Тюркские языки - семья языков, на которых говорят многочисленные народы и народности СССР, Турции, часть населения Ирана, Афганистана, Монголии, Китая, Румынии, Болгарии, Югославии и Албании . Вопрос о генетическом отношении этих языков к алтайским языкам находится на уровне гипотезы, которая предполагает объединение тюркских, тунгусо-маньчжурских и монгольских языков. В алтаистической литературе типологическое сходство тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков иногда принимается за генетическое родство.
Формирование:
Формированию отдельных тюркских языков предшествовали многочисленные и сложныемиграции их носителей. В 5 в. началось движение из Азии в Прикамье гурских племен; с 5-6 вв. стали продвигаться в Среднюю Азию тюркские племена из Центральной Азии (огузы и др.); в 10-12 вв. расширился диапазон расселения древних уйгурских и огузских племен (из Центральной Азии в Восточный Туркестан, Среднюю и Малую Азию); в начале 2-го тысячелетия киргизские племена с Енисея переселились на нынешнюю территорию Киргизии; в 15 в. консолидировались казахские племена.
По современной географии распространения выделяются тюркские языки следующих ареалов: Средней и Юго-Восточной Азии, Южной и Западной Сибири, Волго-Камья, Северного Кавказа, Закавказья и Причерноморья.
Классификационные схемы тюркологии:
В.А. Богородицкий:
- северо-восточная: якутский, карагасский и тувинский языки;
- хакасская: сагайский, бельтирский, койбальский, качинский и кызыльский говоры хакасского населения региона;
- алтайская:южная ветвь - алтайский и телеутский языки,северная ветвь - диалекты т.н. черневых татар и некоторые другие
- западно-сибирская: все диалекты сибирских татар;
- поволжско-приуральская: татарский и башкирский языки;
- среднеазиатская: уйгурский, казахский, киргизский, узбекский, каракалпакский языки; -- юго-западная: туркменский, азербайджанский, кумыкский, гагаузский и турецкий языки.
В.В. Радлов:
- восточная: языки и диалекты алтайских, обских, енисейских трок и чулымских татар, карагасский, хакасский, шорский и тувинский языки;
- западная: наречия татар Западной Сибири, киргизский, казахский, башкирский, татарский и, условно, каракалпакский языки;
- среднеазиатская: уйгурский и узбекский языки;
- южную: туркменский, азербайджанский, турецкий языки, некоторые южнобережные говоры крымскотатарского языка;
А.Н. Самойлович:
- булгарская;
- уйгурская, иначе северо-восточная;
- кыпчакская, иначе северо-западная;
- чагатайская, иначе юго-восточная;
- кыпчакско-туркменская;
- юго-западная, или огузская.
Типологически тюркские языки относятся к агглютинативным языкам . Корень (основа) слова, не будучи отягощен классными показателями (классного деления имен существительных в тюркских языках нет), в им. п. может выступать в чистом виде.
Наличие гармонии гласных и связанное с ней противопоставление переднеязычных согласных заднеязычным, отсутствие в исконно тюркских словах сочетаний нескольких согласных в начале слова, на стыках морфем или в абсолютном исходе слова, особая типология слогов обусловливают относительную простоту дистрибутивных отношений фонем в тюркских языках.
Так называемые огузские языки допускают звонкие смычные в анлауте; кыпчакские языки допускают смычные в этой позиции, но глухие смычные преобладают.
В процессе изменения согласных в тюркских языках звуки с более или менее сложной артикуляцией подвергались упрощению или превращались в звуки другого качества. Распространены случаи озвончения согласных в интервокальной позиции (характерные для чувашского языка и в особенности для тюркских языков Сибири), многочисленные ассимиляции согласных, особенно в аффиксах, переход к > ч и т > ч перед гласными переднего ряда.
- именительный,
- родительный,
- винительный,
- дательно-направительный,
- местный,
- исходный.
Во всех тюркских языках множественное число выражается при помощи аффикса -лар/-лêр , за исключением чувашского языка, где эту функцию имеет аффикс -сем.
В состав числительных входят лексические единицы для обозначения чисел первого десятка, для чисел двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысяча; для чисел шестьдесят, семьдесят, восемьдесят и девяноста употребляются сложные слова, первая часть которых представляет фонетически видоизмененные названия соответствующих единиц первого десятка.
Указательные местоимения в тюркских языках отражают 3 плана расположения предметов в пространстве:
- ближайший к говорящему;
- более удаленный;
- наиболее удаленный.
Парадигма личных местоимений включает формы трех лиц ед. и мн. ч ., при их склонении в ряде языков происходят изменения гласного основы в дательно-направительном падеже в единственном числе. В основе возвратных местоимений лежат самостоятельные имена существительные.
Во всех тюркских языках, кроме чувашского языка, для будущего времени (настояще-будущего) существует показатель -ыр/-ар. Для огузских языков характерна форма будущего категорического времени на -аджак/-ачак, она распространена также в некоторых языках южного ареала (узбекском, уйгурском).
Тюркские языки имеют действительный, страдательный, взаимный и понудительный залоги.
Модели образования основных типов словосочетаний - как атрибутивных, так и предикативных -в тюркских языках едины; зависимый член предшествует главному.Характерной синтаксической категорией в тюркских языках является изафет : этот тип отношений между двумя именами пронизывает всю структуру тюркских языков.
Простое предложение в тюркских языках является преобладающей синтаксической структурой ; оно стремится включить в себя такие заменители придаточных предложений.
Различные подчинительные отношения передаются причастными, деепричастными, глагольно-именными конструкциями.
В строе тюркских языков были заложены условия и для развития союзных предложений. В развитии сложных предложений союзного типа сыграло известную роль влияние арабского и персидского языков . Постоянный контакт носителей тюркских языков с русскими также способствовал развитию союзных средств (напр., в татарском языке).
В словообразовании тюркских языков преобладает аффиксация . Существуют также способы аналитического словообразования: парные имена, редупликация, составные глаголы и т. д.
Древнейшие памятники тюркских языков датируются 7 в. Письменность всех тюркских языков СССР с конца 30-х - начала 40-х гг. основана на русской графике. Турецкий язык пользуется алфавитом на латинской основе . На протяжении своей истории тюрки пользовались тюркской руникой (восходящей, по-видимому, к согдийскому письму), уйгурским письмом (впоследствии перешедшим от них к монголам), брахми, манихейским письмом, арабским письмом. В настоящее время распространены письменности на основе арабицы, латиницы и кириллицы.
1.1 Степень изученности проблемы и исторические предпосылки проникновения тюркской лексики в русский язык
Проблема взаимодействия русского языка с тюркскими языками до настоящего времени в большей степени разрабатывалась в плане воздействия русского языка на тюркские и в меньшей степени в плане обратного влияния тюркских языков на русский язык. Хотя в дооктябрьскую эпоху эта проблема интересовала некоторых тюркологов и славистов, опубликовавших свои исследования в виде отдельных статей и этимологических заметок. Ближайшими задачами изучения данной проблемы являются разработка методики исследования тюркизмов в конкретных славянских языках и составление национальных словарей тюркизмов.
Что же понимается под словом тюркизмы в отечественной лингвистике?
Тюркизмы – слово в любом языке, заимствованное из тюркских языков. Тюркские языки – это семья языков, на котором говорят многочисленные народы и народности России, Турции, Ирана, Афганистана, Монголии, Румынии, Болгарии, Югославии и Албании. Всего тюркских народов свыше 40. Общая численность тюрков около 150 миллионов. [БЭС. Языкознание. 1998: 527-529].
Важной задачей российского языкознания является комплексное изучение тюркских элементов в русском языке, исследование которых проводилось обычно в плане этимологических изысканий: выявлялись тюркизмы, устанавливались наиболее вероятные тюркские языки, из которых заимствовалось то или иное слово, иногда указывались время и пути заимствования. Но при этом, как правило, не использовались ценные сведения, которые можно получить путем сравнительного изучения истории тюркизмов в двух и более языках.
Рассматривая историю употребления, формирования значений некоторых тюркизмов в русском языке, исследователи делают попытку проследить функционирование ряда тюркизмов в составе лексико-семантических групп.
Взаимодействие русского и тюркских языков на протяжении всей истории этих народов было настолько продолжительным и интенсивным, что оставило глубокие следы во всех областях лексики этих языков, в их фразеологии и отчасти в фонетике и грамматике. Изучение этимологической структуры тюркских языков позволяет анализировать и строение тюркизмов русского языка. Здесь привлекаются исследования и по другим языкам.
Если в современной науке имеется уже немало специальных исследований, посвященных анализу русизмов в лексике, грамматике и фонетике тюркских языков, то исследований, посвященных анализу тюркизмов в русском еще недостаточно, хотя для глубокого понимания процессов развития национальной культуры как славянских, так и тюркских народов эти исследования представляются весьма важными. Проникновение элементов тюркских языков в русский язык чрезвычайно многоаспектно, но до сих пор оно еще недостаточно полно исследовано, особенно в отношении лексики, грамматики, фонетики и фразеологии. Слишком мало исследований, касающихся воздействия тюркской фонетической и грамматической структур на фонетику и грамматику некоторых диалектов русского языка. Не изучены тюркские заимствования в русском словообразовании и фразеологии. Недостаточно и несистематично изучаются также и тюркские лексические заимствования в русском словаре.
Одной из наименее изученных областей является антропонимика. Исследования в области этимологии в большинстве случаев сводятся к построению гипотез, имеющих в той или иной степени субъективный характер. Отмечая задачи славистов и тюркологов, занимающихся исследованиями тюркизмов в русском языке, Н. К. Дмитриев писал: «Так как твердые документальные материалы по истории тюркских слов обычно получить крайне трудно, а то и просто невозможно, то научная документация заменяется догадкой, наблюдением, гипотезой. В результате получается своего рода абстракция, как бы одно из возможных решений некоего неопределенного уравнения. Наука здесь как бы переходит в искусство» [Дмитриев Н. К. 1958г, с.55].
Однако указывает тот же ученый, есть все же такие объекты для исследования тюркизмов в русском языке, которые позволяют изучать их в определенном контексте; к ним он относит исторические памятники «Слово о полку Игореве», «Домострой» и пр., т. е. памятники конкретной исторической эпохи.
Тюркская лексика в «Слове», тесно связанная с древними тюркскими языками Восточной Европы, и отражает характерные фонетические, грамматические и лексические особенности именно этих древних тюркских языков. Для изучения истории народов Восточной Европы и Западной Азии, их культуры и древних памятников литературы большое значение имеет анализ прошлых связей между народами и более полное раскрытие закономерностей, определяющих взаимодействие их культур и языков. Большой интерес представляют процессы взаимодействия языков тюркских и славянских племен и народов, обитавших на этой территории в конце I - начале II тысячелетия. Взаимодействие славянских и тюркских языков возникло в глубокой древности. Уже в первые века нашей эры славянские племена в Восточной Европе тесно соприкасались с первыми тюркскими пришельцами, входившими последовательно в племенные союзы хунну (гуннов), сабиров, хазар и булгар, а несколько позже - печенегов, узов и половцев[Дмитриев Н. К. 1946г, с.243 ].
Тюркские племена оставили заметные следы в лексике восточнославянских языков: русского, украинского и белорусского - а также оказали некоторое влияние на их фразеологию и грамматику.
Древнерусские памятники письменности - главным образом летописи и в меньшей степени художественные произведения - сохранили эти антропонимы, этнонимы и топонимы древних тюрок Восточной Европы, изучение которых представляет большой интерес для филологов, историков и этнографов.
Процессы взаимодействия тюркских и славянских языков происходили в следующие основные пять периодов.
Первый период (I-VIII вв., до образования древнерусского государства – Киевской Руси) характеризуется взаимодействием славянских диалектов, с одной стороны, с диалектами иранских и финских племен, входивших в племенные союзы хунну и скифо-сарматов, а с другой - с диалектами тюркских племен, входящих в состав племенных союзов хунну, сабиров, хазар и булгар, рудименты языков которых остались главным образом в антропонимах и этнонимах.
Второй период (IX-ХП вв., образование древнерусского государства - Киевской Руси) характеризуется уже более тесными связями и взаимодействием древнерусского языка сначала с языками тюркских племенных союзов печенегов, огузских племен узов, торков, берендеев, ковуев, каепичей, бо-утов и др., а несколько позже с языком половцев, влияние которых на лексику древнерусского языка было значительным и в следующий после монгольского нашествия период.
Третий период (XIII-XV вв., время после монгольского нашествия) - период, когда древнерусские княжества находились в вассальной зависимости от Золотой Орды, а древнерусский язык подвергался значительному воздействию тюркских диалектов, распространенных по всей обширной территории, подвластной Золотой Орде.
Для четвертого и пятого периодов характерны главным образом обратные процессы воздействия русского языка на лексику тюркских языков, сформировавшихся в их современном виде в большинстве своем в эти периоды.
По мнению А.Н. Баскакова, к общим методическим замечаниям по технике этимологического анализа тюркизмов в русском языке следует отнести лишь отсутствие в некоторых словарных статьях ссылок на язык-источник данного тюркизма (имеется в виду монгольская, арабская и иранская лексика, проникшая в русский через тюркские языки), а также указаний на конкретный тюркский язык или группу тюркских языков, из которых данное слово проникло в русский язык [Баскаков Н.А. 1985г, с. 231]. В отдельных статьях, посвященных тюркизмам, отсутствуют также ссылки на языки-посредники, через которые данный тюркизм попал в тюркские языки, и на те, через которые в дальнейшем он был заимствован русским языком.
Устойчивые традиции русского востоковедения предполагают обращение виднейших ориенталистов к проблемам, смежным для востоковедения и отечественной истории, филологии. Тюркологов постоянно интересовала этимологизация тюркского и вообще восточного лексического вклада в русский и другие славянские языки.
Как отмечает И.Г. Добродомов, ранние работы по тюркским элементам русского словаря принадлежали преимущественно отечественным востоко-ведам-филологам [Дмитриев Н. К. 1946г, с. 143]. Подбирая и комментируя, главным образом, тот материал из восточных языков, который представлял интерес как источник для определения русских слов, они в то же время не рассматривали специальные вопросы русской филологии: историю восточных слов на усвоившей их русской почве, в частности в русских диалектах и памятниках письменности. Подобные востоковедческие экскурсы укладывались обычно в рамки восточной филологии. Исключение составляли лишь работы таких лингвистов широкого профиля, свободно владевших материалом многих языков, как Ф. Е. Корш (1903) , В. А. Богородицкий (1953), и частично труды - П. М. Мелиоранского (1900), который порой, опираясь на консультации историков русского языка и знатоков древней русской письменности, глубоко затрагивал и специальные вопросы русской филологии.
Следует отметить, что тюркизмы подразделяются на три группы: 1) тюркизмы, подтвержденные фактами;
2) тюркизмы, требующие дополнительной документации;
3) слова, причисляемые к тюркизмам в порядке гипотезы, последние же можно подразделить на следующие разновидности:
А) сопоставление, вполне допустимое, которому для того, чтобы перейти в разряд достоверной научной истины, необходима историческая документация;
Б) сопоставление, которое требует дополнительных материалов по существу;
В) сопоставление, которое ставится в порядке вопроса [Тюркология накануне 21 века: Достижения, состояние, перспективы. Труды международного конгресса. Т1, 2004г, с. 12 ].
Многие тюркизмы русского языка до сих пор относятся к числу малоисследованных и по-прежнему нуждаются во внимании специалистов на уровне современных требований, а также для детального развития тех идей тюркологии, которые в ней лишь намечены. Они требуют к себе внимания специалистов по исторической лексикологии соответствующих языков. Изучение истории тюркизмов на русской почве способно внести весьма существенные коррективы в этимологические разыскания.
Общие лексические элементы тюркских и армянского, греческого и латинского языков.
Если говорить о тюркско-индоевропейских лексических соответствиях, то во многом эта область языкознания остается все еще в достаточной степени неизученной. Результаты исследований, проведенных графоаналитическим методом, позволяют посмотреть на взаимоотношения индоевропейских и тюркских языков в новом ракурсе. Предлагаемая здесь работа является только первым шагом такого подхода и, безусловно, какая-то часть приводимых тюркско-индоевропейских соответствий случайна. Но автор посчитал своим долгом привести также и сомнительные случаи, ибо лучше принять к рассмотрению все возможности, нежели сразу отбросить что-нибудь интересное или даже важное. Со временем, когда будут находиться другие объяснением отдельным соответствиям, они будут исключаться из списка. Надо иметь в виду, что список составлен только для подтверждения европейской прародины тюрков и не является этимологическим справочником. К сожалению, достаточно много таких "критиков", которые увидев один-два ошибочных случая, сразу перечеркивают весь список. Это логика "каменного века", но, как ни странно, довольно широко распространенная и в наше время.
Несомненно, в тюркских и индоевропейских языках присутствует определенное количество корней, которые можно отнести к с тех времен, когда древние предки тюрков и индоевропейцев населяли соседние ареалы в междуречье Куры и Аракса в Закавказье.
Контакты между древними тюрками и древними индоевропейцами продолжились и после переселения обоих этносов из Закавказья в Восточную Европу. Ближайшими соседями тюрок на территории Восточной Европы были протоармяне. Соответственно, в армянском языке слов тюркского происхождения было обнаружено довольно много, хотя, очевидно, далеко не все. Через древнеармянский часть тюркских слов попала даже в древнегреческий. Ниже приводятся тюркизмы в армянском языке, которым иногда есть соответствия в греческом и латинском.
арм. ałtiur “сырая низина, луг, болото” – тур., тат., карач., балк. alt “низ”, “нижний” и др.
арм. aŕu “канал” – расп. тюрк. aryk “арык”.
арм. acux “уголь” – сп. тюрк. o:ž"ak “печь” (чув. vučax , тур. ocak и др.), кроме того, туркм. čog , тур. şövg , каз. šok , узб. čůg “раскаленные уголья” и др.
арм. alap’ aŕnem “грабить” – чув. ulap “исполин”, д.-тюрк. alp , тат alyp и др. “герой, богатырь”, тур. alp “герой”, "смелый".
арм. alik’ “волна”, “вал” (другое значение “седая борода, седые волосы”, Гюбшман связывает между собой оба значения, что неубедительно), гр. αλοζ “борозда” – тур. oluk , гаг. xolluk , чув. valak “желоб” карач., балк. uuaq “волнистый”.
арм. antaŕ “лес” – гаг. andyz “кустарник, роща”, тур. andız "девясил". Похожие слова есть также в других тюркских языках, но все они обозначают разные растения. Только в армянском и гагаузском они имеют значение «лес».
арм. atkhi “нога” – общ. тюрк. ajaq /adaq “нога”.
арм. garš-i-m “брезгать, гнушаться” – туркм. garšy , гаг. karšy , тур. karşi , чув. xirěs “против”.
арм. gjuł “село” – гаг. küü “село”
арм. goř “ягненок” – расп. тюрк. gozy/qozy “ягненок”.
арм. hełg “ленивый” – общ. тюрк. jalta/jalka “ленивый” (карач., балк. jalk , чув. julxav , тат. jalkau , каз. žalkau и др.)
арм. ji , гр. ιπποσ “конь”, лат. equa , рум. iapa “кобыла” – общ. тюрк. jaby, jabu “конь”, туркм. jaby , чув. jupax . В армянском языке в интервокальном положении звук р исчезает. Хюбшман связывает арм. слово с скр. haya “конь”, фонетически отстоящее далеко.
арм. kamar “свод”, гр. καμαρα “сводчатое помещение”, лат. camurus “искривленный, сводчатый”, camerare “образовывать свод” – тур. kubur “футляр, труба”, узб. диал. qumur , каз. диал. quvyr “труба печная”. Очевидно, турецкие слова являются дериватом от köpür “мост” (см. ниже).
арм. kamurj’ “мост”, гр. γαφυρα “плотина, мост” – общ. тюрк. köpür “мост” (чув. kěper , карач., балк. köpür , тат. küper и др.). Сэр Джерард Клоусон предполагает происхождение тюркского слова от корня köp- «пениться, кипеть», что совершенно неубедительно. Возможно, сюда же можно отнести армянское, греческое и другие индоевропейские слова со значением “козел” (лат. caper , кельт. caer, gabor и др.) Позднее в некоторых германских языках появились слова со значением, близким к значению мост, но уже заимствование из латинского (гол. keper , нем. Käpfer “головка балки” и др.)
арм. sta-na-m “покупать” – чув. sut “продавать”, тур. satın “покупка”, балк., карач. satyb “покупка” и др.
арм. šeł “косой”, гр. σκολιοσ “кривой” – чув. čalaš “скос, наклон”, тат. čulak , тур. çalık “кривой”.
арм. tal , гр. γαλωσ, лат. glos „невестка“ – тюрк. gelin „невестка“.
арм. tarap’ “ливень” – чув. tapăr “водопой”.
арм. tełi “место” – чув. těl “место”.
арм. t"uk" “слюна” – туркм. tüjkülik , карач., балк. tükürük “слюна”, гаг. tükürmää “плевать” и др.
арм. thošel “летать” – тюрк. düš - “падать”.
Не все тюркизмы сохранились в армянском языке, а некоторые еще не обнаружены, поэтому есть группа тюркских корней, присутствующих только в греческом языке. Нет сомнения, что для части из них со временем могут быть найдены соответствия и в армянском. Отдельной группой среди греческо-тюркских лексических соответствий стоят греческо-чувашские, которые происходят с более позднего времени. Древние булгары, пребывая в Причерноморье на протяжении длительного времени, заимствовали из греческого определенное количество слов, но для них армянские соответствия необязательны. Они поданы в том же списке.
гр. αγροσ, лат. ager , нем. Acker “поле” – тюрк. ek- (чув. ak , akăr ) “сеять”. Фриск считает индоевропейские слова заимствованными.
гр. αιτεω “просить, требовать” – чув. vitěn “умолять”, тур. ötünmek "просить, хлопотать", д.-тюрк. ajit - “спрашивать” и др. Фриск не дает надежной этимологии слова.
гр. ακακια, лат. acacia ; “акация” – общ. тюрк. agač “дерево”. Фриск считает греческое слово "чужим".
гр. αλφι “ячмень”, αλφη “ячменная крупа” – общ. тюрк. arpa “ячмень”.
гр. αμα “лекарство” – общ. тюрк. em- “лекарство, лечить” (туркм., гаг., тур. em ).
гр. αραχνη, лат. araneus "паук" – чув. erešmen , гаг. örümžäk , аз. hörümčək "паук". Фриск стает возможным родство с αρκυσ “сеть”, не имеющее надежной этимологии.
гр. αρμα, "телега" – распр. тюрк. araba , arba "телега".
гр. αρωμα "запах" – тюрк. aram/erem (чув. erĕm ) "полынь". См. также чув. armuti . Фриск отмечает слово как “необъяснимое”.
гр. αρσην “человек” – чув. arçyn “человек”. Имеются идентичные, по Фриску, иранские слова ав., др.-перс. aršan- , похожее слово есть также и в армянском – aŕn (из древнего arsn ). Однако, судя по фонетике, чувашское слово было заимствовано из греческого.
гр. αρταω “вешать, развешивать” – чув. urtăn “виснуть”, тур. тат., каз. art - «навешивать» и др. Фриск считает греческое слово производным от αειρω, что сомнительно. Это заимствование из тюркского.
гр. αταλοσ "юный" – чув. atalan "развиваться".
гр. δεω “связывать” – общ. тюрк. düv - “узел” (туркм.düvün , чув. těvě и др.). Фриск связывает греческое слово с др.-инд. ditá - "связанный".
гр. ηθμοσ “сито, решето” – чув. атма “сеть для ловли рыбы, птиц”. Фриск не дает надежной этимологии греческому слову, но оно происходит от ηθεω "просеивать через сито". Очевидно чувашское слово заимствовано из греческого.
гр. κηλη "опухоль" – чув. kěle "пятка"
гр. κηλησισ “чарующая сила” – чув. kělě “молитва”. Сомнительная параллель.
гр. κηροσ “воск, соты” – чув. karas “соты”. Источник заимствования в чувашский неизвестен, поскольку корень слова индоевропейского происхождения и присутствует во многих языках.
гр. κορβανοσ "храмовая сокровищница" – чув. kărman "кузов".
гр. κορωνη "любой изогнутый предмет" – чув. xuran "казан, котел".
гр. λακκοσ, лат. lacus , ирл. loch и др. “яма, лужа, озерцо” – чув. lakăm “яма”,
гр. λισγαριον (λισγοσ) “мотыга” – крым.-тат. ülüskär , каз. lesker “мотыга” . Фриск не находит надежного объяснения слову.
гр. λάτρις "служанка", λατρεύς "слуга", лат. latro 1. "слуга". 2. "разбойник", др.-анг. loddere "нищий", д.-в.-н. lotar "пустой, напрасный", нем. Lotterbube "лодарь" – чув. lutra “низкий”.
гр. μηκον “мак” – чув. măkăn’ “мак”.
гр. μηλον “мелкий скот, овцы” – общ. тюрк. mal "скот, имущество".
гр. μονασ “гордый” – чув. mănas “одинокий”.
гр. μόσσυν “деревянная башня” – чув. maš “башня”.
гр. παλτον “копье, дротик” – общ. тюрк. balta “топор”.
гр. παστη “тесто” – карач., балк. basta “каша”.
гр. πυργοσ “башня”, лат. burgus “замок, башня” – д.-тюрк. barq “дом, строение”, чув. purak “(цилиндрический) короб”, герм. *burg (нем. Burg “бург, город), алб. burg “тюрьма”. Фриск считает возможным заимствование греческого слова из германских. Очевидно, к этому корню можно отнести распространенное во многих языках слово барак неясного происхождения.
гр. πυροσ “пшеница”, лит. pūraĩ "озимая пшеница", рус. пырей – чув. pări “полба”. Слово индоевропейского происхождения. Источник заимствования в чувашский неизвестен.
гр. σακκοσ “мешок”, лат. saccus “мешок”, – чув. sak “верша”, укр., рос., сак “рыболовная снасть в виде мешка” и др. славянские слова этого типа.
гр. σαρδινη “сельдь” – чув. çărtan “щука”.
гр. θαλασσα “море” – распр. тюрк. talaj, talaš “море”.
гр. υλη “лес” – чув. ulăx “заливной луг”.
гр. φιλεω “любить” – чув. pĕl “знать, уметь, обращать внимание, чувствовать”.”.
гр. χαρτησ “папирусная карта”, лат. carta “бумага, лист” – чув. xărta “латка”. Фриск отмечает слово как неясного происхождения.
гр. χολη “желчь” – чув. xăla “буланый” (светложелтый). Слово индоевропейского происхождения, но греческая форма наиболее близка к чувашской.
гр. χορτοσ “загон, изгородь”, лат. hortus “сад”, герм. gardon “сад” – чув. karta “изгородь, ограда”.
С третьего тысячелетия до н.э. часть древних тюрок, известных как носители культуры боевых топоров и шнуровой керамики, переселилась на Правобережье Днепра и далее в Центральную Европу. Нам неизвестно, сколько и какие именно из тюркских племен перешли Днепр. Точно известно лишь, что большая часть из них ассимилировалась среди индоевропейцев и доиндоевропейских аборигенов. Только одно тюркское племя, а именно племя древних булгар сохранило свою этническую идентичность. Первыми, с кем тюрки вступили у языковой контакт на Правобережье, были носители трипольской культуры. Очевидно какие-то слова из языка трипольцев сохранились в языке современных чувашей, которые являются потомками древних булгар. Кроме того, древние булгары должны были иметь в те времена контакты с италиками и иллирийцами. С того времени и происходят найденные лексические параллелизмы в латинском и чувашском языках. Естественно, что в приведенных примерах больше всего чувашских слов:
лат. abbas “аббат” – чув. apās “жрец”. В этимологическом словаре латинского языка (Walde A .1965). это слово не рассматривается и считается заимствованным через греческий из арамейского (abbā "отец"), Сначала якобы это слово употреблялось в молитвах в значении "мой отец" (Kluge Friedrich . 1989, 7). Однако чув. апăс "жрец", которое происходит от древнего тюркского слова для обозначения близких родственников и в том числе отца (aba /apa ), как источник заимствования должно иметь преимущество, ибо при заимствовании из арамейского и употреблении в молитвах слово abbās должно было бы использоваться при обращении к Богу, а не к Его служителям.
лат. alga “водоросль”, норв. диал. ulka “тина” – чув. jălma “тина, ил, слизь”. Корнилов ставит в параллель также чув. jylxa "протока".
лат. amicuc “друг”, amō “люблю” – чув. диал. ami “друг”, „брат”. Латинское слово считается заимствованным из незвестного языка (W.);
лат. arca “ящик” – чув. arča “сундук”. Латинское слово происходит от arceō “закрываю”, родственное греческому αρκεω “сберегаю” (W.);
лат. artemisia “полынь” – чув. armuti “полынь”. Нем. Wermut “полынь” тоже сюда. В этимологическом словаре латинского языка это слово не рассматривается.
лат. cama “короткая доска, нары, полка” – чув. khăma “доска”. Латинское слово считается заимствованным из кельтоиберских.(W.);
лат. candēre "быть раскаленным", гр. κανδαροσ "раскаленные угли, жар" и др. и.-е. – чув. кǎнтǎр "полдень, юг".
лат. casa “домик, хижина” – чув. kasă “улица”, ранее имело значение “поселение”. Латинское слово относят к словам распространенного корня kat - со значением “дом”;
лат. caudex , cōdex “ствол, пень” – тур., гаг. kütük “ствол, пень”. Считаетсяся, что латинское слово является производным от cūdere “бить” (W.);
лат. cicuta “цикута” – чув. kiken “чемерица”. Оба растения ядовиты. Латинское слово не имеет убедительных и.-е. параллелей (W.);
лат. citare "придавать движение", cito "быстро" – чув. xytă "сильный", "быстрый", карач., балк. qaty "быстрый";
лат. Cocles , буквально, “кривой, одноглазый” – чув. kuklek “кривой”/ Латинское слово не имеет надежной этимологии, возможно заимствовано из греческого (W.);
лат. cupa “ведро, бочка” – тур., турк. kova , чаг. qopa и другие подобные “ведро”. Индоевропейские слова подобного значения не совсем соответствуют фонетически (см. W.);
лат. cura “забота” – чув. xural “охрана”. Связи латинского слова сомнительны (см. W.);
лат. delirium “бред” –чув tilěr , тат. tile “сумасшедший”. Латинское слово не имеет этимологии (W.);
лат. fàbula “сплетни” – чув. pavra “болтать, говорить”. Латинское слово не имеет близких параллелей в индоевропейских языках, но считается, что оно происходит от и.-е. *bha - “говорить” (W.);
лат. * falterna растение семейства кирказонових (Aristolochia ) – чув. věltěren “крапива” (Urtica Gen ) – латинское слово реставрировано Мейером-Любке на основании французского fauterne и старопровансальского fauterna с примечанием “Woher?” (откуда?). Можно предполагать древнебулгарское происхождение слова;
лат. farnus “ясень” – чув. věrene “клен”. Предполагаемое этрусское происхождение слова необоснованно (W.);
лат. faux “горло” – гаг. buaz кирг. buvaz , тур., каз., карач., балк. boğaz и др. “горло, глотка”. Латинскому слову надежных параллелей в индоевропейских языках нет (W.);
лат. felix "плодородный" – чув. pulǎx "плодородие";
лат. finis "конец, предел" – чув. pinĕš "тысяча";
лат. homo “человек, мужчина, муж” – позаимствованное у италиков слово предки чувашей впоследствии утратили, но его следы сохранились во второй части чув. păjaxam “деверь”. Первая же часть слова означала “сестра”. Оно тоже утрачено в чувашском, но имеется в других близкородственных тюркских языках: туркм. bajy , “сестра мужа”, тур. bacı “сестра”. В целом слово расшифровывается как “муж сестры”, но деверь – это брат мужа. Такое несоответствие объясняется тем, что отношение родста одного и того же человека может быть разным в зависимости от стороны родства, что нередко приводит к изменению смысла одного и того же слова.Возможно, сюда же можно отнести чув. xǎrxǎm "раб", которое можно перевести как "трусливый человек" (xǎra "трусливый").
лат. ius, iuris 1. право – чув. jărăs “прямой”, тур. yasa “закон, устав”, карач. džoruq «закон» и др. Отнесение латинского слова к индоарийским словам со значением “здоровый, священный” (др. инд. voh) очень сомнительно (див. W).
лат. ius, iuris 2. суп, уха – чув. jaška – общее название первых блюд, juškăň «ил, тина». Отнесение латинского слова к и.-е корню iūs “умножать” выглядит сомнительным (см. W.)
лат. lacūna “болото, углубление, провал” – чув. лакăм “яма”. Латинское слово относится к и.-е корню *lacu “влажная низина” (W.)
лат. lama “болото” – чув. lăm “влага, сырость”. Латинское слово связывается с лтш. lāma “низкое место, лужа”, лит. lama “низкое место на поле”, болг. лом “яма, погреб” (W.)
лат. mel “мед” – тюрк. ba:l “мед” представлено в гагаузском, турецком, казахском, узбекском, киргизском и др. языках. Сэр Джерард Клоусон (Gerard Clauson) пишет в своей работе: «Общепринято, что это слово (тюркское – В.С.) является очень ранним заимствованием из какого-то индоевропейского языка, которое можно датировать периодом когда m было неприемлемо в начале слова и поэтому заменялось на b . Самой близкой параллелью является лат. mel ; санскритская форма – madhu » (Clauson Gerard , 1972, 330). Однако санскритская форма принадлежит к индоевропейскому корню *medhu (см. Pokorny). Гр. μελι «мед» и др. подобные слова, имеющиеся в германских, кельтских, армянском являются лучшими соответствиями, однако происхождение этого слова определить сложно.
лат. mūtāre "менять, изменять" – чув. mutala "путать, перепутать"
лат. noxa "убытки, вред" – чув. nuša "беда, несчастье".
лат. ordo “ряд”, “порядок”, “боевой порядок”, “отряд” – общ. тюркское orda «армия» (туркм., каз. orda , чув. urta тур., аз. ordu и др.) Латинское слово может быть отнесено к и.-е. *ar - “связывать, определять”. В таком случае это древний ностратический корень.
лат. pandura "трехструнная лютня" – чув. păntăr-păntăr – подражание бренчанию, треньканью струн, păntărtat – 1. бренчать, тренькать, издавать бренчащие, тренькающие звуки (о струнных инструментах ), 2. трещать, грохотать (о барабане )
лат. publikare “публиковать” – чув. puple “толковать, разговаривать, беседовать”.
лат. pudis “вошь” – общ. тюрк. bit “вошь” (чув. pyjta , остальные – bit/pit ). В этимологическом словаре латинского языка это слово не рассматривается.
лат. pūris “гной” – чув. pür “гной”. Слово индоевропейского происхождения (*pu- “гнить”);
лат. quattuar “четыре” – Chuv tăvattă “четыре” в такой форме позаимствовано у италиков (в остальных тюркских языках – dört /tört ).
лат. Roma «Рим» - чув. uram , кар. oram “улица”. Не исключено происхождение название города от “малоазиатского” *rōme “деревня”. Как известно, Рим развился из одной улицы (см. W.);
лат. saliva “слюна” – скорее всего позаимствовано из тюркского (чув. sěleke , туркм. selki , тат. silegej и др. “слюна”), а не родственно кельтским словам отдаленного значения и формы (напр. др.-ирл. sail ). См W.;
лат. sapa “сок”, сев.-герм. safe и другие подобные германские “сок – чув. săpăkh “сочиться”. Индоевропейские слова не имеют удовлетворительной этимологии (см.W.);
лат. sāpa , -ōne , анг. soap , нем. Seife и др. подобные герм. “мыло” – чув. supăn “мыло”.
лат. sarda, sardina “разные виды рыб” – чув. çărtan “щука”;
лат. scopula “метла” – чув. šăpăr “метла, веник”;
лат. sĕrra “пила” – чув. sĕr “тереть, пилить”.
лат. sollicitare “трясти” – общ. тюрк. (чув. sille , туркм. selkildemek , тур. silkmek и др. “трясти”). Считается, что латинское слово происходит от ciēre “двигать, принуждать, волновать” (W.), что фонетически небезупречно.
лат. taberna “трактир” – чув. tăvar “соль”. Как уже отмечалось в предыдущих работах (Стецюк Валентин , 1998, 57), для булгар соль была основним предметом экспорта и поэтому приобрела значение „товар”. В армянском языке tavar означает „овца” и „стадо овец”, в тюркских языках ему соответствуют tuuar „стадо”, тур. tavar „имущество”, „скот”, балкар., кр. тат. tu’ar „то же” Во многих иранских языках есть слова tabar/ teber/tevir „топор”, в то время как в финно-угорских слова этого корня имеют значение „ткань” (саам. tavar , мар. тувир , хант. tàgar ). Все это вещи, которые были предметами обмена и торговли. Латинское слово *taber неизвестного значения исчезло, но остался дериват taberna , происхождение которого выводится из trabs “балка, брус”, что неубедительно. Точно так же неубедительно заимствование из этрусского языка (W.)
лат. (сабинское) teba “холм, горка” – общ. тюрк. (чув. tüpe , тур. tepe , каз. töbe и др. “гора, вершина”).
лат. tergus “зад” – чув. tĕrke “узел, моток, охапка”.
лат. tortus “извилистый, витой” – чув. tărta “вить, мостить гнездо”. Латинское слово не имеет надежной этимологии (W.)
лат. torus “возвышение” – чув. tără “вершина”. В этимологичном словаре латинського язика слово в таком значении не рассматривается (W.)
лат. tuba “труба” – чув. tupă “пушка”.
лат. tunica “вид одежды” – чув. tum “убор, покров”.
лат. ūsus, ūtor “польза, использование, обычай” – чув. usă “польза”. Индоивропейские параллели многочисленным латинским словам этого корня сомнительны (W.)
лат. vacca “корова” – чув. văkăr “бык”. В украинском языке имеется слово вакар “пастух крупного рогатого скота”. Оно считается заимствованным их румынского văkar “то же”, которое происходит от лат. *vacarius , связанного с лат. vacca (Мельничук О.С. 1982, 321). Лат. vacca связывается с др.-инд. vasa “яловая корова” (W.);
лат. vallis “долина” – чув. valak “желоб”.
лат. vapor “пар, дым, огонь” – чув. Vupăr “нечистый дух”.
лат. vetare “не позволять, запрещать, противоречить” – чув. vit “крыть, оберегать, одолевать”.
лат. villa “загородный дом” – чув. vělle “улей”.
лат. virga “ветка, прут” без соответствий в других индоевропейских языках (см. W.) – др.-тюрк. bergä “розги, прут, хлыст”, хаккани, уйгурский berge “кнут”. Джерард Клоусон (Gerard Clauson) пишет: «Предполагается, что это заимствование из латинского virga ‘прут, палка’ принятое через посредство среднеперсидского, но не видно никаких следов этого слова персидском, и теория необоснованна» (Clauson Gerard , 1972, 363). Сюда же относится венг. virgácz “прут, розга”, заимствование которого из латинского сомнительно. В таком случае, к ним можно сопоставить венг. virgone “проворный, юркий, живой”, которому есть соответствие в чувашском – virkěn “мчаться”. Очевидно, это странствующее слово, следы которого в разных, но близких значениях можно обнаружить во многих языках (напр, эрзя verka “быстрый”, рус. бирка и другие подобные славянские со значениями “прутик”, “сережка дерева” и др., нем. Birke и другие подобные германские “береза”, венг. virag “цветы”, мари вурго "стебель", курд. wurg “живой”). Если носители трипольской культуры были семитами, то первоосновой всех этих слов может быть слово близкое к ар. firh и др.-евр. perax “цветок”. Тогда лат. virgō “девственница” неясного происхождения (W.) следует отнести сюда же (ср. "дефлорация").
лат. vulgus , volgō , vulgus “народ”, “стадо”, “толпа”, лат vulgaris “обычный, простой” – чув. pulkkă “стадо”, “стая", "толпа”, булгары – название одного из тюркских племен, нем. Volk , анг. folk , "народ", др.инд. vargah "группа", несколько кельтских слов и этноним вольки тоже относятся сюда (W.)
Література
Мельничук О.С. (Ред.) 1982-1989 – . Етимологічний словник української мови. Київ.
Наделяев В.М., Насилов Д.М., Тенишев Э.Р., Щербак А.М. 1969. Древнетюркский словарь. Ленинград.
Фасмер Макс. 1964-1974. Этимологический словарь русского языка. Москва. «Прогресс».
Clauson Gerard, Sir (1972). An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish. Oxford.
Frisk H. (1970). Griechisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg.
Hübschman Heinrich (1972). Armenische Grammatik. Erster Teil. Etymologie. Hidelsheim – New York.
Kluge Friedrich (1989). Etymologisches Wörterbuch der deutschen Sprache. Berlin – New York.
Meyer-Lübke W. (1992). Romanisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg.
Pokorny J. (1949-1959). Indogermanisches etymologisches Wörterbuch. Bern.
(W.) – Walde A. (1965). Lateinisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg.
