МОГОЛЫ
- это экспедиционные армии орды, слово происходит от МНОГО или МОГУ. В греческом языке означает «великий», «могучий». Иногда название Великой Тартарии писали по-гречески, поэтому есть версия, что «монголо-татары» - это искаженное МОГОЛО-ТАРТАРИЯ, т.е. Великая Тартария, именно под этим названием долгое время европейцы знали нашу страну.
РАТЬ
- вооруженные силы (войско, ополчение). / Рать - брань, война, ссора. («Друг познается на рати да при беде», «На рать сена не накосишься»
).
ХАН
- военачальник профессионального войска - ОРДЫ.
КНЯЗЬ
- правил в городе и собирал дары для содержания руского войска.
Ханом и князем мог быть один и тот же человек. В мирное время - князь, а на поле боя - хан (главнокомандующий) - воинское звание.
Чингисхан и Батый
- это князь Ярослав и его сын Александр Невский. Большинство людей того времени имели два имени - одно в миру, другое полученное при крещении или боевое прозвище. Князь Ярослав имел второе имя Чингис с приставкой ХАН (военачальник). О его сыне Александре Невском в рукописях найдена фраза - «Александр Ярославович Невский по прозвищу Батый
». Древние источники рисуют Чингисхана
высоким с роскошной длинной бородой, с «рысьими» зелено-желтыми глазами. Батый
по описанию современников имел светлые волосы, светлую бороду и светлые глаза. У людей монголоидной расы не бывает бороды.
* Получается, это ордынский хан в 1242 г. разбил крестоносцев на Чудском озере и не позволил немецким крестоносцам обратить Русь в католичество.
Исчезнувшие летописи
1 . За время правления дома Романовых многие летописи времен Орды безследно исчезли, а к тем которые сохранились у ученых много вопросов. Летописи напоминают документы, из которых удалили всё, что свидетельствует об иге . Оставшиеся фрагменты рассказывают о некой «беде», постигшей Русь, но нет ни слова о нашествии монголов.
2 . Среди татаро-монголов подозрительно много христиан. Большинство князей и воинов европеоидного типа, не с узкими, а с большими серыми или голубыми глазами и русыми волосами.
3 . С легкой руки историков дома Романовых число боевых лошадей, а значит и воинов войска Орды оценили в 300-400 тысяч. Не могло такое количество лошадей ни скрыться в перелесках, ни прокормиться в условиях длительной зимы. За последнее столетие историки все время уменьшали численность монгольского войска, и дошли до 30 тысяч. Но такое войско не могло держать в подчинении все народы от Атлантики до Тихого океана.
Монголо-татарское иго
Во время Монголо-татарского ига Русь процветала. Из западноевропейских стран золото и серебро шло потоком, Русь была буквально завалена золотом, хотя собственных серебряных и золотых рудников в то время на Руси не было - эпоха Золотой Орды . Если и было «Моголо-Тартарское иго», то для западноевропейских стран, которые платили дань Русь-Орде. Золото везли вплоть до XVII века, т.е. до восшествия на престол династии Романовых. Затем в XVIII веке историю России переписали .
Гумилев Л.Н. считал, что теория о монголо-татарском иге на Руси была создана в XVIII веке немецкими историками - Байером, Миллером и Шлецером, в ответ на социальный заказ под влиянием идей о якобы рабском происхождении руского народа .
ОРДА пресекла гражданскую войну на почве насильственного крещения Руси и 300 лет сохраняла порядок в Державе . Этот период военного управления, когда верховным правителем являлся полководец царь-хан, историки дома Романовых назвали «монголо-татарским иго», хотя никакого иго и монголо-татарского нашествия не было. Был только страх европейцев перед Великой Тартарией.
Набег или иго. Александр Невский, Даниил Галицкий и Миндовг. Недостойные сыновья Невского. Темник Ногай н Волжская Орда. Участие русских князей в татарских походах и татарских царевичей - в русских
Итак, согласимся с тем очевидным фактом, что после первого разбойничьего набега татаро-монгольские полчища, отягощенные добычей, покинули русские пределы, а также с тем, что в этом первом набеге они не щадили ни мирян, ни духовенство; и это обстоятельство свидетельствовало о том, что речь идет именно о набеге, а не о завоевании, ибо завоеватель, то бишь новый хозяин курочки Рябы, несущей золотые яйца, не стал бы ее резать. Часть кочевников ушла на Волгу, другая - двинулась в новый набег, теперь уже на Западную Европу. На Руси не осталось ни оккупационной администрации, ни воинских гарнизонов. Князья, руководствуясь древними правилами престолонаследия, продолжали владеть своими обезлюдевшими уделами, место великого князя владимирского после гибели Георгия Всеволодовича (март 1238 г.) по праву старшинства занял его брат Ярослав, пришедший со своей дружиной из Киева. Считается, что до возвращения Батыя из Западного похода никто из князей русских в переговоры с ним не вступал и дани ему не платил. А это все-таки ни много ни мало, а четыре года после падения Владимира. Считаться-то считается, но как прикажете относиться к упоминаниям в западных хрониках об участии русских воинов в походе Батыя на запад, во время которого они якобы зарекомендовали себя наихудшим образом? На каком положении в свите Батыя находился тысяцкий Димитр, последний комендант Киева, к советам которого хан прислушивался? Как расценивать утверждение С.М. Соловьева о том, что Александр Невский посетил Орду накануне (?!) Ледового побоища? Кстати, это утверждение продублировал и советский историк И.Б. Греков, хотя оно не вписывается в общую хронологию событий - посещение это почему-то опережает вояж отца Александра, ордынского первопроходца, выкупившего в 1243 году ярлык на великое владимирское княжение. Как видим, далеко все не просто… Если судить по литературным источникам, СевероВосточная Русь вплоть до 1252 года была предоставлена самой себе. А затем между Александром и его братом Андреем возник спор о великом княжении, и разрешился он лишь с помощью Неврюевой рати, пришедшей на Русь то ли по просьбе Александра Невского, то ли исключительно по воле великого хана. Заметим, что это была первая рать после Батыева нашествия. Правда, есть достаточно авторитетное мнение, касающееся причины появления этой рати: существовала-де угроза создания антимонгольской коалиции в лице тогдашнего великого князя владимирского Андрея и Даниила Галицкого, скрепленной семейным союзом, то есть браком Андрея и дочери Даниила. Так ли, иначе, но дружина Андрея была разбита, Переяславль и Суздаль разрушены, а сам князь бежал в Новгород, а затем и еще дальше… в Швецию. Великим князем становится Александр Невский.
Но все это только часть правды. Многие историки стыдливо замалчивают сам факт прибытия в Орду русских князей, претендующих на владение удельным или великокняжеским столом. Нужно смотреть правде в глаза. Приезд князя в Орду означал безусловное признание им того, что княжество, на которое он претендует, принадлежит уже не ему, а хану - по праву военной добычи. Поэтому соискатель ярлыка на княжеский стол должен был доказывать свои прежние права на свое же родовое гнездо и выторговывать условия, на которых он может остаться в нем, но не как хозяин, а как князь, находящийся на службе хана. Чаще всего князь в такой ситуации давал обязательства выплачивать дань, участвовать в войнах хана и беспрекословно подчиняться ханской воле. Так какие же это отношения партнеров или союзников, в чем нас хотят убедить протатарски настроенные авторы? Скорее, это были такие отношения, какие складываются между победителем и побежденным.
Тем не менее в этом альянсе для русичей все же был один положительный аспект. Получение ханского ярлыка на княжение означало для других князей и иностранных государей то, что княжество это является собственностью хана и что хан будет защищать свои владения всеми доступными ему способами. Думается, в те времена подобная «крыша» многого стоила, так как желающих скрестить свое оружие с татарами даже в агрессивно настроенной Европе не наблюдалось, а следовательно, и даннические отношения вполне оправдывали себя. Через это унижение прошли практически все русские князья, а кто не прошел, тот в конечном итоге оказался под пятой католических государств Европы или языческой Литвы.
Что касается дани, то устанавливалась она не сразу и не для всех. Если практически безначальные Киев, Чернигов и Переяславль-Южный тотчас после 1240 года превратились в проходной двор даже для малочисленных татарских отрядов, бравших у жителей все, что им только заблагорассудится, а в Галицко-Волынском княжестве, сохранившем централизованную власть, баскаки появились после 1249 года, то в Северо-Восточную Русь первые татарские переписчики населения, «численники», наведались лишь в 1257 году, или почти через 20 (!) лет после падения Владимира.
Реакция, казалось бы, покоренного населения на подушное обложение в пользу Орды тем не менее была неадекватной. Об этом свидетельствует бунт, который пришлось усмирять вооруженной рукой Александру Невскому. Татары не послали карательную экспедицию на Русь не только благодаря дипломатическому таланту великого князя и его превентивным мерам, но, видимо, еще и потому, что в тот год их больше занимало Галицко-Волынское княжество, откуда Даниил в надежде на помощь Папы Римского и католических величеств изгнал баскаков и татарские гарнизоны. Потом еще дважды, в 1259 и 1262 годах, Северо-Восточная Русь поднималась против «численников», что в итоге стоило жизни Александру Невскому (1263 г.), бросившемуся в Орду задабривать татар.
Как хочется верить в предположение, что это была Христова жертва с его стороны во спасение земли Русской. Хотя почему бы и нет? Ведь еще десять лет после его смерти, вплоть до 1273 года, Бог миловал Русь от разрушительных ордынских набегов. Эта тридцатипятилетняя передышка после Батыева нашествия и двадцатилетняя - после Неврюевой рати позволила нашим далеким предкам поднять заброшенные хозяйства, отстроить города, частично восстановить народонаселение, повысить обороноспособность. Не говорит ли это о том, что в сложившихся к тому времени обстоятельствах выбор Александра Невского был единственно правильным? А обстоятельства сложились такие: русские удельные князья, находившиеся между собой в разной степени родства (от «семиюродного» племянника до родного брата), были настолько разобщены, что об объединении усилий по свержению татаро-монгольского ига не могло быть и речи.
Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что разобщенность эту нельзя приписывать исключительно Руси, потому как она была свойственна практически всем раннефеодальным государствам только лишь с разницей во времени: кто раньше, кто позже.
Да и что было свергать? Татары пришли и ушли. Они не захватили страну, не остались в ней, они не принялись управлять ею самостоятельно и напрямую. Они поступили иначе. Своей жестокостью, своей способностью создавать подавляющее преимущество в военной силе в нужное им время и в нужном им месте они на какое-то время подавили у князей волю к сопротивлению и сделали объективно невозможным в условиях раздробленности Руси и малочисленности населения противостоять профессиональной армии, приходящей из бескрайних степных просторов и уходящей неведомо куда. В этой ситуации «хозяину земли русской», по обычаю тех времен, было выгоднее откупиться от сезонных набегов кочевников сезонными же посылками «выхода». Это им напоминало прежние времена, когда их отцы «покупали мир» у половцев. Да и покупали-то иной раз не по слабости, а потому, что не хотели лишней крови. В ситуации же с татарами русские были слабее, поэтому их вынужденное непротивленческое поведение оказалось лучшим решением в сложившейся ситуации. И будущее это подтвердило. Конечно, они рассчитывали, что уступка эта временная, что нужно лишь подкопить силенок - и татары, как и половцы, будут отброшены в Дикую Степь.
Такая политика была исторически оправдана еще и потому, что на русские земли заглядывались и другие претенденты, которые шли значительно дальше простого разбоя и получения дани. Они приходили, чтобы расширить свое жизненное пространство. В отличие от веротерпимых татар, они мечтали разрушить православие и привить русскому народу чуждые ему католические порядки. Вот с их-то стороны существовала реальная угроза и русской государственности, и русской самобытности, и русскому будущему на Русской земле. Понимая это, Александр Ярославич и вел с ними борьбу не на жизнь, а на смерть. В период между падением Владимира (февраль 1238 г.) и разрушением Киева (декабрь 1240 г.) Александр успешно отражает шведское наступление (15 июля 1240 г.), за что получает к своему имени почетную приставку «Невский». После возвращения татар из Западного похода он наносит сокрушительное поражение немецкому ордену на льду Чудского озера (5 апреля 1242 г.) и покрывает себя неувядаемой славой.
Отец Александра, Ярослав Всеволодович, как мы уже говорили, первым из русских князей признал над собой власть Батыя и пошел к нему на поклон (1243 г.), дабы сохранить за собой Владимирский стол. Но в те времена еще силен был хан Великой Орды Гуюк, желавший лично решать вопросы престолонаследия в покоренных странах. Путешествие владимирского князя в Каракорум (1245–1246 гг.) хоть и сопровождалось видимыми знаками внимания и ханского расположения, но завершилось смертью Ярослава от преподнесенного ему яда.
А в это время Александр Невский, ранее усмиривший шведов и немцев, вынужден был заниматься делами литовских племен, чьи князья, воодушевленные ослаблением Руси в результате Батыева нашествия, хотели и для себя оторвать часть русских земель. В 1245 году он наносит им три поражения подряд: у города Торопца, на берегу озера Жизцо и у города Усвята. Однако смерть отца и приказ Батыя привели его вместе с младшим братом Андреем сначала в Волжскую, а затем (в 1246 г.) и в Великую Орду, откуда Андрей вернулся великим князем владимирским, а Александр - князем киевским и новгородским. Чем было продиктовано такое «назначение», трудно ответить однозначно: то ли желанием стравить братьев, то ли тем, что в прежние годы Александр надежно противостоял шведско-немецко-литовской экспансии, а стало быть, он и должен был продолжать свой ратный промысел.
Далее как раз и последовало, с одной стороны, сближение Андрея Ярославича и Даниила Галицкого (1250 г.), свидетельствующее о создании антитатарской коалиции, а с другой - братание Александра Невского с сыном Батыевым Сартаком (1251 г.). Затем была печально знаменитая Неврюева рать, поражение Андрея и его бегство в Швецию. И хотя Александр Невский не принимал участия в этом походе, плоды «победы» достались ему и он занял великокняжеский стол (1252 г.).
Последующие годы все его внимание было сосредоточено на проблемах северо-западных окраин. Невский добивается ряда побед над литовским князьями и ливонскими рыцарями (1253 г.), а также шведскими феодалами в Финляндии (1256 г.). Однако смерть Батыя и убийство его сына и наследника Сартака, относительно благожелательно расположенных к Северо-Восточной Руси, круто меняют содержание татарско-русских отношений. Полувассальные-полусоюзнические отношения эти уже не устраивают нового хана Берке. Он требует полного подчинения русских князей и полновесной дани от них. И с этой целью посылает своих чиновников для переписи населения не только во Владимир и Суздаль, но и в Новгород, считавшийся до того времени независимым. Сознавая невозможность военного противостояния превосходящим силам ордынцев и не желая нового татарского нашествия, Александр Невский берет на себя выполнение неблагодарной миссии: ему пришлось арестовать заартачившегося было сына, Василия, казнить его советников, чтобы добиться своего - избежать повсеместного разорения и массового кровопролития. Русские города заполняются корыстолюбивыми откупщиками - сборщиками налогов, установившими такие высокие штрафные санкции за недоимки, что в 1262 году жители Владимира, Суздаля, Ростова единодушно восстали против лихоимцев, «некоторых убили, а прочих изгнали». Великому князю вновь приходится усмирять своих подданных и подарками вымаливать прощение в Орде. Это была его дипломатическая победа.
Не менее удачную политику он проводил и на северо-западе. В 1252 году устанавливает дружеские отношения с норвежским королем, планируя династический брак, а в 1262 году - с Миндовгом, объединившим разрозненные литовские княжества, и договаривается с ним о совместном походе против немецких крестоносцев. Но судьба распорядилась иначе. В 1263 году оба они заканчивают свой земной путь: Невский - от татарского яда (?), а его несостоявшийся союзник - от руки Довмонта, будущего псковского князя и будущего местночтимого православного святого, у которого Миндовг вероломно отнял жену.
Деятельность Александра Невского - это лишь один из вариантов развития русской истории в середине ХIII века. Был и другой, избранный князем Даниилом Галицким, участвовавшим еще в битве на Калке (в 1223 г.). Его жизнь с младых ногтей проходила в условиях непрекращающейся борьбы за отцовское наследие.
Как и Александр Невский, Даниил Романович лично не вступал в открытый бой с войсками Батыя и его ордынских преемников. Но если Александр во времена Батыева нашествия оберегал другие рубежи Русской земли, а при угрозе очередного татарского набега торопился в Орду, чтобы умилостивить хана и его окружение, дабы отвратить надвигающуюся беду, то по-европейски воспитанный Даниил почему-то предпочитал при приближении татарских орд оставлять свое княжество на попечение воевод и брата и под предлогом поиска союзников скрываться то в Венгрии, то в Польше. В более спокойные времена он охотно принимал участие в «междусобойчиках» европейских монархов.
После зимнего опустошения (1240/41 г.) татары его особенно не беспокоили, дани не требовали, лишь наблюдали, чем закончится борьба князей с Ростиславом Михайловичем Черниговским, опиравшимся в войне за Галицко-Волынское княжество на венгерских и польских союзников. Победа Даниила и Василька Романовичей над Ростиславом в августе 1249 года выдвинула их в число сильных и авторитетных европейских государей, и Батый, для которого усиление любого соседа было опасно и нежелательно, решил их остановить. Из Орды раздался грозный окрик: «Дай Галич!» Не готовый к новой войне, Даниил со словами: «Не дам полуотчины своей, сам поеду к хану» - в конце 1250 года отправляется в Орду, где его принимают достаточно дружелюбно. Но за этим дружелюбием, по существу, стояли потеря независимости, согласие принять баскаков и унизительная дань. Поэтому современники-летописцы так оценивали ханское дружелюбие: «О злее зла честь татарская! Данило Романович, князь великий, обладавший русскою землею, Киевом, Волынью, Галичем и другими странами, ныне стоит на коленях, называется холопом, облагается данью, за жизнь трепещет и угроз страшится!» Вынести подобное гордому Даниилу было страшнее всего.
Вот тут, надо полагать, он осознал, что татары пришли надолго, что не отсидеться ему за крепостными стенами и что нужно всерьез заниматься созданием антиордынской коалиции. Сначала он обратил свои взоры на северо-восток, но, как мы уже говорили, Неврюева рать перечеркнула его планы на союз с Андреем Ярославичем Владимирским, а рассчитывать на понимание со стороны пришедшему ему на смену Александра Невского не приходилось по той простой причине, что тот, побратавшись в 1251 году с Сартаком, уже официально считался приемным сыном (?) Батыя. В этой связи Даниилу ничего другого не оставалось, как восстановить прерванные когда-то отношения с римской церковью в надежде, что ему все-таки удастся организовать крестовый поход против Золотой Орды. Однако Папа был уже не тот, что сто лет назад, да и христианские монархи больше думали о собственных выгодах, чем о бедах своих восточных единоверцев. Одним словом, поход не состоялся, но «наместнику Бога на земле» все же хотелось закрепиться в Восточной Европе, привязать к себе Даниила, для чего он возвел Даниила в королевское достоинство (1255 г.). Даниил, хотя и не дождался от Папы реальной помощи, от королевской короны отказываться не стал, а вот на объединение церквей не пошел. Тем не менее он не терял надежды на военную помощь со стороны своего родственника, венгерского короля, и польских князей.
В год своей коронации Даниил в результате весьма успешных боевых действий принуждает к миру и союзническому договору литовского князя Миндовга. Следует сказать, что отношения этих двух великих людей в предшествующие годы переходили из одной крайности в другую. Они то воевали между собой, причем победа, как правило, доставалась Даниилу, то дружили и роднились. Сам Даниил вторым браком был женат на племяннице Миндовга, а сын его Шварн - на дочери литовского князя. Другой сын Даниила, Роман, владел полученным от Миндовга уделом с городами Новогрудок, Слоним, Волковыйск.
Имея такую внушительную поддержку (Папа Римский, венгерский король, поляки, половцы, литовцы) и используя внутренние распри, возникшие в Золотой Орде после смерти Батыя (1256 г.), Даниил делает попытку освободиться из-под татарской зависимости. Он вступает в южно-русские области, где баскаки господствовали, как в своих улусах, пленит Баскака ханского, изгоняет татар из городов между реками Буг и Тетерев и намеревается уже идти на освобождение Киева, но обстоятельства вынуждают его поспешить на защиту Луцкой области, которую разоряли коварные литовские союзники. Большой опасности они, правда, не представляли, с ними достаточно легко справился один из воевод Даниила, и все же наступление на татар пришлось свернуть.
А тут подоспели «кадровые изменения» в Золотой Орде: в 1260 году вместо безвольного Куремсы «смотрящим» за этим регионом темником назначается деятельный Бурандай. Он с большими силами подошел к границам Галицкого княжества и, не упрекая князя в недавнем самоуправстве, потребовал от него войск для участия в войне против Литвы. По своему обыкновению, Даниил уходит в Венгрию, а в помощь Бурандаю отряжает своего брата Василька, который вместе с татарами вторгается в Литву и предает ее огню и мечу. В следующем, 1261 году, возвратившись из Литвы, темник под угрозой разорения края требует от Романовичей новых доказательств их покорности: «Если хотите жить с нами в мире, размечите все ваши города». Во избежание худшего, Даниил и Василько разрушают городские укрепления Львова, Стожка, Кременца, Луцка, Владимира-Волынского, что знаменовало собой безусловную победу татар над русскими. В довершение ко всему Бурандай приказал Васильку (Даниил в это время опять скрывался в Венгрии) идти с ним на Польшу, и тот поневоле стал не просто свидетелем, а прямым участником разорения Сандомирского края и уничтожения его жителей. Хитрый и деятельный Бурандай в результате поссорил галицко-волынских князей с их прежними союзниками и, не пролив ни капли татарской крови, окончательно покорил Юго-Западную Русь.
Так уж получилось, но со смертью Александра Невского (1263 г.) и Даниила Галицкого (1264 г.) завершился первый период в отношениях Руси с нежданной и незваной Золотой Ордой. В небытие ушли князья, еще помнившие былое величие своего Отечества, уважавшие князя-отца, распорядителя в земле Русской. После них к власти пришли Рюриковичи, уже не исповедующие идеи единого государства и не представляющие себе, как это можно решать вопросы княжеской власти и удельного владения без «авторитетного» вмешательства царя ордынского. Получая право на княжение даже в своем родовом уделе от ордынского хана, местные князья все меньше считались с мнением великого князя, который не мог уже распоряжаться и в княжеском роде. Более того, не желая иметь посредников в сношениях с царем ордынским, они всячески стремились избавиться от самого института великого княжения, считая себя самих великими и независимыми. Видимо, этим и объясняется то обстоятельство, что всю имеющуюся у них энергию они направили на приращение и укрепление своих уделов. А за счет чего? Опять же за счет своих менее предприимчивых дальних и близких родственников. Правда, великое княжение привлекало возможностью сесть одновременно и на Новгородский стол, что позволило умножить доходы. Но, нужно сказать, татары и здесь играли не последнюю роль.
После смерти Александра Невского на Владимирском столе по лествичному праву и по воле золотоордынского хана один за другим утверждаются братья Александра: Ярослав Ярославич Тверской (1264–1272 гг.) и Василий Ярославич Костромской (1272–1276 гг.). Первый грозил непокорным новгородцам татарской ратью, а второй не постеснялся напрямую обратиться к ордынцам и с их помощью стать князем новгородским «по всей воле своей». Это, конечно же, не прошло безболезненно для жителей тех мест, через которые проследовали «союзники».
Еще больше бед Русской земле принесли сыновья Александра Невского. По наущению бояр Андрей Александрович, удельный князь городецкий, злоумыслил против своего старшего брата великого князя Дмитрия Александровича, ориентировавшегося во внешней политике на Запад, сколотив коалицию удельных князей. Однако, опасаясь, что замысленное чисто русское противостояние может закончиться всего лишь простой демонстрацией силы, как то уже не раз бывало после Батыева нашествия, и он останется при своих интересах, Андрей лестью и дарами задабривает хана Менгу-Тимура и получает от него многочисленный татарский отряд. При наличии такой силы никто из князей не посмел ослушаться его, когда он созывал их под свои знамена. Муром и Переславль, окрестности Владимира, Суздаля, Юрьева, Ростова, Твери и Торжка «по милости» Андрея подвергаются жестокому разорению (1282 г.). Дмитрий бежит в Швецию (как и его дядя тридцать лет назад), где у него, как ему казалось, были союзники. Но надеждам не суждено было сбыться: помощи он не получил. Когда татары ушли, Дмитрий вернулся в Переславль-Залесский и начал собирать войска для борьбы за возвращение себе великокняжеского стола. Андрей не обладал умением самостоятельно противостоять брату как с моральной, так и с военной точки зрения, поэтому он вновь отправился в Орду и опять выпросил, уже у нового хана (Тудай-Менгу), рать, с которой принялся разорять Суздальскую землю (1283 г.).
На этот раз Дмитрий нашел себе защитника в лице Ногая, князя Джучиева рода, соперничающего с Золотой Ордой. Как утверждает Н.М. Карамзин, «Ногай возвратил ему (Дмитрию) престол и власть не мечом и не кровопролитием, но одною повелительною грамотою. Андрей не дерзнул быть ослушником, ибо сам новый хан… боялся Ногая».
Какое-то время противники Дмитрия не смели выходить из-под его воли. Для сохранения за собой родовых уделов они вынуждены были принимать участие в его походах против прежних союзников, в том числе и Великого Новгорода, с которым у них были крестоцеловальные грамоты. Князь Андрей не успокоился. По прошествии некоторого времени (1285 г.) он навел на Русь очередного ордынского царевича, но тот перед лицом превосходящих сил, собранных русскими князьями, вынужден был отступить. Дерзость эта сошла с рук Дмитрию и его союзникам, так же как и остались безнаказанными действия жителей Ростова, разграбивших в 1289 году татарские имения.
Однако все изменилось с возвращением на золотоордынский трон вероломного Тохты, решившего «в пику» Ногаю (кстати, именно с его помощью он возвратил себе ханский престол) восстановить свое влияние на СевероВосточную Русь. Этим воспользовались Андрей и другие русские князья, недовольные великим князем. Они отправились целой делегацией в Орду (1292 г.). Результатом их договоренности с Тохтой стала страшная Дедюнева рать. Погром, по оценке летописцев, оказался ничуть не меньшим, чем от нашествия Батыя. Были разграблены и опустошены все крупные города Северо-Восточной Руси вплоть до Волока-Ламского. Не избежали подобной участи и церкви. Лишь Новгородская волость уцелела, сумев откупиться от татар «дарами великими» и признав Андрея своим князем.
ОРДА. Следует подробнее сказать о внутритатарских делах. 60-е годы ХIII века ознаменовались интенсивным процессом распада империи Чингисхана, начавшимся с ожесточенной борьбы между улусом Джучи (Волжская Орда) и улусом Хулагу (территория Ирана) и получившим свое продолжение в дальнейшем «расщеплении» государственного устройства.
В первую очередь нас интересует, конечно же, Волжская Орда. Почему? Об этом по ходу повествования. Так вот, в середине 60-х годов в Северное Причерноморье из Сарая прибывает темник Ногай, который закрепившись в устье Дуная и имея значительные воинские силы, решает проводить там самостоятельную политику, опираясь на соседей - князей Юго-Западной Руси и византийского императора. С последним он породнился, взяв в жены его побочную дочь. К 70-м годам у Ногая сложилась своя сфера влияния, охватывающая Галич, Владимир-Волынский, Переяславль, Чернигов, Киев, которую он ревниво оберегает от вмешательства ханов Золотой Орды, к тому времени раздираемой нескончаемыми дворцовыми заговорами и переворотами. Постепенно влияние Ногая распространяется и на Северо-Восточную Русь. (О сыне Александра Невского Дмитрии мы уже говорили.)
Таким образом, история как бы повторилась. Сначала за Русь соперничали великий хан и хан Волжской Орды, теперь же за нее боролись владыки Волжской и Дунайской Орды. К сожалению, повторилось и поведение русских князей. Как и прежде, они не смогли извлечь выгоду из междоусобной борьбы своих угнетателей, а посему ублажали то одну, то другую противоборствующие стороны, соответственно испытывая на себе недовольство то Ногая, то Тохты.
Характерно, что именно в это время русские войска более часто привлекались ханами для участия не только во внутритатарских междоусобицах, но и в карательных походах против ранее покоренных, а теперь взбунтовавшихся народов. История не повествует нам об участии русских в военных предприятиях татар во времена Ярослава Всеволодовича и Александра Невского. Известно лишь, что Невский в свой последний приезд в Орду добился освобождения русских земель от такой повинности. Само упоминание об этом, как о выдающемся достижении князя, свидетельствует, что подобная практика была и что она тяготила Северо-Восточную Русь. О том же гласит и молва, прославлявшая Глеба Белозерского, умершего в 1277 году, который «пользовался отменною милостью Ханов и служил им в войнах усердно, чтобы тем лучше служить отечеству, ибо угнетаемые Монголами Россияне всегда находили заступника и спасителя в великодушном Глебе». Выходит, повоевали мы, видимо, «во славу татарского оружия» предостаточно. Но летописи молчат по этому поводу, видимо, по той простой причине, что хвастаться тут нечем, если не считать такое историческим позором.
Хотя не все летописцам удавалось замалчивать. Во всяком случае именно из письменных источников мы узнаем, что войска Даниила Галицкого и Василька Волынского были принуждены в 1260–1261 годах принимать участие в татарских набегах на Литву и Польшу. Лев Данилович, пришедший на смену своему отцу, как и его родитель, был больше озабочен проблемами Европы, чем общерусскими вопросами, поэтому не то что в противостояние, даже в пререкание с Ордой не вступал, не желая, вероятно, вызывать гнев хана. По этой же причине он не отказался от походов на Литву: в 1274 году - под руководством Менгу-Тимура, а в следующем году - с его противником Ногаем. Причем первый поход оказался настолько неудачным, что ордынцы на обратном пути «отблагодарили» жителей южных областей Руси погромами и грабежами. Кстати, некоторые историки склонны приписывать эту неудачу проискам Ногая. Еще более интересный случай, подтверждающий далеко не дружеские отношения Ногая с Волжской Ордой, произошел в 1287 году во время организованного им совместного похода против Польши и Венгрии. В походе участвовали войска Ногая и князей Юго-Западной Руси, а также большой отряд Волжской Орды. Поход носил чисто разбойничий характер, и каждый военачальник действовал самостоятельно. В результате Ногай и русские князья вернулись с добычей, а ордынская армия, заблудившись в заснеженных Карпатах, полностью погибла. Происшедшее было истолковано как коварные происки Ногая, что еще больше обострило его отношения с Волжской Ордой.
Обычно информация об участии князей Северо-Восточной Руси в татарских войнах дается в летописях как бы вскользь, мимоходом. Так, в исторических источниках, относящихся к году смерти Глеба Белозерского, мы читаем о том, что он вместе с Андреем Городецким, Федором Ярославским и Борисом Ростовским, братом Глеба, под началом Менгу-Тимура «умучивали» кавказских ясов, за что «заслужили отменное благоволение хана, изъявившего им оное не только великою хвалою, но и богатыми дарами». (Через четыре года этот хан даст князю Андрею рать против великого князя Дмитрия Александровича.) На следующий год (1278 г.) Федор Ярославский с сыном Глеба Михаилом воюют на стороне татар уже в Болгарии против «царя-свинопаса».
В 1299 году русские войска под знаменами хана Тохты выступают против темника Ногая, вознамерившегося подчинить своему влиянию всю Волжскую Орду. В решающей битве где-то между Днепром и Днестром именно русским ратникам «улыбнулось счастье» нанести мятежному темнику последний удар. Один из русских воинов, пленив Ногая, отрубил ему голову и преподнес ее хану, за что, кстати, и сам лишился головы, ибо «не по чину» присвоил себе право решать судьбу человека, столь значимого для судеб и Орды, и Руси. В самом деле, судя по литературным источникам, Ногай добра для Руси сделал больше, чем зла. Будучи женатым на византийской принцессе, Ногай, неравнодушный к православию, оказывал положительное воздействие на внутрицерковную жизнь киевской епархии и на деятельность митрополитов всея Руси, чья резиденция до конца его дней располагалась на подконтрольной ему территории (г. Киев). Более того, одним своим существованием он оттягивал на себя силы Волжской Орды и смирял ее неуемный аппетит, чем облегчал участь наших предков.
Были и другие совместные походы, но самыми чувствительными, самыми трагическими для русичей стали татарские рати, ведомые русскими князьями против своих же соплеменников ради личного самоутверждения. И счет их, как ни печально, начинается с Александра Невского и заканчивается временами уже новой династии русских царей.
Думается, по псевдопатриотическим соображениям ряд авторитетных историков пытается внедрить в общественное сознание мнение, что князья вели татар на Русь вовсе не из-за честолюбия и корыстолюбия - это, мол, хорошо спланированная реализация свойственной всем завоевателям стратегии «Разделяй и властвуй». Тактических приемов у этой стратегии было немало, но в основе, как правило, лежала реальная воинская сила. Ею завоеватели пользовались для устрашения по принципу: «Кто не с нами, тот против нас». Татарские ханы не были примитивны, как их иногда пытаются изобразить в художественной литературе и кинематографе. Они сами и их придворные были достаточно искушенными политиками, иначе вряд ли бы они столь долго оставались на исторической арене. Ордынские ханы отличались способностью реально оценивать не только собственные силы, но и силы уже покоренных народов. Причем оценивать в динамике. Если кто-то из данников Орды усиливался до угрожающих пределов, хан, зная слабости других подданных, всегда мог найти среди них антипода-добровольца и натравить его на «возгордившегося князя». А для контроля, под видом вспомогательного войска, он отряжал одного из своих военачальников, наградой которому служила его же военная добыча. В итоге обыватель и летописец были свидетелями того, что князь икс привел татарскую рать против князя игрек, чтобы захватить его волость или ради каких-то других корыстных интересов. Но случалось и так, что не всегда под рукой у Орды оказывался «дежурный» жалобщик, а к набегу уже вроде все готово. Тогда хан действовал, прямо скажем, иезуитским способом: он посылал свою рать какому-либо князю со словами: «Ты давно жаловался на игрека. Вот тебе мои воины, иди и накажи своего обидчика». Согласитесь, от такого предложения, конечно же, невозможно было отвертеться: откажешься - сам подвергнешься нападению. Вот почему «осчастливленные высочайшим вниманием» князья вынуждены были выбирать долю братоубийц.
Вместе с тем вряд ли можно согласиться с утверждением, что причина междоусобных войн между русскими князьями крылась в чем-то одном. Вероятно, в каждом конкретном случае междоусобицу вызывал комплекс обстоятельств, в том числе и объективные законы развития раннефеодального общества, и коварство ордынцев, и, конечно же, личностные характеристики русских князей и их приближенных. В разных ситуациях доминировали разные обстоятельства, а в итоге - война, кровь, горе, слезы. И не стоит все сваливать на объективные законы истории и коварство татар. Достаточно вспомнить, с какой ожесточенностью те же князья воевали между собой еще в доордынские времена, и все встанет на свои места - существенная доля вины за беды земли Русской лежит на Рюриковичах. Об этом же нам говорит и вся последующая история, когда по вине власть предержащих Русь неоднократно оказывалась на краю пропасти.
Если смерть Александра Невского, Миндовга и Даниила Галицкого (1263–1264 гг.), разделившими между собой земли древней Руси, как бы означала конец первого, «притирочного», этапа русско-татарских отношений, то уход с исторической арены сыновей Невского (Дмитрий - 1294 г., Даниил - 1303 г., Андрей - 1304 г.), темника Ногая (1299 г.) и Льва Даниловича (1301 г.), а также перенесение митрополичьей кафедры из Киева во Владимир (1299 г.) можно рассматривать как завершение второго этапа, характеризовавшегося центробежными тенденциями, междоусобными войнами как на Руси, так и в Орде, и взаимопроникновением двух народов, двух культур, двух мировоззрений.
Изначально в Орде сложилась достаточно многочисленная русская колония - из купцов и наиболее квалифицированных ремесленников. Там же в 1261 году было учреждено подворье православного епископа, который считался представителем интересов Руси и всех русских людей при дворе хана. Большое русское поселение как из числа добровольцев-язычников, так и из числа насильственно переселенных христиан было создано при дворе великого хана в окрестностях Пекина. Не нужно забывать и того обстоятельства, что в Золотой Орде постоянно находились в качестве гостей-заложников несколько князей или их близких родственников со своими маленькими, но княжескими дворами. Естественно, все они вступали во взаимоотношения с татарами, и взаимоотношения эти, по сути своей, должны были быть доброжелательными, взаимовыгодными. Примером служил все тот же Александр Невский, побратавшийся в 1251 году с сыном Батыя Сартаком.
Аналогичные процессы происходили и на Руси, где татары обосновались в той или иной форме еще с Батыева нашествия. Сначала это были дикие шайки безначальных кочевников, следующие по пятам основных сил завоевателя и грабившие мирное население, потом - сторожевые заставы татарских орд, кочевавших по вновь освоенной территории, и ямские станции между Ордой и полевой ставкой хана. Нам почему-то очень не хочется вспоминать, что часть Южной Руси (Киев, Переяславль, Чернигов) на длительное время была превращена в «проходной двор» и русской администрации там вообще не было. А между тем об этом нам напоминает судьба Михаила Черниговского, считавшего себя киевским князем. Ему пришлось отсиживаться после возвращения из Польши на каком-то острове на Днепре, поскольку он не смел даже войти в город. Ценны для нас воспоминания Плано-Карпини, заставшего Киев в руинах (1242 г.), а его немногочисленных жителей в жутком рабстве. Об этом же свидетельствует и описание путешествия Даниила Галицкого к Батыю в 1250 году и его успешных боевых действий против темника Куремсы (1257 г.), хозяйничавшего в некоторых районах Южной Руси, как в своих улусах. И выходит, хотим мы того или не хотим, нельзя не признать, что ассимиляция русского народа, чаще всего насильственная, не просто наметилась, но и вовсю уже происходила. Не говоря о том, чем сопровождались походы на Русь многочисленных татарских ратей.
Определенные отношения складывались между нашими двумя народами в период баскачества и в процессе сбора дани. И не нужно обольщаться тем, что в летописях редко упоминается об этом весьма неприятном явлении. Дань мы платили. Первые сборщики дани, по информации И.Б. Грекова, появились на Руси еще в 1238 году в Угличе, а первый баскак, по свидетельству Плано-Карпини, - при Ярославе Всеволодовиче. Возможно, что деятельность этого баскака-сарацина была ограничена по месту и времени, но взялся он за дело круто - вплоть до захвата молодых мужчин и женщин, не находившихся в браке, каждого третьего сына в семье, всех нищих и бездомных. Остальное население он обложил непомерной данью, невыплата которой грозила рабством. Следующие упоминания о «численниках» и баскаках мы встречаем в хрониках 1257 года (начало правления хана Берке). Тогда в землях Суздальской, Рязанской, Муромской ставились десятники, сотники, тысячники, темники, непонятно, правда, какого роду-племени - летописи об этом умалчивают. Есть только оговорка, что в основном это были баскаки-откупщики, а таковыми могли быть и русские - сохранилась же история об отступнике Изосиме, который принял магометанство в угоду татарскому баскаку и хуже иноплеменников угнетал своих прежних сограждан - жителей Ярославля. В другом месте мы читаем о баскаке Рязанского княжества некоем откупщике Ахмате Хивинце - собирать дань ему помогали стекавшиеся с разных сторон «негодяи всякого рода», в том числе и русские. Несколько раз в источниках упоминается и безымянный Великий Баскак, однако оценка его действиям не дается.
Среди любого народа можно найти и отъявленного злодея, и добропорядочного человека. В свите баскака или татарского посла тоже находились добропорядочные люди. Некоторые из них, познакомившись с русским бытом, перенимали наши обычаи, обзаводились хозяйством, крестились, заключали брачные союзы. И таких случаев было немало. В княжеской среде стало модным брать в жены православных татарских ханшей, вместе с ними на Русь приезжали целые семейства их приближенных, которые, в свою очередь, приобщались к русской повседневности. Не отставали от князей и простые воины, купцы, ремесленники.
Другой мощнейший поток татарских переселенцев на Русь - это язычники, убегавшие от насильственной исламизации, а также профессиональные воины, искавшие для себя службу и ставшие впоследствии ударной силой русской конницы.
Так складывались взаимоотношения Руси и Золотой Орды к концу XIII века, отношения непростые, часто трагические. Однако русская пословица гласит: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Мы уже говорили, что на русские земли имели свои виды многие западно-европейские державы, и в первую очередь Ватикан, стремившиеся не только захватить страну, но и разрушить уже устоявшееся мировоззрение народа, его традиции и веру Православную. Защитить все это нам татары и помогли своими ярлыками на княжение, своими походами на Венгрию, Польшу, Литву, своими отрядами, присылаемыми по просьбе русских князей, в частности для обороны Новгорода и Пскова от немецко-датских рыцарей, пришедших мстить за нанесенное им поражение под Раковаром в 1268 году, для защиты Смоленска от литовского князя Тройдена (1274 г.) и наказания того же Тройдена, отнявшего у Льва Даниловича несколько галицких городов.
И вообще, Северо-Восточная Русь, находившаяся с Золотой Ордой то ли в вассальных, то ли в союзнических отношениях, воспринималась Западом как сама Орда, а поэтому, памятуя ее недавний поход в сердце Европы (1241–1242 гг.), никто особенно рисковать не хотел. По этой же причине до поры до времени не трогали и Галицко-Волынскую Русь, несмотря на ее заметное ослабление при возрастающей мощи западных и северных соседей.
Вот так расположились звезды для Руси во второй половине XIII века.
Фрагмент из «Русской книги» Ильи СТОГОВА:Хан продержал у себя делегацию почти год, но даровал-таки Невскому то, чего тот добивался. Александр все-таки стал генеральным баскаком всего Залесья. Честно говоря, другого выхода у хана все равно не было. Кто бы еще согласился отправиться для него в эти непролазные чащи? На востоке для управления покоренными землями монголы использовали умненьких китайцев. В самой Золотой Орде - мусульман и еврейских купцов. Но желающих ехать на земли будущей России, кроме Невского и его брата, не нашлось.
Это был взаимовыгодный обмен: хану нужен был свой человек в лесах, Невскому нужны были сабли. Домой братья Андрей и Александр вернулись в сопровождении татарской конницы и со всеми положенными документами на руках. Крупных отрядов ни у кого из залесских князей не было, а у братьев теперь были.
Как писал летописец: приведенные Невским татары «овому нос урезаша, иному очи выимаша, кого казни, а кого конями потопчи». Своего пожилого дядю Святослава Всеволодовича братья согнали с престола пинками, а его земли поделили между собой. Прочих претендентов на власть и вовсе вышвырнули из Залесья вон. Теперь ничто вроде бы не мешало им править дружно и поровну делить полученную прибыль. Однако всего через три года Александр неожиданно оказывается на пороге большой войны с собственным братом Андреем.
Что уж там между братьями случилось, понять довольно сложно. Но, судя по всему, Андрей повторил ошибку своего отца: так и не смог понять, что старые правила кончились и теперь все будет иначе. Андрей завел разговоры о том, что негоже князьям-христианам принимать власть из рук языческого хана. Побаловались и буде. Жить он предпочитал в христианском княжестве, а не в процветающем. Вон, на Руси князь Данила Галицкий собирает против татар рать. Отряды ему прислали европейские рыцари, а Папа дал благословение. Не пора ли, брат, и нам присоединиться к Даниле?
Невский хмурил брови и щипал редкую половецкую бороденку. На современных рисунках его изображают русоволосым и голубоглазым, но историческая ценность этих портретов равна нулю. Славянской крови в жилах Александра, считай, и не было, а родным языком был кипчакский. Он наклонялся к самому лицу Андрея и не мог понять: тот что, все это всерьез? Какое христианство? О чем вообще речь? Европейские рыцари - это, конечно, хорошо, и благословение Папы тоже неплохо, да только земли, которыми Александр собирался править, лежат ближе к Сараю, чем к Риму, и опираться им с братом лучше на реальные татарские сабли, чем на мифические европейские мечи.
Каждый человек представляет счастье по-своему. Александру казалось, будто его счастье, это копить деньги, одерживать победы над врагами, пировать с друзьями, оставить наследникам процветающую державу. Это было очень простое счастье: ему хотелось всего того же, чего, скорее всего, хочется и тебе, дорогой читатель. Растить детей. Строить дома. Жить долго и обеспеченно. А тут без татарских сабель не обойдешься.
Брату он приводил конкретные доводы. Вот смотри: до того как пришли татары, в Залесье правило полтора десятка князей, выходы к Волге блокировали булгары, а Ярослав и его дети занимали в местной табели о рангах предпоследнюю строчку с конца. Теперь конкуренты были перебиты, выходы к Волге открылись сами собой, а Андрей с Александром занимают почетное место в окружении хана. Что будет, если победят христиане? Снова разброд и шатание? Зачем?
Медлить (объяснял он) смерти подобно. По проторенной ими дорожке в Сарай уже ринулись толпы безземельных залесских княжат. Всего через год после Ярослава к хану прибыли трое князьков из Ростова. Свой город они планируют превратить в основную татарскую базу в Залесье. Еще год спустя приехали сразу семь князей. До появления монголов все они были лишь охотниками за мехами. Нищими, алчными, безжалостными и коварными. Свой меч они готовы продать любому, кто заплатит, и вот выяснилось, что в Сарае платят лучше, чем где бы то ни было. И теперь каждый из князей обещал: если ему будет дана такая же бумага, как у Ярослава, то он станет привозить в Орду самую большую дань.
Невский успел ощутить всю прелесть ситуации, когда за спиной у тебя стоит лучшая конница мира, и только тебе решать, куда двинуть эту конницу. Отказываться от почетного звания ханского раба ради неизвестно чего он, конечно же, не собирался. Разговор между братьями закончился тем, что Андрей просто сбежал в Швецию и в нашем дальнейшем повествовании больше не появится. А Александр, съездив еще разок в Сарай, получил там новый ярлык на правление - и войска. Много войск.
Именно в этот момент Залесье, наконец, превратилось в Россию. Именно Александр Невский отточил систему, по которой моя страна живет и до сих пор. Все вообще получилось так здорово, что лучше нельзя было и представить. Когда из Европы к Александру прибыли христианские послы с предложением принять участие в крестовом походе против монголов, князь лишь рассмеялся им в лицо. Рубить сук, на котором он так здорово уселся? С какой стати? Любые проблемы Александр теперь решал руками как раз татар. В ответ на любые попытки сопротивления он просто приводил в Залесье монгольские отряды и топил бунты в крови. И единственная религия, которая была ему нужна, это та, которая объясняла бы подданным: только так все и может быть.
Александр Невский наконец остался единственным владыкой всего Залесья. Князь по праву гордился делом своих рук. Система, которая позже будет названа «татаро-монгольское иго», была, наконец, отстроена.
В критических голосах по поводу Александра Невского больше всего места занимают упрёки в том, что он способствовал установлению монголо-татарского ига на Руси. Мол, после Батыева нашествия Русь ещё могла воспрянуть духом и соединёнными усилиями свергнуть только что установившийся гнёт. Нам, конечно, не дано знать, увенчались бы такие попытки успехом либо же, напротив, привели бы только к новым жертвам и опустошениям. Зато нам известно, во-первых, что такие попытки были, а во-вторых, что Александр Невский им противодействовал и пресёк их.
Историки обычно оправдывают это тем, что-де Александр Невский тем самым избавил Русь от новых татарских набегов и опустошений. Однако то, как он это осуществил, было как раз серией таких погромов и нашествий. Только вместе с татарами в них участвовала и дружина Невского героя.
Рассмотрим события по порядку. В 1243 году Батый, хан улуса Джучи (Золотой Орды), призвал отца Невского – Ярослава Всеволодича – в свою столицу Сарай, чтобы принять от него вассальную присягу. Александр в это время княжил в Новгороде как наёмный князь с ограниченной властью. Ярослав требуемую присягу дал, за что Батый дал ему ярлык – инвеституру на великое княжение Владимирское и Киевское. По сути, Батый поставил Ярослава старшим над всеми русскими князьями, правда, это поставление было признано не всеми русскими князьями и не сразу. Есть в летописях намёки на то, что сам Александр не спешил подчиняться своему отцу.
Но решение хана Золотой Орды в то время ещё требовало ратификации великого хана в Каракоруме. И вот, после короткого пребывания на родине, Ярослав Всеволодич отправился в далёкий путь в Центральную Азию, из которого уже не вернулся. В том, что он был утверждён на великом княжении, никто не сомневался, но теперь на престол претендовали два его сына – Александр и Андрей. Традиция считает Александра старшим из братьев, однако точно это неизвестно, и дата рождения Андрея не сохранилась.
Андрей первым отправился в Каракорум и привёз от великого хана Гуюка ярлык на владимирский престол. Но вскоре Гуюк внезапно умер, и при поддержке Батыя великим ханом стал Мунке. Андрей тем временем вступил в союз с князем Даниилом Галицким с целью свергнуть с Руси ханское иго.
Насчёт дальнейших событий версии как у летописцев, так и у историков, сильно расходятся. Каноническая версия гласит, что сын Батыя Сартак, правивший в то время в Сарае, направил против Андрея темника Неврюя. Андрей бежал, а Александр тем временем поехал в Сарай, а потом в Каракорум, чтобы умилостивить ханов, и привёз себе ярлык на великое княжение. Тем временем татары уже успели снова разорить Владимир, Суздаль и другие центры Северо-Восточной Руси («Неврюева рать», 1252 г.).
По апокрифической версии, опирающейся на Василия Татищева, Александр Невский сам выпросил у хана войско, с его помощью сверг брата и вокняжился на Руси, окончательно утвердив тем самым в ней ордынское иго и похоронив надежды на освобождение. Некоторые историки высказывают гипотезу, что Неврюй, упоминаемый летописью, не кто иной, как сам Невский герой. Независимо от того, какая версия верна, очевидно, что Александр Невский воспользовался могуществом Орды для утверждения своего единовластия в Руси, но как послушного данника ханов.
В правильно сформулированном вопросе содержится уже половина ответа. Авторы концепции единого учебника истории России пренебрегли этим принципом, а потому зашли в тупик со следующей «трудной» темой, которая звучит следующим образом: «Исторический выбор Александра Невского в пользу подчинения русских земель Золотой Орде».
Вопрос не только абсурдный, но и циничный. Авторы концепции возлагают на Александра Ярославича ответственность за то, чего он не совершал и не мог совершить. Монгольское вторжение, жесточайшее разорение Руси и подчинение её завоевателям - это историческая реальность без всякого выбора.
Судьба не дала людям той эпохи какой-то альтернативы. Тому, кто выжил, предстояло восстановить сожжённые дотла города и возродить Русь уже в составе Золотой Орды. Александр Невский, принявший схиму и канонизированный православной церковью, был среди них. Поэтому нам необходимо задаться не столько вопросами персональной биографии князя, сколько характера отношений Руси и монголов в целом.
Сопротивление вторжению
К началу монгольского нашествия новгородскому князю Александру Ярославичу было 16 лет. Благодаря популярно-исторической литературе в наше время имеет определённое распространение миф, что раньше, дескать, дети быстрее взрослели и мальчик в таком возрасте - полноценный воин, князь и судья над своими подданными. Это не совсем так.
Именно возраст, скорее всего, и спас Александра. Новгородские полки медлили с помощью владимиро-суздальцам, поскольку возглавить их должен был не молодой князь, а спешащий из Киева его отец Ярослав Всеволодович. Он не успел, с Северо-Восточной Русью было покончено за считанные недели. Монголы тоже отменили поход на Новгород, поскольку началась весенняя распутица.
Данный эпизод, впрочем, не стоит рассматривать в поддержку того мнения, что раздробленность Руси и несогласованность её защитников стала главной причиной завоевания. Не без исключений, но перед лицом опасности Рюриковичи всё-таки забыли о своих сварах и щитом к щиту встретили врага. Достаточно чётко и организованно.
Хронология реакции на вторжение говорит сама за себя. В начале декабря 1237 года, когда монголы только вступили в рязанские земли, на помощь оборонявшимся пришли муромцы, которые приняли участие в первом же приграничном сражении. Через три недели на территорию рязанского княжества вступило войско владимирского князя, возглавляемое его сыном Всеволодом. Уже 1 января под Коломной они дали сражение монголам. В ожесточённом трёхдневном бою монголы потеряли одного из сыновей Чингисхана, но всё же победили и двинулись дальше. Спустя неделю уже на территории Владимиро-Суздальского княжества их догнали черниговцы с рязанским воеводой Евпатием Коловратом - те спешили к осаждённой Рязани, но на месте города застали лишь пепелища…
Поэтому нередкие сетования, дескать, князья не могли объединиться перед лицом общего противника, имеют под собой немного обоснований. Просто силы объективно были не равны. Несколько лет спустя Бату-хан с лёгкостью вёл успешные боевые действия одновременно против четырёх европейских государств - Польши, Венгрии, Священной Римской империи и Болгарии. Русь долго держалась и даже била монголов в отдельных сражениях. Однако к моменту взятия Киева осенью 1240 года воля защитников была сломлена: где-то половина земель оставались ещё нетронутыми нашествием, однако деморализованные князья уже поняли, что с Ордой придётся договариваться.
От грабежа к сотрудничеству
Приблизительно через десять лет после завоевания среди русских князей возникла мысль, что настал подходящий момент отказаться от монгольской зависимости. Бату к тому времени надёжно увяз в столичной политике империи. Воинская слава и удача вывела его в число реальных претендентов на престол великого хана. Однако Бату хитроумно отказался от личных притязаний и решил поддержать другого принца из рода чингизидов - хана Мункэ, вместе с которым ходил на Русь и Европу. Его ставленник добился престола, а Бату получил титул «отца великого хана» (при том, что сам он был младше Мункэ по возрасту). В ходе затяжной гражданской войны войска Батыя были заняты тем, что громили других претендентов по необъятным просторам Монгольской империи. Тем временем великий князь владимирский Андрей Юрьевич (родной брат Александра Невского) со своим тестем Данилой Галицким, а также некоторыми поддержавшими их Рюриковичами договорились одновременно прекратить выплату дани.
Александр Невский в то время как раз был в Орде для подтверждения ярлыков на киевское и новгородское княжение. Он мог только наблюдать, как сын Батыя Сартак собрал армию, которая разбила его братьев. Андрей Юрьевич бежал в Швецию. Даниле Галицкому удалось отбиться от первой монгольской экспедиции, однако спустя шесть лет он снова был примучен к выплате дани.
В результате этого выступления два наиболее могущественных правителя Руси были дискредитированы в глазах монголов. Александру Невскому был открыт путь к великому княжению. Да, он был лоялен Орде. Вероятно, именно это обстоятельство и послужило предлогом для авторов концепции единого учебника достаточным основанием, чтобы упрекнуть князя в коллаборационизме. Но точно так же вынуждены были поступить и все остальные. Следующая серьёзная попытка выступить против Орды состоялась лишь через тридцать лет после смерти Александра Невского - в стане монголов опять началась смута и русские князья снова предположили, что настал подходящий момент для отказа от вассальной зависимости. И опять просчитались.
Сознательный выбор в пользу Золотой Орды состоялся намного позднее - ориентировочно, через столетие после Александра Невского. К тому времени Русь уже прониклась государственной идеологией соседей. Была воспринята довольно сложная ордынская (а по своему происхождению - китайская) система налогообложения, поначалу вызывавшая наибольшее отторжение. Ханских баскаков нередко убивали при исполнении служебных обязанностей, и вскоре функция сбора дани вернулась к русским князьям. Они собирали, но отправляли в Орду далеко не всё.
Со временем разница между фактическим и отправляемым «выходом» дани росла. В XV веке дань была уже не столько сбором налогов в пользу Орды, сколько символическим подарком, демонстрирующим признание старшинства ханов над русскими князьями. Сами князья, таким образом, оказались прямыми выгодополучателями «монголо-татарского ига». Собирая налоги, они апеллировали к авторитету ханов - и к непосредственной угрозе, которую они представляли для тех, кто отказывался платить дань.
Фактически русские князья, которые годами жили в Сарае, превратились в одну из партий при ханском дворе. И начали принимать активное участие в его внутренних конфликтах. Так, знаменитый поход Дмитрия Донского и Куликовскую битву вряд ли стоит трактовать как однозначное стремление к независимости. Князь выступил против узурпатора Мамая, который не имел прав ни на престол, ни на сбор дани с русских княжеств. Характерно, что спустя два года Дмитрий Донской в сходной ситуации не решился обнажить оружие против законного хана Тохтамыша.
Закономерный выход из вассальной зависимости произошёл тогда, когда татары ещё представляли угрозу, но уже не имели авторитета. К концу XV века Орда не имела уже почти ничего общего с той империей, которая когда-то покорила Русь. Улус Джучи распался на ряд ханств, враждующих между собой и терроризирующих соседей. В конечном итоге наследство Золотой Орды было объединено уже в составе России.
У истоков русской духовности
А с термином «монголо-татарское иго» в школьном учебнике всё равно придётся что-то делать. Нужно признать, что метафора, популяризированная великим русским историком Николаем Карамзиным («jugum» по-латыни означает ярмо или хомут, который накладывали на скот), является неудачной как для научного, так и для широкого оборота. Характер отношений Руси и Орды называется не ярмом, а вассальной зависимостью. При этом стоит избежать и восторженной идеализации монгольского влияния.
Спасибо, конечно, евразийским историкам - и особенно Льву Гумилёву, литературный талант которого отчасти «реабилитировал» Золотую Орду, а также привлёк внимание к такому важному вопросу как взаимодействие Руси и кочевников. Однако гумилёвская идиллия русско-ордынского альянса не во всём, мягко говоря, соответствует исторической действительности. Откуда, например, Лев Николаевич взял предположение, что сын Батыя Сартак побратался с Александром Невским? Да, русский князь назвал правителя Золотой Орды своим отцом (что естественно для вассала), но это не предполагает особо дружественных отношений с его родственниками.
Наоборот, мы хорошо можем оценить всю глубину душевной катастрофы, которую пережила Русь при встрече с монголами. Во второй половине XIII столетия фиксируется резкий скачок религиозности. Принятие схимы Александром Невским было, в общем, заурядным явлением для его поколения. Монгольское вторжение люди восприняли как Божью кару за свои грехи. Они пытались искупить их. Соответственно, изменился и образ жизни правящего класса.
Ранее, взяв под контроль караванные пути по Волге и Днепру, Рюриковичи ошалели от идущего в руки богатства. Арабские путешественники с изумлением описывали, как русы драгоценными шелками завешивали крепостные стены - это воспринималось, наверное, так же дико, как стиль «новых русских» в 90-е годы XX века. После Батыевого погрома элита сильно пересмотрела свои взгляды на жизнь. Почти исчезло из употребления дорогое импортное вино. Христианская аскеза сильно потеснила прежние представления о досуге, который князь Владимир описал характерной фразой: «Веселие Руси есть пити». Причём говорил он это в контексте выбора религии, что как бы намекает, какой из приоритетов для него был более важным.
Если в первой половине XIII века на Руси было от силы семь десятков монастырей, то спустя сто лет их фиксируется уже больше двух сотен. Причём раньше монастыри практические всегда располагались в городе и неподалёку, то есть рядом с мирскими соблазнами. Теперь их специально строят в глуши. С этой эпохи и начинается история русской духовности, однако это уже совсем другая тема.
