательство. «Англичане?» – неуверенно говорит светловолосая девочка. «Нет, американцы!» - перебивает её худощавый паренёк. – «Кажется, тут был десант!». «Русские» - тихо произносит священник. Школьники поражены – новость для них словно гром среди ясного неба. 22 июля 1944 года Красную Армию встречали в Люблине с цветами и слезами радости. Сейчас же мы не можем дождаться за освобождение концлагерей даже не благодарности – просто элементарного уважения.
В Майданеке сохранилось почти всё. Двойная ограда с колючей проволокой, вышки охраны СС и почерневшие печи крематория. На бараке c газовой камерой привинчена табличка – «Помывочная и дезинфекция». Сюда заводили по пятьдесят человек, якобы «в баню» – выдавали мыло, просили аккуратно складывать одежду. Жертвы входили в цементную душевую, дверь блокировалась, и из отверстий на потолке струился газ. Поражает глазок в двери – какая-то сволочь из СС спокойно смотрела, как люди умирают в мучениях. Редкие посетители разговаривают тихо, как на кладбище. Девушка из Израиля плачет, уткнувшись в плечо своему парню. Сотрудник музея сообщает: в лагере погибло 80 000 человек. «Как это? – удивляюсь я. – Ведь на Нюрнбергском процессе фигурировала цифра в 300 тысяч, треть из них - поляки». Оказывается, после 1991 года число жертв постоянно снижают – сперва постановили, что в Майданеке замучили 200 тысяч людей, недавно и вовсе «скостили» до восьмидесяти: дескать, точнее пересчитали.
Я не удивлюсь, если лет через десять такими мерками власти Польши станут утверждать – в Майданеке вообще никто не умер, концлагерь был образцовым санаторием-курортом, где заключенные проходили оздоровительные процедуры, - возмущается главный редактор Интернет-портала Strajk Мачей Вишневский. - Мой отец, бывший партизаном во время войны, говорил – «Да, русские принесли нам режим, который мы не хотели. Но главное – в концлагерях СС перестали работать газовые камеры и печи». В Польше государственная пропаганда на всех уровнях пытается замолчать заслуги советских солдат в спасении десятков миллионов жизней. Ведь если бы не Красная Армия, крематорий Майданека продолжал бы дымиться ежедневно.
От газовой камеры идти всего минуту – попадаешь в барак, доверху набитый старой, полуистлевшей обувью. Я долго рассматриваю её. Дорогие туфли модниц (одна даже из змеиной кожи), мужские штиблеты, детские ботиночки. Их больше – но в 2010 году один барак музея сгорел по непонятным причинам (возможно, от поджога): 7000 пар обуви пропали в огне. 3 ноября 1943 года в рамках так называемой «Операции «Эрнтеданкфест» (праздник сбора урожая) эсэсовцы расстреляли в Майданеке 18 400 евреев, включая многих граждан СССР. Людей заставляли ложиться во рвы друг на друга, «слоем», а затем убивали выстрелом в затылок. 611 человек потом неделю сортировали имущество казнённых, в том числе эту вот самую обувь. Сортировщиков тоже уничтожили – мужчин расстреляли, женщин отправили в газовую камеру. В помещении рядом – мемориал безымянным узникам, чьи личности не смогли установить: рядами горят лампочки, окутанные шарами из колючей проволоки. Проигрывается аудиозапись – на польском, русском, идиш люди просят Бога сохранить им жизнь.
Нынешний музей занимает лишь четвертую часть от реальной территории Майданека: основанный 1 октября 1941 года, это был концлагерь-город с «районами», где отдельно содержались женщины, евреи, польские повстанцы. Первыми обитателями «спецзоны СС» стали 2 000 советских военнопленных, всего через полтора месяца (!) три четверти из них умерли от невыносимых условий содержания. На этом факте экспозиция музея внимания не заостряет. К январю 1942-го погибли все остальные узники – лагерь стоял пустой до марта, пока не пригнали 50 000 новых заключённых. Их уничтожали настолько быстро, что один крематорий не справлялся с сожжением тел – пришлось построить второй.
Вышки над лагерем потемнели от времени, дерево стало угольно-чёрным. 73 года назад на каждой стояли по два охранника СС, наблюдая за Майданеком – часто, отчаиваясь, узники сами шли под пули, лишь бы закончить свои мучения. В огромном мавзолее, сооружённом рядом с крематорием, захоронен прах тысяч заключённых – освободившие Майданек красноармейцы обнаружили ящики с пеплом, которые охрана приготовила к утилизации. Печи крематория закопчены огнём, их невозможно очистить от впитавшихся в металл останков сотен тысяч людей. Один из заключённых, попавший в Майданек в шестилетнем (!) возрасте, уроженец Витебской области Александр Петров рассказывал – еврейских детей дошкольного возраста в этих печах сжигали живыми. Выжившие в лагере свидетельствуют – немцы не проявляли особой ненависти к ним. Они скучно старались убить как можно больше людей, выполняя свою работу. Из всех деревьев в лагере уцелело одно. На остальных умирающие от жуткого голода узники съели кору, сгрызли корни.
На этот лагерь даже сейчас смотреть – становится не по себе. А люди жили там почти 3 года. На фото – сам Майданек, газовая камера, бараки, крематорий.
В России начался сбор средств для установления памятника красноармейцев, погибших в польских концлагерях. Сбором денег занимается Российское военно-историческое общество, которое опубликовало на своём сайте следующее сообщение:
«На участке воинских захоронений мемориального Краковского городского кладбища погребено более 1,2 тыс. военнопленных красноармейцев, погибших в концентрационных лагерях периода советско-польской войны 1919—1921 годов в окрестностях Кракова. Имена большинства из них неизвестны. Вернуть память о них – наш долг потомков».
Как пишет историк Николай Малишевский, в Польше после этого разразился скандал. Польская сторона возмущена: она видит в этом попытку России «исказить историю» и «отвлечь внимание от Катыни». Глупость и убогость такого рассуждений очевидно, ибо на самом деле поляки остались верными своим «лучшим традициям» — изображать себя «вечную жертву» со стороны либо русских, либо немецких агрессоров, при этом полностью игнорируя собственные преступления. А скрывать им действительно есть чего!
Приведём на сей счёт статью того же Николая Малишевского, который очень хорошо знает историю польского ГУЛАГа. Думаю, что полякам на факты, приведённые в этом материале возразить абсолютно нечего...
Красноармейцы оказались под Варшавой в результате не наступления на Европу, как врут польские пропагандисты, а в результате контрудара Красной Армии. Этот контрудар был ответом на попытку польского блицкрига весной 1920 года с целью закрепления за Польшей Вильно, Киева, Минска, Смоленска и (если удастся) Москвы, где Пилсудский мечтал собственноручно начертать на стенах Кремля: «Говорить по-русски запрещается!»
К сожалению, в странах бывшего СССР тема массовой гибели в польских концлагерях десятков тысяч россиян, украинцев, белорусов, прибалтов, евреев, немцев освещена ещё недостаточно.
В результате начатой Польшей против Советской России войны поляки захватили свыше 150 тыс. красноармейцев. Всего вместе с политическими заключёнными и интернированными в польском плену и концлагерях оказалось более 200 тысяч красноармейцев, гражданских лиц, белогвардейцев, бойцов антибольшевистских и националистических (украинских и белорусских) формирований...
Запланированный геноцид
Военный ГУЛАГ второй Речи Посполитой – это более десятка концлагерей, тюрьмы, сортировочные станции, пункты сосредоточения и различные военные объекты вроде Брестской крепости (здесь было четыре лагеря) и Модлина. Стшалково (на западе Польши между Познанью и Варшавой), Пикулице (на юге, недалеко от Перемышля), Домбе (под Краковым), Вадовицы (на юге Польше), Тухоле, Шиптюрно, Белосток, Барановичи, Молодечино, Вильно, Пинск, Бобруйск…
А также – Гродно, Минск, Пулавы, Повонзки, Ланьцут, Ковель, Стрый (в западной части Украины), Щелково... Здесь нашли страшную, мучительную смерть десятки тысяч красноармейцев, оказавшиеся в польском плену после советско-польской войны 1919—1920 годов.
Отношение к ним польской стороны предельно чётко выразил комендант лагеря в Бресте, заявивший в 1919 году: «Вы, большевики, хотели отобрать наши земли у нас – хорошо, я вам дам землю. Убивать я вас не имею права, но я буду так кормить, что вы сами подохнете». Слова не разошлись с делом. Согласно воспоминаниям одной из прибывших из польского плена в марте 1920 года, «13 дней мы хлеба не получали, на 14 день, это было в конце августа, мы получили около 4 фунтов хлеба, но очень гнилого, заплесневелого... Больных не лечили, и они умирали десятками...».
Из доклада о посещении лагерей в Брест-Литовске уполномоченными Международного комитета Красного Креста в присутствии врача французской военной миссии в октябре 1919 года:
«От караульных помещений, так же как и от бывших конюшен, в которых размещены военнопленные, исходит тошнотворный запах. Пленные зябко жмутся вокруг импровизированной печки, где горят несколько поленьев, – единственный способ обогрева. Ночью, укрываясь от первых холодов, они тесными рядами укладываются группами по 300 человек в плохо освещённых и плохо проветриваемых бараках, на досках, без матрасов и одеял. Пленные большей частью одеты в лохмотья... Жалобы. Они одинаковы и сводятся к следующему: мы голодаем, мы мерзнем, когда нас освободят? ...Выводы. Этим летом из-за скученности помещений, не пригодных для жилья; совместного тесного проживания здоровых военнопленных и заразных больных, многие из которых тут же и умирали; недостаточности питания, о чем свидетельствуют многочисленные случаи истощения; отёков, голода в течение трёх месяцев пребывания в Бресте, – лагерь в Брест-Литовске представлял собой настоящий некрополь... Две сильнейшие эпидемии опустошили этот лагерь в августе и сентябре – дизентерия и сыпной тиф. Последствия были усугублены тесным совместным проживанием больных и здоровых, недостатком медицинской помощи, питания и одежды... Рекорд смертности был поставлен в начале августа, когда в один день от дизентерии скончались 180 человек... В период с 27 июля по 4 сентября, т.е. за 34 дня, в лагере Бреста умерли 770 украинских военнопленных и интернированных. Следует напомнить, что число пленных, заключенных в крепости, в августе постепенно достигло, если нет ошибки, 10 000 чел., а 10 октября составляло 3861 чел.».
Позже «из-за неподходящих условий» лагерь в Брестской крепости был закрыт. Однако в других лагерях ситуация зачастую была ещё хуже. В частности член комиссии Лиги Наций профессор Торвальд Мадсен, посетивший «обычный» польский лагерь для пленных красноармейцев в Вадовицах в конце ноября 1920 года, назвал его «одной из самых страшных вещей, которые он видел в жизни». В этом лагере, как вспоминал бывший узник Козеровский, пленных «избивали круглые сутки». Вспоминает очевидец: «Длинные прутья всегда лежали наготове... при мне засекли двух солдат, пойманных в соседней деревне... Подозрительных зачастую переводили в особый штрафной барак, оттуда уже не выходил почти никто. Кормили один раз в день отваром из сушеных овощей и килограммом хлеба на 8 человек. Имели место случаи, когда оголодавшие красноармейцы ели падаль, отбросы и даже сено. В лагере Щелково военнопленных заставляют на себе вместо лошадей возить собственные испражнения. Они таскают и плуги и бороны» (АВП РФ.Ф.0384.Оп.8.Д.18921.П.210.Л.54-59).
Не лучшими были условия на пересылках и в тюрьмах, где содержались также и политические заключённые. Весьма красноречиво охарактеризовал положение красноармейцев начальник распределительной станции в Пулавах майор Хлебовский: «несносные пленные в целях распространения беспорядков и ферментов в Польше постоянно поедают картофельные очистки из навозной кучи». Только за 6 месяцев осенне-зимнего периода 1920—1921 годов в Пулавах погибло 900 военнопленных из 1100. О том, что представлял собой польский концлагерь на сборной станции в белорусском Молодечно, красноречивее всего сказал заместитель начальника санитарной службы фронта майор Хакбейл: «Лагерь пленных при сборной станции для пленных – это был настоящий застенок. Никто об этих несчастных не заботился, поэтому ничего удивительного в том, что человек немытый, раздетый, плохо кормленный и размещенный в неподходящих условиях в результате инфекции был обречён только на смерть». В Бобруйске «находилось до 1600 пленных красноармейцев (а также приговорённые к смерти белорусские крестьяне Бобруйского уезда. – Авт. ), большинство которых совершенно голые »...
По свидетельству советского писателя, сотрудника ЧК в 20-е годы Николая Равича, арестованного поляками в 1919 году и побывавшего в тюрьмах Минска, Гродно, Повонзках и лагере Домбе, в камерах было так тесно, что только счастливчики спали на нарах. В минской тюрьме в камере повсюду были вши, особенно ощущался холод, поскольку верхняя одежда была отобрана. «Кроме осьмушки хлеба (50 граммов), утром и вечером полагалась горячая вода, в 12 часов та же вода, приправленная мукой и солью». Пересыльный пункт в Повонзках «был забит русскими военнопленными, большинство из которых были калеки с искусственными руками и ногами». Германская революция, пишет Равич, освободила их из лагерей и они стихийно пошли через Польшу к себе на родину. Но в Польше они были задержаны специальными заслонами и загнаны в лагеря, а некоторые на принудительные работы.
Ужасались сами поляки
Большинство польских концлагерей были сооружены за весьма короткий отрезок времени, некоторые построены ещё немцами и австро-венграми. Для длительного содержания пленных они были совершенно не приспособлены. Например, лагерь в Домбе под Краковом являл собой целый город с многочисленными улицами и площадями. Вместо домов – бараки с неплотными деревянными стенами, многие без деревянных полов. Всё это окружено рядами колючей проволоки. Условия содержания узников зимой: «большинство без обуви – совсем босые... Кроватей и нар почти нет... Ни соломы, ни сена нет вообще. Спят на земле или досках. Одеял очень мало». Из письма председателя российско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей Адольфа Иоффе председателю польской делегации Яну Домбскому от 9 января 1921 года: «В Домбе большинство пленных босые, а в лагере при штабе 18-й дивизии большая часть не имеют никакой одежды».
О положении в Белостоке свидетельствуют сохранившиеся в Центральном военном архиве письма военного медика и главы санитарного управления МВД генерала Здзислава Гордыньского-Юхновича. В декабре 1919 года он в отчаянии докладывал главному врачу Войска Польского о своем визите на сортировочную станцию в Белостоке:
«Я посетил лагерь пленных в Белостоке и сейчас, под первым впечатлением, осмелился обратиться к господину генералу как главному врачу польских войск с описанием той страшной картины, которая предстает перед глазами каждого, кто попадает в лагерь... Вновь то же преступное пренебрежение своими обязанностями всех действующих в лагере органов навлекло позор на наше имя, на польскую армию так же, как это имело место в Брест-Литовске... В лагере царит невообразимая грязь и беспорядок. У дверей бараков кучи человеческих отходов, которые растаптываются и разносятся по всему лагерю тысячами ног. Больные настолько ослаблены, что они не в состоянии дойти до отхожих мест. Те, в свою очередь, пребывают в таком состоянии, что невозможно приблизиться к сиденьям, так как весь пол покрыт толстым слоем человеческих испражнений. Бараки переполнены, среди здоровых полно больных. По моим данным, среди 1 400 пленных вообще нет здоровых. Покрытые лохмотьями, они прижимаются друг к другу, пытаясь согреться. Царит смрад, исходящий от больных дизентерией и гангреной, опухших от голода ног. Двое особенно тяжело больных лежали в собственных испражнениях, вытекавших из разорванных штанов. У них не было сил, чтобы переместиться в сухое место. До чего же страшная картина».
Бывший узник польского лагеря в Белостоке Андрей Мацкевич позже вспоминал, что заключённый, которому везло, получал в день «небольшую порцию чёрного хлеба весом около ½ фунта (200 гр.), один черепок супа, похожего скорее на помои, и кипятку».
Концентрационный лагерь в Стшалково, расположенный между Познанью и Варшавой, считался самым страшным. Он появился на рубеже 1914—1915 годов как немецкий лагерь для пленных с фронтов Первой мировой войны на границе между Германией и Российской империей – возле дороги, соединяющей две приграничных местности – Стшалково с прусской стороны и Слупцы с российской. После окончания Первой мировой лагерь было решено ликвидировать. Однако вместо этого он перешёл от немцев к полякам и стал использоваться как концлагерь для военнопленных красноармейцев. Как только лагерь стал польским (с 12 мая 1919 года), смертность военнопленных в нем в течение года увеличилась более чем в 16 раз. 11 июля 1919 года распоряжением министерства обороны Речи Посполитой ему было присвоено название «лагерь для военнопленных №1 под Стшалково» (Obóz Jeniecki Nr 1 pod Strzałkowem).
После заключения Рижского мирного договора концлагерь в Стшалково стал также использоваться для содержания интернированных лиц, в том числе русских белогвардейцев, военнослужащих так называемой Украинской народной армии и формирований белорусского «батьки»-атамана Станислава Булак-Булаховича. О том, что творилось в этом концлагере, свидетельствуют не только документы, но и публикации тогдашней печати.
В частности, «Новый Курьер» от 4 января 1921 года описал в нашумевшей тогда статье шокирующую судьбу отряда из нескольких сотен латышей. Эти солдаты во главе с командирами дезертировали из Красной Армии и перешли на польскую сторону, чтобы таким образом вернуться на родину. Польскими военными они были приняты весьма радушно. Перед тем как их отправили в лагерь, им дали справку, что они добровольно перешли на сторону поляков. Грабёж начался уже по пути в лагерь. С латышей сняли всю одежду, за исключением нижнего белья. А у тех, кому удалось спрятать хоть часть своих вещей, все отобрали в Стшалково. Они остались в тряпье, без обуви. Но это мелочь по сравнению с систематическими издевательствами, которыми их стали подвергать в концлагере. Началось все с 50 ударов плётками из колючей проволоки, при этом латышам говорили, что они – еврейские наёмники и живыми из лагеря не выйдут. Более 10 человек умерли от заражения крови. После этого пленных оставили на три дня без еды, запрещая выходить за водой под страхом смерти. Двоих расстреляли без каких-либо причин. Вероятнее всего, угроза была бы приведена в исполнение, и ни один из латышей не покинул бы лагерь живым, если бы его начальники – капитан Вагнер и поручик Малиновский – не были арестованы и отданы следственной комиссией под суд.
В ходе расследования, помимо прочего, выяснилось, что прогулки по лагерю в сопровождении капралов с плётками из проволоки и избиение пленных были любимым занятием Малиновского. Если избиваемый стонал или просил пощады, его пристреливали. За убийство пленного Малиновский поощрял часовых 3 папиросками и 25 польскими марками. Польские власти скандал и дело постарались быстро замять...
В ноябре 1919 года военные власти докладывали комиссии Польского сейма о том, что крупнейший польский лагерь для пленных №1 в Стшалкове «очень хорошо оборудован». Реально в то время крыши лагерных бараков были дырявыми, и в них не были оборудованы нары. Вероятно, считалось, что для большевиков и это хорошо. Представительница Красного Креста Стефания Семполовска писала из лагеря: «Барак для коммунистов так переполнен, что сдавленные узники были не в состоянии лечь и стояли, подпирая один другого». Не изменилась ситуация в Стшалкове и в октябре 1920 года: «Одежда и обувь весьма скудная, большинство ходят босые... Кроватей нет – спят на соломе... Из-за недостатка пищи пленные, занятые чисткой картофеля, украдкой едят его сырым».
В докладе российско-украинской делегации констатируется: «Содержа пленных в нижнем белье, поляки обращались с ними не как с людьми равной расы, а как с рабами. Избиение в/пленных практиковалось на каждом шагу...». Говорят очевидцы: «Ежедневно арестованных выгоняют на улицу и вместо прогулок гоняют бегом, приказывая падать в грязь... Если пленный отказывается падать или, упав, не может подняться, обессиленный, его избивают ударами прикладов».
Польские русофобы не жалели ни красных ни белых
Как самый большой из лагерей, Стшалково был рассчитан на 25 тысяч узников. Реально же количество заключенных порой превышало 37 тысяч. Цифры быстро менялись, поскольку люди мёрли, как мухи на морозе. Российские и польские составители сборника «Красноармейцы в польском плену в 1919—1922 гг. Сб. документов и материалов» утверждают, что «в Стшалково в 1919—1920 гг. умерли порядка 8 тысяч пленных». В то же время комитет РКП(б), подпольно действовавший в лагере Стшалково, в своем докладе Советской комиссии по делам военнопленных в апреле 1921 года утверждал, что: «в последнюю эпидемию тифа и дизентерии умирало по 300 чел. в день... порядковый номер списка погребенных перевалил на 12-ю тысячу...». Подобное утверждение об огромной смертности в Стшалково не единственное.
Несмотря на утверждения польских историков о том, что ситуация в польских концлагерях в очередной раз улучшилась к 1921 году, документы свидетельствуют об обратном. В протоколе заседания Смешанной (польско-российско-украинской) комиссии по репатриации от 28 июля 1921 года отмечалось, что в Стшалкове «командование как бы в отместку после первого приезда нашей делегации резко усилило свои репрессии... Красноармейцев бьют и истязают по всякому поводу и без повода... избиения приняли форму эпидемии». В ноябре 1921 года, когда, по утверждению польских историков, «положение в лагерях радикально улучшилось», сотрудники РУД так описывали жилые помещения для пленных в Стшалкове: «Большинство бараков подземные, сырые, темные, холодные, с побитыми стеклами, поломанными полами и с худой крышей. Отверстия в крышах позволяют свободно любоваться звёздным небом. Помещающиеся в них мокнут и зябнут днем и ночью... Освещения нет».
О том, что «русских большевистских пленных» польские власти не считали за людей, говорит и такой факт: в самом большом польском лагере военнопленных в Стшалково за 3 (три) года не смогли решить вопрос об отправлении военнопленными естественных потребностей в ночное время. В бараках туалеты отсутствовали, а лагерная администрация под страхом расстрела запрещала выходить после 6 часов вечера из бараков. Поэтому пленные «принуждены были отправлять естественные потребности в котелки, из которых потом приходится есть».
Второй по величине польский концентрационный лагерь, расположенный в районе города Тухоля (Tucheln, Tuchola, Тухоли, Тухол, Тухола, Тухоль), по праву может оспаривать у Стшалково звание самого страшного. Или, по меньшей мере, самого гибельного для людей. Он был построен немцами во время Первой мировой войны, в 1914 году. Первоначально в лагере содержались в основном русские, позже к ним присоединились румынские, французские, английские и итальянские военнопленные. С 1919 года лагерь стал использоваться поляками для концентрации там солдат и командиров российских, украинских и белорусских формирований и гражданских лиц, симпатизировавших советской власти. В декабре 1920 года представитель Польского общества Красного Креста Наталья Крейц-Вележиньская писала: «Лагерь в Тухоли – это т.н. землянки, в которые входят по ступенькам, идущим вниз. По обе стороны расположены нары, на которых пленные спят. Отсутствуют сенники, солома, одеяла. Нет тепла из-за нерегулярной поставки топлива. Нехватка белья, одежды во всех отделениях. Трагичнее всего условия вновь прибывших, которых перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодные, голодные и уставшие... После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают».
Из письма белогвардейца: «...Интернированные размещены в бараках и землянках. Те совершенно не приспособлены для зимнего времени. Бараки из толстого волнистого железа, изнутри покрыты тонкими деревянными филенками, которые во многих местах полопались. Дверь и отчасти окна пригнаны очень плохо, из них отчаянно дует... Интернированным не дают даже подстилок под предлогом «недоедания лошадей». С крайней тревогой думаем о будущей зиме» (Письмо из Тухоли, 22 октября 1921 года).
В Государственном архиве Российской Федерации есть воспоминания поручика Каликина, прошедшего через концлагерь в Тухоли. Поручик, которому посчастливилось выжить, пишет: «Еще в Торне про Тухоль рассказывали всякие ужасы, но действительность превзошла все ожидания. Представьте себе песчаную равнину недалеко от реки, огороженную двумя рядами колючей проволоки, внутри которой правильными рядами расположились полуразрушенные землянки. Нигде ни деревца, ни травинки, один песок. Недалеко от главных ворот – бараки из гофрированного железа. Когда проходишь мимо них ночью, раздается какой-то странный, щемящий душу звук, точно кто-то тихо рыдает. Днем от солнца в бараках нестерпимо жарко, ночью – холодно... Когда наша армия интернировалась, то у польского министра Сапеги спросили, что с ней будет. «С ней будет поступлено так, как того требуют честь и достоинство Польши», – отвечал он гордо. Неужели же для этой «чести» необходим был Тухоль? Итак, мы приехали в Тухоль и расселились по железным баракам. Наступили холода, а печи не топились за неимением дров. Через год 50% находившихся здесь женщин и 40% мужчин заболели, главным образом, туберкулезом. Многие из них умерли. Большая часть моих знакомых погибла, были и повесившиеся».
Красноармеец Валуев, рассказывал, что в конце августа 1920 года он с другими пленными: «Были отправлены в лагерь Тухоли. Там лежали раненые, не перевязанные по целым неделям, на их ранах завелись черви. Многие из раненых умирали, каждый день хоронили по 30-35 чел. Раненые лежали в холодных бараках без пищи и медикаментов».
В морозном ноябре 1920 года тухольский госпиталь напоминал конвейер смерти: «Больничные здания представляют собой громадные бараки, в большинстве случаев железные, вроде ангаров. Все здания ветхие и испорченные, в стенах дыры, через которые можно просунуть руку... Холод обыкновенно ужасный. Говорят, во время ночных морозов стены покрываются льдом. Больные лежат на ужасных кроватях... Все на грязных матрасах без постельного белья, только ¼ имеет кое-какие одеяла, покрыты все грязными тряпками или одеялом из бумаги».
Уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская о ноябрьской (1920 год) инспекции в Тухоль: «Больные лежат на ужасных койках, без постельного белья, лишь у четвертой части есть одеяла. Раненые жалуются на ужасный холод, который не только мешает заживлению ран, но, по словам врачей, усиливает боль при заживлении. Санитарный персонал жалуется на полное отсутствие перевязочных средств, ваты и бинтов. Я видела бинты, сохнущие в лесу. В лагере широко распространены сыпной тиф и дизентерия, которая проникла к пленным, работающим в округе. Количество больных в лагере столь велико, что один из бараков в отделении коммунистов превращен в лазарет. 16 ноября там лежало более семидесяти больных. Значительная часть на земле».
Смертность от ран, болезней и обморожений была такова, что, по заключению американских представителей, через 5-6 месяцев в лагере вообще никого не должно было остаться. Сходным образом оценивала уровень смертности среди заключенных уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская: «...Тухоля: Смертность в лагере столь велика, что согласно подсчетам, сделанным мною с одним из офицеров, при той смертности, которая была в октябре (1920), весь лагерь вымер бы за 4-5 месяцев».
Эмигрантская русская пресса, издававшаяся в Польше и, мягко говоря, не испытывавшая симпатий к большевикам, прямо писала о Тухоли как о «лагере смерти» для красноармейцев. В частности, эмигрантская газета «Свобода», выходившая в Варшаве и полностью зависимая от польских властей, в октябре 1921 года сообщала, что на тот момент в лагере Тухоля погибло в целом 22 тыс. человек. Аналогичную цифру погибших приводит и начальник II отдела Генерального штаба Войска Польского (военной разведки и контрразведки) подполковник Игнацый Матушевский.
В своём докладе от 1 февраля 1922 года в кабинет военного министра Польши генералу Казимежу Соснковскому Игнацый Матушевский утверждает: «Из имеющихся в распоряжении II Отдела материалов... следует сделать вывод – эти факты побегов из лагерей не ограничиваются только Стшалковом, а происходят также во всех других лагерях, как для коммунистов, так и для интернированных белых. Эти побеги вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные (отсутствие топлива, белья и одежды, плохое питание, а также долгое ожидание выезда в Россию). Особенно прославился лагерь в Тухоли, который интернированные называют «лагерем смерти» (в этом лагере умерло около 22000 пленных красноармейцев».
Анализируя содержание документа за подписью Матушевского, российские исследователи, прежде всего, подчеркивают, что он «не являлся личным посланием частного лица, а официальным ответом на распоряжение военного министра Польши №65/22 от 12 января 1922 года с категорическим указанием начальнику II отдела Генерального штаба: «...представить объяснение, при каких условиях произошёл побег 33 коммунистов из лагеря пленных Стшалково и кто несёт за это ответственность». Подобные распоряжения обычно отдают спецслужбам тогда, когда требуется с абсолютной достоверностью установить истинную картину произошедшего. Министр не случайно поручил Матушевскому расследовать обстоятельства побега коммунистов из Стшалково. Начальник II отдела Генштаба в 1920—1923 годов был самым информированным человеком в Польше по вопросу о реальном состоянии дел в лагерях военнопленных и интернированных. Подчиненные ему офицеры II отдела, занимались не только «сортировкой» прибывающих военнопленных, но и контролировали политическую ситуацию в лагерях. Реальное положение дел в лагере в Тухоли Матушевский был просто обязан знать в силу своего служебного положения.
Поэтому не может быть никаких сомнений в том, что еще задолго до написания своего письма от 1 февраля 1922 года Матушевский располагал исчерпывающими, документально подтвержденными и проверенными сведениями о смерти 22 тысяч пленных красноармейцев в лагере Тухоли. В противном случае надо быть политическим самоубийцей, чтобы по собственной инициативе сообщать руководству страны непроверенные факты такого уровня, тем более, по проблеме, находящейся в центре громкого дипломатического скандала! Ведь в то время в Польше еще не успели остыть страсти после знаменитой ноты наркома иностранных дел РСФСР Георгия Чичерина от 9 сентября 1921 года, в которой тот в самых жёстких выражениях обвинил польские власти в гибели 60000 советских военнопленных.
Помимо доклада Матушевского, сообщения русской эмигрантской прессы об огромном количестве погибших в Тухоли фактически подтверждаются и отчётами госпитальных служб. В частности, относительно «ясную картину в отношении гибели российских военнопленных можно наблюдать по «лагерю смерти» в Тухоли, в котором имелась официальная статистика, но и то только в отдельные периоды пребывания там пленных. Согласно этой, хотя и не полной статистике, с момента открытия лазарета в феврале 1921 года (а самые трудные для военнопленных были зимние месяцы 1920—1921 годы) и до 11 мая этого же года эпидемических заболеваний в лагере было 6491, неэпидемических – 17294. Всего – 23785 заболеваний. Число пленных в лагере за этот период не превышало 10-11 тыс., поэтому более половины находящихся там пленных переболело эпидемическими болезнями, при этом каждый из пленных за 3 месяца должен был болеть не менее двух раз. Официально за этот период было зарегистрировано 2561 смертный случай, т.е. за 3 месяца погибло не менее 25% от общего числа военнопленных».
О смертности в Тухоли в самые страшные месяцы 1920/1921 годов (ноябрь, декабрь, январь и февраль), по мнению российских исследователей, «остаётся только догадываться. Надо полагать, что она составляла никак не меньше 2000 человек в месяц». При оценке смертности в Тухоли необходимо также помнить, что представитель Польского общества Красного Креста Крейц-Вележиньская в своём отчёте о посещении лагеря в декабре 1920 года отмечала, что: «Трагичнее всего условия вновь прибывших, которых перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодные, голодные и уставшие... После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают». Смертность в таких эшелонах достигала 40%. Умершие в эшелонах, хотя и считались направленными в лагерь и захоранивались в лагерных могильниках, официально в общелагерной статистике нигде не фиксировались. Их количество могли учитывать лишь офицеры II отдела, которые руководили приёмом и «сортировкой» военнопленных. Также, по всей видимости, не отражалась в итоговой лагерной отчетности смертность умерших в карантине вновь прибывших военнопленных.
В этом контексте представляет особый интерес не только процитированное выше свидетельство начальника II отдела польского Генштаба Матушевского о смертности в концлагере, но и воспоминания местных жителей Тухоли. Согласно им ещё в 1930-х годах здесь имелось множество участков, «на которых земля проваливалась под ногами, а из нее торчали человеческие останки» …
…Военный ГУЛАГ второй Речи Посполитой просуществовал сравнительно недолго – около трёх лет. Но за это время он успел уничтожить десятки тысяч человеческих жизней. Польская сторона пока признает гибель «16-18 тысяч». По мнению российских и украинских ученых, исследователей и политиков, в действительности эта цифра может быть примерно в пять раз больше...
Николай Малишевский, «Око планеты»
Концлагеря панской Польши для русских...Мы все знаем слово "Катынь". Но кто из нас знает о концлагере Стшалков? А ведь, в нем было уничтожено гораздо больше советских граждан, чем расстреляно поляков в Катыни. Россия признала преступлением уничтожение польских военных. Но кто-нибудь слышал слова покаяния от поляков за гибель наших с вами прадедов? Стшалков был не единственным концлагерем, где массово осуществлялось умерщвление советских военных - существовало еще, по меньшей мере, четыре лагеря в Домбье, Пикулице, Вадовице и Тухоле.
Молодая Гвардия "Единой России" вышла к посольству Польши с требованием предоставить доступ к польским архивам для российских историков. Мы не имеем права позволять Польше спекулировать на истории. Доступ к архивам является критически важным для того, чтобы не только российское общество, но и сами поляки знали, в какой стране они живут. Что происходило с их родиной меньше, чем 100 лет назад. Какие преступления совершило польское государство в то время.
В первую очередь, безусловно, должна быть дана беспристрастная оценка злодеяниям польского режима, безжалостно уничтожившего советских военнопленных. По разным оценкам за время советско-польских столкновений в 1919-1921 годах в плен попало, по разным данным от 140 до 200 тысяч советских солдат. Около 80 тысяч из них погибли в Польше от голода, болезней пыток, казней и издевательств. Поляки называют цифру в 85 тысяч пленных и 20 тысяч погибших, но она не выдерживает критики, так как лишь в Варшавском сражении число попавших в плен красноармейцев составляет порядка 60 тысяч человек. Это преступление не имеет срока давности. И Польша не принесла до сих пор никаких извинений за историческое злодеяние, по масштабам соответствующее массовым убийствам в Бухенвальде и Освенциме.
Президент Польши Лех Качиньский уверяет, что солдаты погибли от тифа. Так и хочется посмотреть ему в глаза и спросить: все 80 тысяч погибли от тифа? Мы знаем из свидетельств побывавших в польском плену, что наших солдат морили голодом, держали в бараках в жуткой тесноте, не оказывали медицинской помощи. Помимо использования их на тяжелых работах, пыток и казней, все вышеперечисленное вкупе, безусловно, не могло не привести к тому, что пленные умирали. Фактически, концлагеря, где их держали, превратились в громадные некрополи.
Правда о зверствах польских властей, приведших к гибели наших предков, находится в архивах Польши. Очевидно, что она станет доступна исследователям рано или поздно. И многое здесь будет зависеть от польского руководства - либо оно обеспечит доступ к архивам и принесет покаяние за действия своих предшественников в 20-е - 30-е годы, либо оно встанет в одни ряд с шовинистическим польским режимом, который закончил свое существование в 1939 году вместе с Польшей.
Кстати, один из аргументов защитников Польши и польской версии истории, касающийся того, что поляки уничтожали советских военнопленных, которые вторглись в Польшу, и потому были "вправе", стоит отвергнуть сразу. Не только по причине негуманности, но еще и вследствие очевидного антиисторизма.
Еще в марте 1917 года, сразу после свержения Николая Второго, Россия признала право Польского государства на суверенное существование. Подтверждено оно было и в 1918 году большевиками, в преддверии завершения Первой мировой. Но именно новое польское руководство во главе с Юзефом Пилсудским, руководствуясь концепцией "Междуморья" (восстановление Речи Посполитой с территорией до разделов) начало захватническую войну по границам бывшей Российской империи, Германии и Австро-Венгрии. Широко известны детали зверств польских военных, особенно армии Галлера, а также бандформирования Станислава Балаховича, контролируемого Варшавой.
В ходе этой войны, которую даже недобросовестные историки не назовут захватнической со стороны СССР, поляки захватили в плен от 140 до 200 тысяч советских военных. Лишь 65 тысяч человек вернулось из плена после заключения Рижского мирного договора 1921 года. Правда о десятках тысяч жертв должна быть установлена. Так же, как должна быть установлена точная цифра уничтоженных в Польше красноармейцев.
Своих исследователей ждет и вопрос уничтожения Польшей белорусской системы образования. Известно, что с 1920 по 1939 года число школ, где преподавание велось на белорусском языке, было сокращено с 400 до... 0 (прописью - до нуля). Также своего исследователя должны дождаться и практики Польши по совершению карательных экспедиций против украинцев, получивших название "пацификации". Действия поляков против украинцев были настолько вопиющими, что в 1932 году Лига наций даже приняла специальное постановление о том, что Польша осуществляет угнетение украинской нации. В свою очередь, в 1934 году Варшава уведомило Лигу Наций об одностороннем расторжении договора о защите национальных меньшинств.
Не должно остаться без внимания и существование в Польше концлагерей для противников польского шовинистического государства с его однопартийной системой, бесконтрольными карательными органами, авторитарной центральной властью и нацистской политикой в отношении непольского населения. Да-да. Польша в 30-х годах была именно таким недемократическим государством! Да-да. Польша в 30-х годах возводила концлагеря для инакомыслящих! Наиболее известный - Береза-Картузская: пять защитных рядов колючей проволоки, ров с водой, еще несколько рядов колючки под напряжением, сторожевые вышки с пулеметчиками и охранники с немецкими овчарками. Нацистам в Германии было, у кого учиться!
Даже наиболее полно обрисованный вопрос польского антисемитизма - и тот еще ждет своего дотошного исследователя. Архивы позволят добавить многое к тому, как на государственном уровне осуществлялись притеснения евреев. Позорные "еврейские" скамьи в университетах - лишь наиболее очевидные признаки антисемитской политики Польши. Куда более важным является запрет для евреев (а также белорусов, русских и украинцев) занимать государственные должности. Евреям был затруднен доступ к кредитам, им мешали заниматься коммерцией. Практически полностью евреев исключили из образования - так, на всю Польшу насчитывалось лишь 11 профессоров-евреев, работающих в университетах. Для студентов устраивали "Дни без евреев", когда евреев изгоняли из университетов. Так как доступ к госслужбе для евреев был закрыт, то евреи, получавшие юридическое образование, часто шли в адвокатуру. Поляки решили эту проблему просто, закрыв в 1937 году евреям доступ в адвокатуру.
В конце 30-х годов антисемитизм вышел на новый уровень практически официальной сегрегации. В Калише в 1937 году рыночную площадь разделили на нееврейскую и еврейскую части. В некоторых городах ширилось общественное движение за изгнание евреев и даже за введение по примеру Германии Нюрнбергских законов. Авторитетнейший исследователь проблемы антисемитизма в Польше доктор наук Колумбийского университета Целиа Стопницка-Хеллер грустно констатировала по этому поводу: "немцы только лишь закончили, и то с помощью самих поляков, дело, начатое польскими антисемитами". Надо сказать, что исследователь знала, что говорила, так как сама родилась в Польше в 1927 году.
Нельзя оставить без внимания и внешнюю политику Польши. Кто, как не Варшава, еще 26 января 1934 года заключила договор с Германией о ненападении? Российская разведка имеет все основания предполагать, что этот договор сопровождался также подписанием секретных протоколов, либо секретных договоренностей, направленных против СССР. И, хотя поляки всячески отрицают это, понятно, что доказательства, подтверждающие или опровергающие факт заключения секретного протокола, находятся в архивах Польши. Они также ждут своего первооткрывателя.
Участие Польши в разделе Чехословакии - исторический факт. Как шакал, который питается объедками, Варшава слизнула подачки, которые Франция, Германия и Британия подбросили ей по итогам Мюнхенского сговора 1938 года. Единственной страной, которая была готова направить войска на помощь Чехословакии, был СССР. Но советские войска не пропустила через свою территорию...Польша.
Известна и тайная деятельность польского руководства, направленная против СССР. Операция "Прометей", включающая в себя подрывные действия против Советского Союза, организацию этнических волнений, саботаж и шпионаж, описана самими польскими разведчиками, которые ссылаются на документы. Эти документы опять же хранятся в польских архивах, также как и многие другие свидетельства трагических событий того времени.
Понятно, почему Польша не дает историкам доступ в свои архивы. Непонятно другое - зачем с такими скелетами в собственном шкафу, пытаться искать соринку в чужом глазу?
